— Не надо!!! — завопил Григорянц, и тут же его рот прикрыла огромная, пропахшая бензином и мочой рука Чуда.
— Молчи, чего голосишь, как бикса? Молчи, заморыш, задавлю…, — шипел Чудо, надавливая ему на рот.
— Не надо, — зашептал Григорянц. — Я расскажу все, все расскажу…
— Ну лады, — кивнул головой Чудо. — Послушать интересно, садись в тачку, холодно что-то стало… Дубор…, — поежился он.
Они забрались на заднее сидение машины, а Григорянца посадили посередине.
— Базарь, — скомандовал Чудо.
— Я признаю, мы это сделали. Только не я. Мы били этого парня. А потом один из наших… Андрюха Левушкин, пьяный, пырнул его ножом. Я видел, я не успел вмешаться, хоть и в крови весь перепачкался. А потом, сами понимаете, решил я его выгородить. И его отмазали от статьи… А вас мы не подставляли, другие свидетели были… Девушка, к которой вы приставали, тетка ещё какая-то прохожая…
— Вот брешет, тварь! — подивился его наглости Чудо. — Вот горбатого лепит… Ты что, меня за полного придурка считаешь? А ну, вылазь отсюда! Не подставляли, он говорит! Знали, падлы, что невинных людей на долгие годы в цугундер прячут, так затаились… Взятку следаку дали и затаились… Ты что, думаешь, народ совсем тупой и ничего не знает? Все все знают, понял? Только никто ничего не говорит… Давить тебя буду, как клопа, кровью твоей напьюсь за годы, проведенные у хозяина, за горькую свою вьюность… И до Левушкина твоего тоже доберусь, дай срок…
— Да, да, не признались мы! — кричал Григорянц. — А ты бы на моем месте признался?!!! И не я убивал этого парня, не я!!! Не за мое преступление вы сели…
— А вот твою жинку, Григорянц, я убил, — вдруг спокойно, с веселой улыбочкой на круглом лице признался Чудо. — Видел гнилую тачку около своего подъезда?… Так это я в ней сидел, я, братан, мастер вождения, люблю это дело, понятие в нем имею… Клево я её переехал, самому гордо, слы, Бердяшка!
Григорянц побледнел, стиснул зубы, а Чудо неторопливым движением вытащил из кармана пачку «Парламента», щелкнул зажигалкой и пыхнул дымом прямо в лицо Григорянцу.
— Ну что, топчи меня теперь, фраер сытый, — ощерился Чудо. — Ить никак я твой кровный вражина… Ты вот, оказывается, никого не убивал, а я на мокруху пошел… Вылазь из тачки, давай выйдем с тобой гребень на гребень. Помочимся, фраер, пусть судьбина скажет, кто из нас двоих круче. Без волын и фуценов твоих гнилых, которые на пол попадали, когда я шмалять начал поверх их голов…
Григорянц молчал, а Чудо продолжал пускать клубы дыма ему в лицо.
— За что ты ее? — прошептал еле слышно Григорянц. — Она-то что тебе сделала?
— А, озлился, червь навозный? — вскрикнул Чудо и выскочил из машины. — Вылазь, паскуда, я тебя сейчас голыми руками мочить стану… Вылазь, говорю…
На сей раз Григорянца уговаривать не пришлось. Он медленно вылез из машины и стал ждать, что будет дальше.
— Сюда пошел! — кричал Чудо, суча корявыми кулачищами и указывая своему врагу в сторону леса. — За что, говорит! А за что ты со своим папашей упрятали меня и Шило за решетку? А за что Шило там шесть лет оттрубил? За что он чахотку подцепил? За что он сдох там, как собака, я тебя спрашиваю, фраер сытый? За то, чтобы ты виллы за кордоном покупал? За то, чтобы на мерсах разъезжал и фигли-мигли всякие жрал? Конечно, нас, темных, дремучих, можно и в зону, крепче станем, убивали мы, нет ли, какая разница, все одно — грязь под ногами? А ну, пошел вперед!…
Они прошли вглубь леса и оказались на небольшой протоптанной опушке. Чудо встал напротив Григорянца и сделал боксерскую стойку.
— Пошел на меня, фраер, пошел…, — призывал он, сверкая глазами.
Григорянц вспомнил, что тоже занимался когда-то боксом и тоже встал в стойку.
— Погляди на него, Бердяшка! Ишь ты, кулачья сучит, вампир! Ну, иди, иди сюда, я тебя сейчас встречу!
Григорянц сделал выпад, но Чудо ловко увернулся, и тот чуть с разгона не упал лицом в снег. Плюс ко всему ему было очень неудобно драться в своих тапочках… Удержался, однако. Чудо тут же нанес ему сильный удар в лицо, но он удержался и на этот раз. И изловчившись, ударил Чудо кулаком в челюсть. Тот пошатнулся, и тут же получил очередной удар. Эдик вспомнил свою покойную жену, которую задавил этот озверевший дебил, вспомнил двухлетнюю осиротевшую дочку, и эти мысли придали ему сил.
Озлобился от пропущенных ударов и Чудо. Он стал готовиться к сокрушительному удару, отступая и выбирая позицию. Стоявший поодаль Бердяшка насторожился. Не ожидали они такой прыти от растерявшегося было Григорянца в роговых очках и пробковых тапочках…
Чудо попытался нанести сопернику апперкот снизу, но тот снова увернулся, а затем неожиданно ударил Чудо ногой в пах. Тот согнулся и застонал от боли. Григорянц ударил его кулаком снизу в челюсть, и Чудо грохнулся на затылок. Григорянц бросился на него, замахнулся ногой, с которой слетел пробковый тапок, но Чудо успел из последних сил схватить его за ногу и дернуть на себя. Затем они сцепились на снегу в остервенелом клубке. Катались, пытаясь схватить друг друга за горло. Бердяшка не знал, как ему вести себя, он-то был уверен, что Чудо справится с этим фраером одной левой.
Но Григорянц и не думал сдаваться. Отчаянное положение и ненависть к человеку, задавившего его жену, дали ему немалое преимущество. Он резким движением оторвал крепкие пальцы Чуда от своей шеи и умудрился вскочить на ноги. Не ожидая честной борьбы, он неожиданно ударил и стоявшего в стороне Бердяшку. Удар получился удачным, и тот упал на землю. И тут Григорянц быстро побежал к машине. Чудо и Бердяшка вскочили и бросились за ним. На ходу Чудо вытаскивал из кармана пистолет.
— Шмали его! — кричал Бердяшка. — Уйдет…
Чудо выстрелил, но промазал. А Григорянц был уже у машины, страх и ненависть придали ему дополнительные силы. Неразумный Чудо оставил ключи в замке зажигания. И пока они добежали до машины, Григорянц уже дал по газам и был таков.
— Упустили, упустили, — сокрушался Чудо, стреляя по колесам машины, но снова мимо… — Эх мы, волки позорные… Упустили… Надо было его сразу мочить, эту паскуду…
В это время навстречу им ехал на большой скорости джип «Гранд-Чероки» темно-зеленого цвета. В состоянии отчаяния Чудо бросился чуть ли не под колеса. Джип резко притормозил, и его едва не занесло на скользкой зимней дороге.
— Жизнь надоела? — высунулся из машины крепкий мужчина лет сорока пяти с пшеничными усиками в дубленке. При этом ни особой злобы, ни испуга Чудо и Бердяшка у владельца джипа не заметили, он был совершенно спокоен и даже слегка улыбался в усы.
— Помоги одного фраера догнать, — не рассчитывая на успех, попросил Чудо. — Плачу наличными. На твоей крутой мы его живо догоним…
— Садитесь, — радушно предложил незнакомец. — Не на твоей ли «копейке» он деранул?
— Угнал, падло, — отвечал Чудо, влезая в джип.
Хотел было влезть и Бердяшка, но владелец джипа нажал педаль акселератора и оставил, его, машущего руками, на дороге.
— Ты что?!!! — возмутился Чудо. — Кореша оставил…
— Не беспокойся, Чугаев, — усмехнулся владелец джипа. — Твой кореш нам ни к чему, натворите ещё делов. Я сам тебе помогу…
— Откуда ты меня знаешь? — удивился Чудо.
— От верблюда… Только смотри не дергайся, я таких как ты много повидал… Кстати, я хочу тебе помочь, и ехал я к тебе, к матери твоей, точнее. Нужен ты мне, Чугаев, очень нужен…
— Да на что я тебе сдался? — недоумевал Чудо. — Кто ты такой вообще?
— Потом объясню. А пока надо Григорянца ловить… Не узнал я его за рулем «копейки» твоей, честно говоря, глазами стал слабнуть. А и то не удивительно — полтинник скоро…
— Крутой ты, вижу, чувак, на джипе ездишь, — с уважением одобрил Чудо. — Понял я, из каких ты будешь… Самого Черного человек…
— Черного? — искренне удивился Костя Савельев, который, разумеется, и был человеком, сидящем в джипе.
— Да не тушуйся, парень, я свой, верь мне. Я вашим хлопцам благодарен, что помогли мне уйти… Кабы не они, сцапали бы менты меня тогда на Арбате, когда я эту сучку сытую насмерть переехал… Молодцы ребята, посадили в свою тачку и вывезли в безопасное место.
