– Ты – сущий растяпа. Мы даже не сможем снять номер в отеле. Ты спустил всю мою наличность.

– У нас есть еще и дом, – парировал я.

Расплывшись в улыбке, она вцепилась в мою руку. Словно поймала в мышеловку. И я попался. Но почему-то очень хорошо себя чувствовал в ней.

Я протянул ему записку и слегка поежился. Этот тип был высок и грузен, и, хотя пузо у него было неохватное, невольно думалось, как хорошо было бы погрузить в него кулак. Пресс явно у него был твердым и жестким, а на физиономии читалась жестокость.

Я убедился в этом, когда его кулак врезался мне в челюсть, и, прикусив щеку, я почувствовал во рту вкус крови.

Наверное, державший меня за руку понял, что я не в силах говорить, и пояснил:

– Ему дали пятерку, чтобы он доставил записку, босс. Так он сказал.

– Кто именно, парень?

Я попытался сплюнуть кровь, но она потекла струйкой по подбородку.

– Видите ли, мистер Ренцо...

Я почувствовал тяжелый смачный удар. Уши заложило, а когда гул стих, голова у меня раскалывалась от боли.

– Может, ты не расслышал меня, парнишка? Я спросил – кто?

Теперь меня никто не держал и, обмякнув, я опустился на пол. Я не хотел, но пришлось. Я не чувствовал под собой ног. Глаза у меня оставались открытыми, и я видел, как приближаются какие-то огромные колонны. Они оказались совсем рядом, и вроде я получил удар в бок, но я уже боли не чувствовал.

Раздался другой голос:

– Он вырубился, босс. И ничего не скажет.

– У меня он заговорит.

– Да все равно без толку. Какой-то тип дал ему пятерку, чтобы он принес записку – и все. Ему не пришлось ни петь, ни танцевать, просто принести. Пятерка – куча денег для него. Он только на нее и пялился и больше ничего не видел.

– Что-то ты стал слишком сообразительным, – сказал Ренцо.

– За это и платите, босс.

– Ладно, соображай дальше. Ты считаешь, что тот тип дал записку незнакомому парнишке? И малец поперся сюда, когда мог просто выбросить ее и прикарманить пятерку?

– Значит, у него есть моральные устои.

– Значит, мальчишка знает того типа или тот тип знает его. Он не дал бы пятерку кому попало. – Ноги отодвинулись от меня и устроились где-то под столом, который я видел как в тумане. – Ты читал ее? – спросил Ренцо.

– Нет.

– Тогда слушай. «Кули мертв. И теперь, моя дорогая толстая вошь, я собираюсь выпустить твои кишки на пол». – Громовой голос Ренцо смолк. Он затянулся сигарой. – И подписано: «Веттер».

Воцарилась красноречивая тишина. Лишь кто-то пошевелился, когда было произнесено это имя, а другой прошептал:

– Вот сукин сын... они вроде были друзьями, босс?

– Кого это волнует? Если эта дешевка тут появится, я ему хребет переломаю. Веттер, Веттер, Веттер... Ну-ка, припомните, где вы слышали это паршивое имя?

– Послушайте, босс. Не стоит с ним ссориться. Он убил кучу народу. Он...

– Он что, почище меня? Ты думаешь, он такой крутой?

– Вы поспрашивайте, босс. Вам расскажут. Парень никого ни в грош не ставит. Если вы будете искать его, он вас запросто прикончит.

– Разве что я залез бы к нему во двор. Но не здесь, Джонни, не здесь. Это мой город, и тут я у себя во дворе. Здесь я все решаю, и Веттера ждет судьба Кули. – Он снова пососал сигару, и я почувствовал резкий запах табака. – Все, кто тянут на меня, долго не живут. Каким бы ни был хитрым Кули, за моим столом ему больше не играть. А скоро копы вычеркнут и Веттера из розыска, потому что о нем ничего не будет слышно.

– Вы хотите накрыть его, босс? – спросил Джонни.

– А ты как думаешь?

– Как скажете, босс. Я поспрашиваю. Кто-то да знает, как он выглядит, и сможет указать на него пальцем. – Помолчав, он осведомился: – А что с мальчишкой делать?

– Он и есть наш палец, Джонни.

– Он?

– А ты не так сообразителен, как я думал. Тебе стоило бы приложить ухо к земле и прислушаться. И ты бы кое-что услышал о Веттере. Он уплатил за работу. Она стоила всего пятерку. Но он должен убедиться, что записка доставлена по адресу. Значит, он найдет парнишку, и тот увидит его в лицо. Как только Веттер выйдет на него, мы его и накроем. Впрочем, знаешь что, Джонни? С Веттером я торопиться не буду. Когда копы сядут ему на хвост, они жутко обрадуются, но ровно ничего не станут делать. Они будут только рады увидеть труп Веттера. И пойдут слухи, понял? Мол, каким бы Веттер ни был крутым, но и он нарвался, так что не стоит больше и пробовать. Понял, Джонни?

– Ясно, босс. Усек. Вы сами будете им заниматься?

– Именно сам, парень. Именно сам. Как говорит Хелен, у меня страсть все делать своими руками, чем я и хочу заняться. Веттер – для меня. Хорошо, чтобы он был действительно крутым, увертливым и сразу же схватился бы за пистолет, когда мы его накроем.

Голос у него был размеренным, как у отца семейства, который сообщает, что он сделает то-то и то-то, и все знают; что так оно и будет. Должно быть, Джонни смотрел на Ренцо с ребячливым почтением, в котором было место и страху и уважению. Я понял это по его голосу, когда он сказал:

– Так и будет, босс. Это ваш город, сверху донизу и со всеми потрохами.

– Город принадлежит мне, Джонни. Никогда этого не забывай. Ну-ка, встряхни мальчишку!

На этот раз я ощутил жгучую боль. Он удара у меня все вдруг прояснилось перед глазами, но рот опять наполнился кровью, и я подавился рыданиями.

– Как он выглядел, парень?

Ренцо сделал шаг вперед и, схватив меня за воротник куртки, швырнул на пол.

– Тебе задан вопрос. Как он выглядел?

– Он был... большой, – начал я. Горло снова перехватила спазма.

Мне захотелось врезать Ренцо по башке чем-нибудь тяжелым.

– Что это значит?

– Как вы. Больше шести футов. Высокий.

Ренцо скривил губы в презрительной ухмылке:

– Дальше. Какое у него лицо?

– Не знаю. Было темно. Я не разглядел его.

Он отшвырнул меня одним ударом. Пролетев через всю комнату, я врезался в стену, скорчился и сполз на пол. От боли у меня потекли слезы.

– Парень, не стоит врать Ренцо. Будь ты постарше, я бы тебя на кусочки разрезал, чтобы у тебя язык развязался. Такая работа не стоит пятерки. А теперь ты мне выложишь все, что я хочу знать, и, может, я тебя помилую.

– Я... я не знаю. Честное слово, я... если снова увижу его, то рассмотрю. – Боль вновь скрутила меня, и я подавился последними словами.

– И ты его узнаешь?

– Да.

– Как тебя зовут, парень? – спросил Джонни.

– Джой... Джой Бойл.

– Где ты живешь? – На этот раз вопрос задал Ренцо.

– На Гидни-стрит, – ответил я. – Номер три.

– Работаешь?

– У Гордона. Я... собираю.

– Что он говорит? – с отвращением переспросил Ренцо.

– Гордон – старьевщик, – за меня объяснил Джонни. – У него лавочка на Ривер-стрит. Мальчишка таскается с тележкой и собирает для него металлолом.

– Проверь, – велел Ренцо, – а потом займись им. Ты знаешь, что делать.

– Он никуда не денется, босс. Как только понадобится, будет под руками. Вы думаете, Веттер будет действовать, как вы сказали?

– А когда дела шли не так, как я говорю? Забирай его отсюда. И как следует внуши ему, что нам от него надо. Пусть отработает свою вшивую пятерку.

Боль иногда достигает такого предела, что перестаешь ее чувствовать. Кувыркнувшись в воздухе, я врезался ногами в забор и рухнул лицом вниз; на зубах заскрипело каменное крошево, забившее мне рот. Я лежал, то проваливаясь в забытье, то снова приходя в себя и ожидая возврата боли, которая заставляла меня издавать странные звуки. Желудок сжимался в позывах к рвоте, но у меня ни на что уже не было сил, и я просто лежал ничком, проклиная таких людей, как Ренцо, которые могут в этом городе спокойно делать все, что хотят.

На меня упала тень, исчезла и вновь появилась. Я приготовился к новым мучениям, но чьи-то руки стали стирать грязь с моего лица, и нежный цветочный запах дал понять, что рядом со мной женщина, которая запричитала: