Межинов ни у кого не видел таких пепельно-русых, шелковистых волос, как у Карины. Он бы гладил и гладил их – вот и весь смысл его жизни. Смысл… странное слово. Как определить: он есть – или его нет?

– Рудольф?

От одного только звука ее голоса Межинова пронизывал электрический разряд.

– Что?

– Ты правда меня любишь?

Он промолчал. В груди стало горячо, как в жерле вулкана.

– А ты меня? – прошептал он. – Знаю, знаю… можешь не говорить. У тебя есть любовник. Почему вы не поженитесь?

– Он не хочет. И потом, он уже женат. – Карина закашлялась. – Теперь я еще и кашляю. Зачем ему больная женщина?

– Ты не больная! – с жаром возразил Межинов. – Это пройдет.

– Ты тоже женат, Рудольф. И тебе тоже не нужна доходяга.

– Замолчи…

Он закрыл ей рот поцелуем.

– Нет такой любви, как я хочу! – сказала она, отдышавшись. – Невозможно любить так. А по-другому мне не надо. Я бы не смогла жить, как твоя Света.

Он не знал, что сказать. Она и не ждала ответа, разговаривала, будто сама с собой.

Межинов боролся с нарастающим желанием. Карина позволяла лежать рядом, гладить ее тело, целовать… и не более.

– Я для тебя запасной игрок, – сказал он, опираясь на локоть и заглядывая в ее черные глаза.

– Вообще жизнь – ужасный обман… Ее задача – обуздать тебя, объездить и накинуть седло. Сделать ручным. И потом, если ты поддался, она начинает тебя погонять. Ей нельзя поддаваться, Рудольф!

Он не сдержал порыва, навалился на Карину, взял ее почти силой. Она сопротивлялась, и это только сильнее его распаляло. Карина знала, как довести его до умопомрачения – смеялась и выскальзывала, отталкивала… потом сдавалась… На краткий, мимолетный миг она давала ему почувствовать себя победителем. Ее глаза закрывались, а из сомкнутых губ вырывались глухие стоны.

– Ты готов умереть вместе со мной? – спрашивала она, когда Межинов медленно приходил в себя после этой захватывающей, чувственной интимной игры.

– Я хочу жить вместе с тобой…

Карина отрицательно повела глазами. Рудольф Петрович рывком поднялся, пошел принимать душ. Через час ему надо быть на работе. Суеверный страх мешал ему спросить о здоровье Зои Павловны. Пожалуй, только во время любовных забав он забывал о расследовании странных смертей. В голову приходили несусветные мысли то о таинственном вирусе, вырвавшемся из секретной лаборатории, то об экспериментах по психическому воздействию, то о мистических культах. Межинов не узнавал себя. Он словно попал в ирреальный мир, где происходили вещи, доселе невиданные.

Добравшись наконец до управления, он вызвал к себе заместителя.

– Ну, как идут дела, майор? Нашли последователей культа Святой Смерти?

Тот опустил глаза. Культов в Москве – хоть отбавляй, но о таком пока неизвестно.

– Не прижилась еще у нас эта зараза, – сказал он.

– Вы проверили окружение Игната Сереброва?

– Проверяем. Пока ничего… «Интерком» крепко стоит на ногах, бизнес он ведет цивилизованными методами…

Густые брови майора то поднимались, то опускались в такт словам. Закончив докладывать о фирме Сереброва, он перешел на семью. И здесь Межинов не услышал нового для себя: семейство Серебровых он и так знал вдоль и поперек. Можно сказать, рос вместе с Кариной. Они познакомились по дороге в школу.

– Жена Сереброва, Зоя Павловна, серьезно больна, – продолжал между тем майор. – Из квартиры практически не выходит. Я поручил оперативнику осторожненько побеседовать с участковым врачом – он твердит о гриппе или респираторной инфекции, которая осложнилась и плохо поддается лечению. Серебровы еще пользуются услугами страховой медицины, но и там – весьма неохотно, правда, подтвердили диагноз, разбавив его кучей дополнительных терминов.

– У Серебровых бывают друзья, знакомые?

– По-видимому, исключительно редко. За время наблюдения к ним никто не приходил, кроме медиков. Завсегдатай – теща Сереброва, которая помогает по хозяйству и ухаживает за дочерью. Она дружит с соседкой Серебровых, пенсионеркой Вдовиной – недавно поделилась с ней впечатлениями от рассказа Зои Павловны. Той якобы привиделся призрак Смерти, который вручил ей кольцо. Самое удивительное – кольцо жена Сереброва принесла домой. Оно из дешевого металла, но где Зоя Павловна его взяла? Соседка считает все это выдумками. У Серебровых, мол, фантазии разыгрались непомерно – денег-то куры не клюют, заниматься нечем, вот и лезет всякая чушь в голову. Карина Игнатьевна, дочь Сереброва, незамужняя, проживает отдельно, родителей навещает редко.

Заместитель деликатно кашлянул. Оперативник доложил ему, что видел на Осташковской улице автомобиль Межинова, а потом и самого подполковника, входящего в тот подъезд, где находится квартира Карины Серебровой. Интерес начальника к этой ситуации, по крайней мере, стал понятен.

Рудольф Петрович хотел задать вопрос: похож ли случай с Зоей Серебровой на печально известные случаи, которые без успеха расследовал майор, но не решался. Боялся услышать подтверждение своих опасений? Все же он пересилил себя, спросил.

– В общем, картина похожа, – ответил заместитель. – За исключением некоторых фактов. Серебровы не ударились в панику, никуда не сообщали об угрозах, наверное, восприняли происходящее как должное. То есть у них не закралось мыслей о чьем-то злом умысле.

– А он есть, этот умысел? – с нажимом уточнил подполковник.

– Один Бог знает…

– Вы можете что-либо добавить к сказанному? – продолжал давить на подчиненного Межинов. – Или мы будем уповать на Всевышнего?

Заместитель поднял на него красные от бессонницы глаза.

– Думаю, нам не стоит игнорировать высшие силы, – полушутя сказал он. – В этом деле они играют не последнюю роль.

– Вот как?

Межинов резко встал, подошел к окну. Мокрые тротуары, деревья и дома утопали в белесой дымке. Город затаился под этой сумрачной завесой, замер в ожидании будущих событий. Кто или что предопределяет их ход?

– Я могу идти? – спросил майор.

– Идите…

«Говорить или не говорить ему о Смирнове? – думал заместитель Межинова, шагая по коридору в свой кабинет и взвешивая все «за» и «против». – Как он это воспримет? Теперь, когда дело коснулось лично Рудольфа Петровича, он будет рад любой вспомогательной информации. Надо посоветоваться с сыщиком. Одна голова хорошо, а две – лучше».

Успокоившись народной мудростью, майор закрылся в кабинете и набрал номер Всеслава.

– Ну, и что мы имеем? – ехидно спросил Смирнов, когда они с Евой затемно вернулись в Москву.

– Дождь, – сказала она. – Он как шел, так и идет.

Влажное дыхание мокрой земли, деревьев скользило по их лицам. С неба сыпалась водяная пыль. Фонари отражались в лужах.

– И это ты называешь дождем? – усмехнулся сыщик.

Они шли к подъезду своего дома. Волосы Евы покрылись серебристыми капельками, на губах блуждала улыбка.

После душа и ужина с красным вином Славка прилег – он просто отдыхал, без мыслей и рассуждений. Устал ходить по кругу. Руднева умерла, и на этом можно поставить точку, признать свое поражение. Или заблуждение.

– Нельзя сдаваться, – твердила Ева. – Мы близки к разгадке.

– А по-моему, мы дальше от нее, чем когда бы то ни было! – вздыхал он.

– Искать следует здесь, в Москве.

– Какого же черта мы делали в Березине? – возмущался Смирнов.

– Отбрасывали побочные версии, – не терялась Ева. – Знаешь, как Микеланджело создавал свои знаменитые статуи? Отсекал от куска мрамора все лишнее. Вот так и рождаются гениальные творения.

Она была полна энтузиазма, а сыщик – скепсиса. Вялотекущее, призрачное расследование, где все зыбко, словно на ощупь, повергало его в спячку. Наверное, он соскучился по стрельбе, погоням или хорошей драке. Пора размять затекшие мускулы.

– Мой интеллект оцепенел, – признался Всеслав. – Он не в состоянии справиться с проблемой. Задача со всеми неизвестными ему не по зубам.