— Хочу предупредить Вас, Катя, — будто прочитав мои мысли, обращается ко мне Забарский, — это Михаил, — он указывает жестом на паренька в очках, — Миша здесь для того, чтобы следить за каждым вашим действием, — тот самый Михаил тем временем поднимает на меня полный превосходства взгляд, а мне хочется смеяться, вот кто, значит, отслеживал мой телефон и нашел план здания клиники, тоже мне, хакер доморощенный.

— А чего же Миша не вернул Вам денежки? — ехидно спрашиваю, понимая, что нарываюсь на неприятности, но такая уж у меня реакция на стресс, это я еще в прошлый раз выяснила, когда меня Саше продали, — не настолько хорошо, да? — смотрю на этого самого Мишу и усмехаюсь, наблюдая за тем как вздымаются крылья его носа и с какой ненавистью он на меня смотрит.

— Миша хорош, — отвечает Забарский, — но времени у меня, сами понимаете, немного, зачем ждать, если вы можете вернуть мне то, что забрали? — добавляет он и ухмыляется.

— А что потом? — спрашиваю, прекрасно зная ответ на свой вопрос.

— А потом, Катя, ваш брат поймет, какую совершил ошибку, когда вместо того, чтобы бежать, решил поиграть в мстителя, — отвечает мужчина и мое сердце пропускает удар, а грудь сжимается так, что дышать становится невозможно. Брат? Как такое возможно? Как он догадался?

— Удивлены? — спрашивает мужчина, а меня начинает трясти, пальцы дрожат так, что даже при всем своем желании, я не попаду по нужным клавишам, по спине стекает холодная капелька пота, в горле стоит настоящая засуха, а глаза начинает щипать от выступивших слез.

— Как вы…

— Как я узнал? — перебивает меня мужчина и гаденько так улыбается, а потом кивает одному из амбалов, тот поднимается с места и выходит из помещения. Возвращается спустя несколько минут, а за его спиной я замечаю до боли знакомую фигуру — отец. Папа входит в комнату вслед за громилой и обращает внимание на сидящую меня. В его глазах нет ни капли удивления, впрочем, нет там и чувства вины. Подонок в очередной раз продал меня, вот только, как он здесь оказался? Леша ведь пообещал, что отца я больше не увижу, в тот день мне было больно, даже несмотря на то, как он со мной поступил, а сейчас, сидя напротив человека, который по какому-то чудовищному стечению обстоятельств, является моим родным отцом, я жалею об одном, о том, что его оставили в живых.

— Лучше бы ты умер, — выплевываю, глядя на отца. Наверное, слышать такое от родной дочери должно больно и неприятно, но только не моему отцу. Выражение его лица четко говорит о том, что ему совершенно плевать, интересно, сколько на этот раз ему заплатили?

— Я долго не мог понять, чем Вы, Катя, могли заинтересовать Графа, — снова подает голос Забарский, наверное, этот голос я буду ненавидеть до конца своей жизни, если мне все-таки удастся выжить, — когда я впервые имел честь говорить с вашим отцом, мне даже в голову не могло прийти, что я говорю с родным отцом Графа, и каково было мое удивление, когда мне доложили, что сам Воронцов наведался в квартирку в старенькой хрущевке, в вашу квартирку, Катя.

Я продолжаю слушать и с каждым сказанным словом мои надежды на спасение тают на глазах. Он знает, кто я, знает, чья я сестра, вряд ли мне даже умереть дадут быстро. Тело сковывает холодящий кровь ужас, а мозг не выдает ни одной путной идеи.

Погруженная в собственные мысли, краем глаза замечаю, что отец покидает комнату, сволочь, надеюсь он будет гореть в аду, а перед смертью хорошенько помучается.

— Как Вы его нашли? — спрашиваю отрешенно, не то, чтобы меня это сильно интересует, просто все вокруг вдруг стало неважным. Это конец, мой конец.

— Это было несложно, — смеется Забарский, — достаточно было проследить за людьми Графа, даже профессионалы ошибаются. К примеру, ваш Авдеев, он так спешил к Вам Катя, что не заметил следующий за ним хвост, так я Вас и нашел в прошлый раз.

Просто, как же все до абсурда просто.

— Вы не получите свои деньги, — говорю на удивление спокойно и четко, — я не собиралась вам их отдавать, без них долго от Графа Вы скрываться не сможете и, когда он Вас найдет, а он найдет, Вас постигнет та же участь, что и ваших друзей.

— Я так не думаю, Катя, — усмехается ублюдок и переводит взгляд на амбалов, — вы сделаете то, зачем вас сюда привезли.

— Можешь попробовать меня заставить, ублюдок, — выплевываю и отворачиваюсь от этого шакала. Он в любом случае не выпустит меня живой.

— Ну что ж, девочка, — качает головой Забарский и улыбается, мерзко кривя губы, — я хотел по-хорошему, но раз ты хочешь поиграть, пусть мои парни сначала с тобой развлекутся, а потом мы снова поговорим.

Договорив, он кивает Мише, последний моментально подскакивает со своего стула и выходит из помещения.

— Развлекайтесь, мальчики, — обращается Забарский к своим псам, — только сильно не помните, — с этими словами он покидает комнату вслед за Мишей.

Вжимаюсь в кресло, когда один из мордоворотов встает и направляется ко мне, второй же молча наблюдает за происходящим, нравится смотреть?

— Не подходи ко мне, — шиплю на ублюдка, смешно, конечно, но что еще я могу сделать.

Он лишь усмехается в ответ, убирает со стола ноутбук и резко дернув меня за руку, переносит меня на этот самый стол. Впиваюсь ногтями в его запястья, но он лишь сильнее вжимает меня в столешницу, его мерзкие прикосновения отзывается во мне тошнотой и желанием вывернуть на него содержимое желудка.

— Пусти меня, сволочь, — хватаюсь за его футболку, активно пытаясь оттолкнуть его от себя, спихнуть с себя это громадное, вонючее тело, за что получаю звонкую пощечину. На глазах выступают слезы, продолжаю брыкаться из последних сил, кричу, что есть мочи и снова получаю болезненный удар по лицу. Где-то вблизи слышится треск ткани, не сразу понимаю, что подонок разорвал на мне футболку, еще секунда и его руки оказываются у меня на джинсах, дергают резко и, кажется, вот он конец. Уже распрощавшись со всякой надеждой на спасение, слышу раздавшийся за дверью грохот, выстрелы, после чего дверь в комнату распахивается, и спустя мгновение, кто-то с силой отрывает от меня ублюдка, пытавшегося меня изнасиловать. Открываю глаза и вижу перед собой Сашу, держащего подонка за горло, даже моргнуть не успеваю, Саша делает резкое движение и сворачивает подонку, его обмякшее тело падает к ногам Саши на моих глазах. Слезаю со стола, придерживая края разорванной футболки, кутаюсь в куртку, и понимаю, что второй ублюдок лежит с простреленным лбом у стены.

— Скажи мне, Котенок, — рычит Саша, глядя мне в глаза, его взгляд полыхает яростью, на скулах играют желваки, — какого хрена ты, мать твою творишь, — взрывается он и орет так, что у меня уши закладывает. Открываю рот, чтобы хоть что-то ответить, но ничего не выходит, нет ни одной связной мысли. Чувствую, как по меня начинает трясти, как текут по щекам слезы. Он делает шаг ко мне, хватает за плечи и прижимает меня к себе, в нос ударяет его неповторимый запах и, кажется, только сейчас я начинаю верить в то, что он действительно здесь, рядом. Минуту спустя Саша отстраняется, берет меня за подбородок, вынуждая смотреть в глаза.

— Запомни, млять, раз и навсегда, — цедит сквозь зубы, сжимая мой подбородок, — что бы не происходило, какая бы хрень не случилась, ты в первую очередь звонишь мне, поняла?

— Но, он..

— Поняла меня? — рявкает так, что я вздрагиваю и делаю шаг назад, — повтори, — говорит уже спокойнее.

— Поняла, — отвечаю и снова прижимаюсь к нему, обнимаю крепко и начинаю рыдать. Он успел, нашел меня, не знаю как, но нашел.

— Девочка моя, — шепчет он, покрывая поцелуями мое лицо, стирая пальцами слезы, — что же ты творишь, маленькая, я же чуть с ума не сошел.

Прижимаюсь к нему настолько близко, что кажется еще чуть-чуть и мы сольемся воедино. Все еще не могу поверить в то, что все наконец закончилось, кажется, стоит разомкнуть объятия и он исчезнет, словно мираж в пустыне. Знаю, что мой поступок был не самым дальновидным, но, когда дело касается его безопасности, здравый смысл отступает на второй план.