Жду, когда Оленёнок появится в дверном проёме, салютую на прощание и плетусь по лестнице на этаж ниже, в свою квартиру, где мне ещё предстоит как-то решить одну твёрдую проблему.

На месте собственного кулака я представляю одну нежную тёплую ладошку.

В свой законный выходной я подскочила в такую рань, что слезы на глаза наворачиваются.

Но это всё ради дела.

Всю ночь крутилась с одного бока на другой, думала о вчерашнем мужчине, который целых два раза выручил мою задницу. И не дал над ней надругаться.

Хотя.

Я была бы не против, если бы он сам решил этим заняться.

Между ног до сих пор горячо становится от одних лишь воспоминаний. А что со мной было бы, доведи он начатое дело до конца…

До сих пор гадаю о причинах столь внезапного порыва, когда еще недавно он меня целовал с жадностью, от которой ноги подкашивались, а в следующую минуту уже спешно кроссовки зашнуровывал и совершенно по-дурацки ладонью мне махал.

А говорят: женщины в своих желаниях ветрены.

У местных бабушек на лавочке после похода в магазин я выяснила номер квартиры моего спасителя и решила в качестве благодарности угостить его запеченным мясом с овощами в обед.

Кулинарила всё утро, благо мелкий под руками не вертелся — Сашку на все выходные добрые люди забрали, дав мне передышку и возможность насладиться личным пространством без постоянных почемукающих вопросов. Хорошо, что у его друга по детскому саду такие чудесные родители.

Стучать в дверь ногой приходится. Боюсь одной рукой блюдо не удержать — все старания размажутся по лестничной клетке.

— Кого там еще принесло? — едва отпрыгнуть успеваю, как дверь резко распахивается, а у меня слюни до самого пола растягиваются.

Без футболки. В низко сидящих на бёдрах спортивных штанах, из-под которых тугая резинка белья выглядывает. С мокрыми взъерошенными волосами.

Такой проверки на прочность у меня ещё не было…

И таких мужчин в моей жизни тоже.

— Привет, — стараюсь приветливо улыбнуться, но, по-моему, это больше похоже на выражение лица пищащей от восторга фанатки, которая своего кумира встретила в реальной жизни.

— Мы знакомы?

Технически — нет.

Он не знает моего имени, я не знаю его.

Только вот его реакция не выглядит так, будто он понял, кто перед ним находится.

Даже спустя долгую минуту моего молчания.

— Ну? Тебе чего, девочка?

И это его «девочка» совсем с другой интонацией.

Не с той, что вчера мурашки по моему телу посылала.

— Меня зовут Тася, и я всё ещё хочу узнать твоё имя, — замечаю, как у него паззл складываться начинает после моего ответа. — У меня есть для тебя кое-что. Всё-таки, на мой взгляд, одного кофе было недостаточно.

Брови к переносице своди, хмурится и взглядом по мне скользит с явной заинтересованностью в происходящем.

— Ты?

А после кулак огромный в косяк деревянный врезается, выбивая из него довольно массивную для меня балку.

Звук, с которым она о бетонный пол ударяет, кажется, оглушает весь подъезд.

— Ещё одной статьи, блять, мне для полного счастья не хватает.

Что? Статьи?

О чём он говорит?

Ничего не понимаю, но шаг назад делаю.

— И правильно. Домой к себе иди, а родителям передай: пусть лучше за дочерью следят. Чуть с малолеткой не связался, твою мать…

И дверь практически перед моим носом закрывает, отрезая у меня все шансы хоть как-то оправдаться.

Вчера на моём лице красовалась часть униформы, а сегодня я и тушью пользоваться не стала, решив сразу честно показать себя.

Попытку номер «два» я в долгий ящик не откладываю. Прибавляю себе косметикой несколько лишних, на мой взгляд, лет, включаю духовку для лёгкого подогрева нашего будущего обеда и меняю обычный домашний костюм на джинсы, что становятся второй кожей, и короткую футболку.

Она едва доходит до края синей потертой ткани — это лишь сильнее акцентирует талию, которой я вообще-то могу похвастаться.

Придирчиво рассматриваю себя в зеркале, когда на всю квартиру раздаётся отвратительный сигнал дверного звонка. Давно уже стоило сменить эту ужасную трель. Как будто пенопластом по меловой доске водят.

Я даже в глазок не смотрю — так открываю, потому что в моей голове всплывает мысль о мужчине этажом ниже.

И уроком за эту беспечность мне становится удар бедром о коридорную тумбочку.

Он снова меня нашёл.

Дерьмово получилось.

Девчонку своей грубостью обидел.

Ревёт там сейчас, наверное, в подушку и словами последними меня называет.

Надо бы извиниться. Ситуацию до конца разрулить, чтобы никаких вопросов друг к другу не осталось.

Не от хорошей жизни она в этом клоповнике между алкашами бегает, а тут я ещё доброту не оценил.

Пахло, надо признать, вкусно. Я первым делом внимание обратил на тарелку стеклянную — сто лет ничего домашнего не ел. После отсидки магазинным перебиваюсь, потому что даже плиты в хате нет. Руки всё никак не дойдут хотя бы электрическую уменьшенную версию купить на две конфорки.

Дверь у девчонки в квартиру открыта, что в нашем районе чисткой хаты наказывается. Контингент обитает не из лучших.

Захожу, взгляд падает на беспорядок, которого вчера точно не было.

Мелочёвка какая-то под ногами валяется, статуэтку чуть ботинком не раздавил, а из комнаты глубже крики раздаются.

— Нет у меня денег! Убирайся отсюда! Я в полицию позвоню…

— Звони, сука, звони! Посмотрим, кто в наручниках окажется! Отцу зажала? Я же тебя, тварь неблагодарная, на ноги поставил, — и опять грохот дерева о дерево.

Дрова там кто что ли рубит?

В гостиной натуральное побоище: все шкафы вывернуты, содержимое полок подчистую смели, горшки цветочные перевёрнуты.

— А это чё за хмырь? Ёбаря себе завела, доченька? Так на кой тебе ублюдок мелкий? Своих заводите и воспитывайте, а сына мне…

— Ни за что! Не подходи ко мне! И я тебе не доченька, скотина ты мерзкая! — девчонка за ножницы хватается, руку вперёд выбрасывает и глазёнками затравленными на меня смотрит.

— Милая, ты бы положила их. Поранишься еще, — встреваю в разговор и шею разминаю. — Этого здесь успокоить или вышвырнуть добро дашь?

— Вывш… Вышрыв… — заикается, ладонь сильнее на металлических концах сжимая.

— Понял я, щас разрулим. Чайник пока поставь. По кофе твоему соскучился — аж скулы сводит, — корпусом девочку закрываю и рукой, за спину заведённой, подгоняю быстрее на кухню переместиться.

Её взгляд здесь явно лишний.

— Ну чё, папаша, знакомиться будем? — и пока мразь эта ничего вякнуть не успела, кулаком в солнечное сплетение, чтобы единственным его желанием стало вдох нормальный сделать. — Меня Артуром кличут. Очень, блять, приятно.

Руку ему заламываю и в таком положении из квартиры вытаскиваю, по двери ногой ударив.

Несколько пролётов, противный писк домофона и мужик уже с асфальтом обнимается, под дых от меня ещё раз получив.

— Ещё раз в таком состоянии здесь увижу — зубами собственными подавишься. Изъясняюсь понятно?

— Да ты знаешь, с кем связываешься… Да я тебя… — хрипит и подняться пытается, но от одного слабого толчка пальцами обратно на жопу садится, едва горизонтальное положение не приняв. — На нары отправишься, кровью там харкать каждый день будешь.

Это мы уже проходили.

Скучно.

— На болте вертел все твои угрозы. Моё дело предупредить, твоё — рожей не отсвечивать. Всех благ, папаня, — на землю рядом сплёвываю и рукой ключи в кармане нашариваю.

Девчонку на кухне нахожу: с ногами стул оседлала, ладони о кружку греет, дрожь предательскую унять пытается, медленно губами воздух глотая.

Ножницы на столе валяются.

И чем только думала, когда хваталась за них? У нас фишка с самообороной не сработала бы, этому меня научить успели.

В лицо её всматриваюсь и краску лишнюю замечаю. Теперь она на себя вчерашнюю похожа: молодая, но явно совершеннолетняя. Подправить бы еще в некоторых местах и окончательно образ с тем, что в памяти, срастется. Удивительные изменения.