Межинову показалось: темная, холодная тень легла на него при этих словах.

– Шутишь? – пробормотал он, не в силах отделаться от накатившей тоски.

Карина медленно, глядя ему в глаза, покачала головой.

– Это не шутка. Эрцгерцог Рудольф, сын императора Австро-Венгрии, и прекрасная баронесса Мария были найдены мертвыми в Майерлинге, в спальне наследника. У них были прострелены головы.

– Представляю себе это зрелище, – прошептал подполковник. – Ты боишься смерти?

– Нет, – легко сказала она.

У Рудольфа Петровича мурашки побежали по всему телу. Он налил полную рюмку коньяка, выпил одним глотком. Черные глаза Карины пожирали его.

– Как идет твое дело о женщинах, умерших при невыясненных обстоятельствах?

– Зависло, – мрачно изрек Межинов.

– У моего… у Игната был день рождения, – сказала Карина. – Мы собирались узким кругом. Серебровы чествовали главу семьи!

Подполковнику давно хотелось спросить, почему Карина называет отца и мать Игнатом и Зоей, а бабушку – Полиной. Она чувствовала себя чужой в семье и, не скрывая, говорила об этом.

– Почему ты называешь своего отца Игнатом?

– А как прикажешь к нему обращаться? Папуля? Они далеки от меня, все трое. Я с детства считала себя кукушонком, подброшенным в чужое гнездо. Не могла дождаться, пока стану самостоятельной, избавлюсь от их опеки.

– Но они любят тебя.

Карина немного подумала, отпивая коньяк маленькими глотками.

– Наверное. Кто же не любит собственных детей? У людей так не принято. Хотя… если честно, я у них как кость в горле. Они ужасно напрягаются при мне, становятся механическими куклами, внутри которых встроен образец поведения. Не дай боже отклониться от него! Впрочем, я не об этом. Терпеть не могу жаловаться! – В ее глазах закипели злые слезы, губы дрогнули. – Понимаешь… Зоя плохо себя чувствовала, за столом она почти ничего не ела и не пила.

– Заболела? – из вежливости спросил Рудольф.

– Похоже на то. Ей было дурно, но она пыталась не подавать виду. И рассказала какую-то дикую историю о призраке, у которого она взяла кольцо. Вот мы сейчас говорили о кольце, подаренном наследным принцем Марии Вечера, и я вспомнила ее слова.

– Твоя мать говорила о призраке? Тебе не послышалось? – удивился подполковник.

– Ну… о чем же еще? Она шла вечером по аллее, вдруг из-за деревьев появилась какая-то безмолвная фигура, протянула ей кольцо и скрылась.

– Куда?

– Она с перепугу не заметила. Сунула кольцо в карман, а потом забыла об этом. Вскоре кто-то позвонил ей по телефону и напомнил о кольце, сказал: «Ты обручилась со смертью!» Как тебе это нравится?

– Совсем не нравится, – серьезно ответил Межинов. – Ужасно не нравится.

– Полагаешь, она это выдумала? У нее «крыша» едет?

Подполковник молчал, сжав зубы. Что происходит? Не хватало, чтобы в семье Карины…

– Твоя мать показывала то кольцо? – спросил он, предвидя ответ.

– Да, – сказала Карина. – Дешевенькое позолоченное колечко. Ширпотреб.

– Говоришь, она заболела? А чем?

– Не знаю. Бабушка считает, что это климакс: сердце пошаливает, обмороки. На фоне кашля получается целый букет.

– Кашель-то откуда?

Карина пожала плечами.

– Бронхит никак не проходит. То стихает, то обостряется.

Господин Смирнов решил никого больше не обременять расспросами и отправился в Березин. Городок представлялся ему тихим провинциальным болотом, с большинством деревянных домов, с маленькой речушкой, текущей между живописных берегов, со старой церковью, с центром из нескольких административных зданий, парой магазинов и запущенным вокзалом. Примерно так все и выглядело.

Еще в Москве сыщик отыскал на карте сие «легендарное» место – железная дорога обходила его стороной. Значит, придется добираться машиной.

По мере удаления от столицы дороги становились все хуже. Леса по сторонам дышали свежестью и покоем. Хотелось выйти из машины, упасть в густую траву и смотреть в высокое, ясное небо.

Любуясь красотами подмосковной природы, Всеслав умудрялся одновременно думать о деле. Ему нужно будет отыскать в Березине людей, которые помнили бы Екатерину Зотову, в замужестве Рудневу, и Мавру Виленину, в замужестве Ершову. Обе дамы давным-давно покинули благословенный городишко, и, учитывая их возраст, свидетелей проведенных ими здесь молодых лет может не оказаться.

«Не существует людей, которые не оставляют после себя следов, – размышлял сыщик. – Где-то они жили, с кем-то были соседями, друзьями, где-то работали, кому-то симпатизировали, кто-то был ими увлечен, кому-то они насолили, в кого-то были влюблены. Жизнь состоит из непрерывной череды мелких событий, проходящих через человеческое сознание и обязательно запечатленных там красками эмоций. Чем сильнее пережитое ощущение, тем прочнее закреплено в памяти событие».

Время пролетело незаметно, и Смирнов свернул влево, как советовал указатель с надписью «Березин».

Городок лежал на возвышенности, утопая в зелени. Сады и огороды спускались к прудам; через обмелевшую речку были переброшены мосты из бревен, с дощатыми настилами. Речка зарастала камышом и осокой. Деревянные дома украшали резные ставни, наличники и флюгеры на крышах. По окраинам тянулся чистый, прогретый солнцем сосновый лес. Оттуда тянуло пряным запахом хвои и смолы. Самая оживленная улица Березина упиралась в работающую лесопилку. Сложенные штабелями доски источали запах свежераспиленного дерева.

За час сыщик объездил все, что можно, и знал теперь расположение улиц, центр, окраины, успел побывать на кладбище, большая часть которого покрылась непролазными зарослями зонтичных трав, бузины и дикого шиповника. Проржавевшие кресты, остатки могил едва виднелись среди этих «джунглей».

Всеслав бесцельно бродил по кладбищу, не до конца понимая, зачем он это делает. Может быть, разыскивает, где похоронены Зотовы: родители или другие родственники Екатерины Максимовны?

Смотритель кладбища, пропитый до мозга костей мужичок неопределенного возраста, с пегими редкими волосами, худой и красный, жил неподалеку. Вместо забора его неухоженный дом окружали кусты боярышника и крыжовника. Мужичок хмуро посмотрел на незваного гостя.

– Чего надо? – злобно спросил он.

Видимо, денег на водку или самогон не было, а выпить хотелось, жгло изнутри нестерпимо. Бутылка «Столичной», которую сыщик как бы между прочим достал из пакета, сотворила чудо. Мужичок просиял, весь как-то распрямился, в его мутных глазах появился интерес. Он потянулся к бутылке, но приезжий охладил его пыл.

– Это потом, – сказал он. – После разговора.

– О чем гутарить будем? – оскалился смотритель. – Хоронить, что ль, кого собираешься? Али могилку какую ищешь?

– Угадал, дед, ищу. Поможешь?

– Какой я тебе дед? – возмутился мужичок. – Мне только шестьдесят семь годков стукнуло!

– Ну, извини, – усмехнулся Смирнов. – Как же тебя величать-то?

– Авдеичем кличут.

– Меня, Авдеич, интересуют Зотовы. У тебя книга какая-нибудь есть с записями, кто где похоронен? Или план кладбища?

– Есть, как же не быть, – судорожно сглотнул, глядя на бутылку, мужичок. – Нести, что ли? Или в дом зайдешь?

– Идем, пожалуй, в твои хоромы.

Внутри дома было не убрано, над столом гудели мухи. Смотритель открыл видавший виды шкаф, вытащил толстую книгу, послюнил палец и принялся ее листать.

– Зотовы… – бормотал он, щуря глаза, – Зотовы… Есть Зотовы. Тут их несколько, и все рядышком лежат. Тебе кого надо? Серафима, Максим, Ефросинья…

– Раз могилы рядом, какая разница? – перебил его сыщик. – Покажешь, где?

– Могилы мы вряд ли найдем… в старой части кладбища сравнялось все, кустами поросло. Никто не приходит, не ухаживает. Видно, оборвался род Зотовых, или разъехались потомки, кто куда. Ладно, пошли… авось набредем на что-нибудь.

Мужичок бодро потрусил к кладбищу, Смирнов – за ним. Пробираясь через заросли, они натыкались на остатки крестов, железных пирамидок и камней.