– Что-то ты сегодня, Мариш, сама не своя, – смотрю на подругу, не понимая, что могло заставить ее мяться и молчать.

Это очень странно, учитывая, что с самого первого дня, как я оказалась в одном детском доме с ней, друг у друга были только мы. И я не привыкла подругу видеть такой. Обычно она трещит без умолку, рассказывая обо всем.

Маринка отворачивается к окну, и я понимаю, что она не только молчит те десять минут, что мы здесь находимся, но и отводит взгляд.

Тоже смотрю на красно-оранжевый закат и вспоминаю, как мы с подругой в детстве точно так же сидели у казенного окна, мечтая о будущем.

– Марин? – зову ее уже с беспокойством. – У тебя что-то случилось? Не молчи, пожалуйста, а то я всерьез уже переживаю.

– У меня всё хорошо, Милена, – отвечает она, кивнув официанту, который принес нам кофе, в знак благодарности. – Я на прошлом дежурстве выезжала в гостиницу на Краснопрудной, – начинает Марина рассказывать. – Там постоялец заявил, что его обокрали, но, оказалось, он сам по пьяной лавочке потерял портмоне, в общем… Черт, не о том я.

Вот и я думаю, что Марину вряд ли бы так расстроил рядовой выезд, коих у нее на день может быть несколько. Подруга, если не ошибаюсь, в лет двенадцать решила, что будет криминалистом, когда к ней в руки попал первый детективный роман. К мечте она шла упорно, зубрила днями и ночами – и все у нее получилось.

– Марина, так в чем дело? – тороплю я подругу, вижу же, что гложет ее что-то.

– Милена, там был Тимофей, – наконец выдает она и с облегчением выдыхает, словно сбросила с плеч тяжкий груз.

– В гостинице? – уточняю я.

– Он входил в номер… с девушкой, – аккуратно продолжает Марина. – Причем он меня видел и узнал, конечно. Мне вообще ситуация показалась какой-то странной. Он приложил ключ-карту, пропустил свою спутницу вперед, заметил меня. В его взгляде было узнавание, но он только посмотрел и вошёл следом за ней. И я бы не сказала, что он испугался, увидев меня. Ему как будто было все равно. Хотя Тимофей прекрасно понимал, что я могу все рассказать тебе. А даже не могу рассказать, а точно расскажу.

Пока Марина говорит, я чувствую, как начинает ныть в груди, даже вдох сделать больно. Мой муж с какой-то девушкой в гостинице… Какое этому может быть объяснение? Вывод напрашивается только один. Но я не верю. Не верю, что мой муж мог поступить так со мной.

– Когда это было? – тихо интересуюсь, поднимая чашку с блюдца, но тут же ставлю обратно, потому что руки трясутся.

– Позавчера вечером, в половине восьмого, – уверенно отвечает Марина, и я не сомневаюсь, что во времени она не ошибается – это профессиональное.

Вспоминаю тот вечер. Тимофей мне позвонил около семи, я как раз накрывала стол к ужину. Сказал, чтобы мы с дочкой не ждали его. Срочная встреча с инвесторами, и как надолго она затянется, он не знает. Вернулся только к полуночи, ужин не разогревал, принял душ и сразу лег спать.

Так вот какие у него инвесторы…

– Милена, воды? – Марина всматривается в мое лицо. – Ты побледнела.

Странно, что вообще под стол не упала, потому что воздуха мне уже катастрофически не хватает, состояние мое близко к обмороку.

Нет, это не мог быть Тимофей. Может, мужчина, похожий на него. Но Марина уверена, тем более заметила, что он узнал ее.

– Воды без газа. И побыстрее, пожалуйста, – просит подруга официанта. – Милена, не молчи.

– Он пришел поздно позавчера, – говорю я, но из-за нарастающего в ушах звона сама себя не слышу.

Марина наливает в стакан принесенную воду и придвигает ко мне. Сжимаю его так, что пальцы белеют, делаю несколько глотков, хотя зубы отбивают чечётку о стекло.

– Милена, – подруга вздыхает, – мы можем сейчас что угодно нафантазировать, но не проще ли просто поговорить с Тимофеем? Хотя мне кажется странным, что он до сих пор не рассказал тебе какую-нибудь историю, учитывая, что видел меня.

Ей кажется странным, а у меня никак в голове не укладывается. Я-то думала, что у нас прекрасная семья, в которой нет места лжи и изменам. А может, я просто ничего не хотела видеть? Нацепила розовые очки, видела только то, что хотела видеть, верила в то, во что хотела.

Я выросла в детском доме, поэтому неудивительно, что идеализировала ту семью, которую мы с Тимофеем создали. Господи, как же больно… Мне будто в груди раскаленной кочергой орудуют.

– Я поговорю с ним, – киваю, повторяя про себя, что надо собраться.

В этом я с Мариной полностью согласна. Я не собираюсь накручивать себя, строить версии и медленно сходить с ума от собственных мыслей. Сегодня же поговорю с мужем, когда он вернётся с работы.

Мы ведь всегда обо всем разговаривали. И если у Тимофея появилась другая женщина, то можно было по-человечески сесть и рассказать мне об этом, а не таскаться по гостиницам. Хотя сколько случаев, когда мужчины ходят налево, но при этом с женами разводиться не спешат, потому что им так удобно.

Усмехаюсь этой мысли. Мне все восемь лет казалось, что я не удобная, а любимая. Неужели я все сама себе придумала? Неужели я живу в собственной иллюзии? Никогда не казалась себе настолько наивной и никогда не считала своего мужа лицемером. И ведь не было ни намека, ни следа, указывающего на измену.

– Милена, тебе за Дариной пора, – напоминает Марина. – А мне на дежурство.

Делаю ещё пару глотков воды и киваю. Дочку из бассейна надо забрать в нормальном состоянии, а не погруженной в мысли о возможной измене Тима.

– Поехали, я тебя до метро подброшу, – говорю подруге и, расплатившись по счету, поднимаюсь.

– Милена, – поворачивается ко мне Марина, едва мы садимся в машину, – я не хотела стать причиной разлада в вашей семье. Прости.

– Ты здесь совершенно ни при чем, – невесело усмехаюсь, качая головой. – Не ты же насильно тащила в гостиничный номер Тимофея. И не ты ему поставляла девиц.

Произношу во множественном числе и задумываюсь. А сколько их было? Становится так мерзко, что хочется стереть кожу в кровь, чтобы отмыться от этого ощущения.

– Звони, Милена, если захочешь поговорить. До встречи, – говорит Маринка, когда я торможу около метро.

– Пока, – на автомате киваю и двигаюсь в сторону спорткомплекса, где занимается дочь.

Когда уже ищу место на парковке, звонит телефон. На экране высвечивается фотография мужа и надпись “Любимый”.

– Слушаю, – отвечаю и понимаю, что выходит слишком резко.

– А почему так официально? – смеётся Тимофей в трубку. – Ты уже забрала Дарину?

– Только приехала за ней, – а сейчас выходит очень сухо, и муж улавливает изменения в моем привычном тоне.

– Милена, все нормально? – спрашивает он обеспокоенно. – Ты сама на себя не похожа.

“Не по телефону”, – уговариваю себя не задавать вопросы насчёт гостиницы прямо сейчас.

– Дома поговорим, – сжимаю руль так, что обмотка скрипит под пальцами. – Тим, мне пора за Дариной.

Муж, кажется, ещё что-то говорит, но я сбрасываю звонок. Телефон оставляю в машине и иду в здание. Дочка привыкла, что я встречаю ее на входе, куда тренер провожает своих подопечных после занятий.

– Мама! – звонкий голос дочери заставляет меня улыбнуться.

Забираю у нее сумку, машинально проверяю, хорошо ли Дарина высушила волосы, пока идём до машины, слушаю, как прошло занятие.

– А как ты смотришь на то, что ужин у нас сегодня будет в кафе? – предлагаю я. – Например, пицца?

– А папа с нами? – тут же спрашивает дочь.

К Тимофею она очень привязана. Отец он отличный и, несмотря на усталость в тяжёлые дни, дочери всегда старается уделить внимание.

– Я думала, мы вдвоем, – говорю, понимая, что Дарине не терпится и отцу рассказать о своих успехах в бассейне.

– Давай тогда пиццу домой закажем и втроём посидим, – просит она.

– Хорошо, – согласно киваю. – Поехали домой.