Но это то, что было с ним всю его жизнь,— беспокойство.

В течение многих лет он считал, что опасность, которую Ӧссе представляет для Земли, была не сравнима ни с чем другим, и в то же время невероятно недооценена. Остальные внеземные цивилизации — герданцы, сириане, Эридан, Тау Кита — играли намного большую роль с точки зрения объема торговли, культурного обмена или миграции населения, но, несмотря на это, казались ему далеко не такими важными. Они не внесли в человеческий мир принципиально иных концепций мышления. И что самое главное: у них не было других инструментов власти, кроме тех, что уже и так были распространены на Земле. Но в тот момент, когда в мир Земли ворвалась Ӧссе с трёигрӱ как новой реальностью, что-то необратимо изменилось.

В СМИ никогда не упоминалось о какой-либо угрозе в связи с Ӧссе, не было никаких спекуляций — и, наконец, также не было ничего, за что можно было бы ухватиться. Ӧссеане имели огромное преимущество благодаря мицелиальным технологиям, однако не было похоже, чтобы они готовили вторжение на Землю. Они не стремились к светской власти, к господству в земном смысле. Хотя Ӧссе была технологически на гораздо более высоком уровне, именно земные генерирующие корабли обнаружили Герду, а не наоборот; и именно герданцы сообщили землянам, что существует некая Ӧссе. Ӧссеане хорошо знали внепространство — именно их технология, поставляемая в ограниченном количестве и с вымученной благосклонностью, позволяла землянам поддерживать контакт с шестью другими планетами; но у них самих не было космического флота. Не было и колоний. Уму непостижимо! Они не строили космическую империю. Космические Корабли были для них предметом культа, а не основой военной мощи. Они никогда не воевали с цивилизацией герданцев, которая поддерживала с ними контакт за тысячи лет до прихода землян.

Но разве это не подозрительно?

В какой-то момент своей жизни Лукас осознал, что, если можно осуществлять, утверждать и использовать власть совершенно разными способами, то могут существовать и иные, внеземные модели вторжения. Трудно сопротивляться опасности, когда ты даже не можешь ясно себе ее представить. Потому крайне важно узнать об Ӧссе как можно больше. Более того, это самая значимая вещь, которую он сам может попытаться сделать в своей жизни. Лукас точно помнил, когда и где пришел к этой мысли: это случилось однажды весенним днем одиннадцать лет назад в ультрасовременном безликом кабинете на факультете астрофизики. Но это не имело никакого отношения к науке. Наоборот, это был момент, когда он решительно и навсегда от науки отвернулся. Его это совсем не радовало — более того, шло вразрез со всеми жизненными планами и гарантированно развлекало старика на небесах. Но, к сожалению, он не мог оставить все, как есть. Как и сейчас.

Огненные пятна на сетчатке поблекли. Лукасу стало легче, и он вылез из ванны. Для различных неприятных дел, связанных с Ӧссе, у него были свои проверенные рецепты. Хотя от зӱрёгала даже не несло грибами, он решил, что будет уместно запить все это дело рюмкой хорошего коньяка. Он пошел к бару и на ходу понял, что улыбается. У него была веская причина: он пережил встречу с ӧссенским исполнителем и не выдал ему самой важной информации. И наоборот: кое-что важное он узнал сам.

Ӧссеане хотят заполучить фомальхиванина.

Он мог лишь гадать, собираются ли они позвать Аш~шада Лымаиилдана выпить, убедить сотрудничать, допросить или убить — но интерес зӱрёгала определенно указывал на то, что Фомальхива им небезразлична. Лукас не мог и представить лучшего доказательства своей правоты в оценке ситуации — но это также означало, что, если он пустит все на самотек, все возможные выгоды достанутся им.

За кем же теперь придет зӱрёгал? За Стэффордом? За Фионой Фергюссон? Лукас не называл имен, но знал, что ӧссеанину не составит труда их узнать. Он знал также, что трёигрӱ сделает с людьми, которые к нему не привыкли. Они не опомнятся за пару минут, как он. «На Земле нет никого, кто осмелился бы противостоять мне»,— твердил ему зӱрёгал с истинным ӧссенским высокомерием, и Лукас, к сожалению, вынужден был признать, что в значительной мере это было правдой. Конечно, на Земле были люди, способные противостоять трёигрӱ; а также люди, которые справились бы лучше, чем он, столкнувшись с зӱрёгалом лицом к лицу — но кто из них захотел бы обжечь себе пальцы? У них просто не было необходимой мотивации.

В отличие от них, Лукас только что ее обрел.

К тому времени как он добрался до своей комнаты, решение было принято. А пока он наливал себе рюмку — появился и первый план.

Если раньше что-то и могло удержать его от дела Фомальхивы, то сейчас — нет.

Фиону разбудили звуки: стоны и лай, стенания и вой. Она уткнулась лицом в подушку. То, что казалось оглушающим во сне, все же не было таким уж громким; а по мере того как она окончательно просыпалась, допустила даже, что звуки, вероятно, исходили не из пастей чудовищ. Скорее всего, их издавала она сама. И только тихо скулила — никаких криков и воплей! Все остальное было сном.

Уррӱмаё. Иллюзия.

Она забыла сюжет сна раньше, чем успела толком вспомнить, но смутное чувство опасности оставалось. Желудок сводило от страха. Или же от отвращения. Или же… от чего-то другого.

Пока она размышляла о возможных астральных причинах и пыталась вспомнить, что именно ей снилось, это чувство вдруг стало невыносимым. Фиона выскочила из кровати и бросилась в ванную. Она едва успела, прежде чем ее стошнило.

Проклятое испорченное филе! Не стоило его есть.

И вновь на улицах Н-н-Йорка — одна, невидимая, идущая по следу.

Зӱрёгал допросил Луса и исчез. Камёлё следила за ним до дешевого отеля на окраине, в котором он жил. Зӱрёгал скрывался за фальшивой личностью — выдавал себя за коммивояжера с изделиями из мицелиала. Это означало, что здесь он находится без официального разрешения земного представительства Церкви… а возможно, и без неофициального. Он следует приказам кого-то с Ӧссе — вероятно, самого верховного жреца Парлӱксӧэля, так как никто менее влиятельный не осмелился бы что-либо делать на Земле без ведома местной верховной жрицы.

Можно ли этим как-то воспользоваться? Камёлё замечталась о том, как могла бы зайти утром к зӱрёгалу и сделать вид, что хочет купить у него товар для своей работодательницы — а как только он растеряется, она попросит устроить ее возвращение на Ӧссе, иначе она выдаст его верховной жрице. Однако проблема заключалась в том, что зӱрёгал, узнав ее, точно так же сможет ее шантажировать. Она здесь тоже находится нелегально. И ей есть что терять. Аӧрлёмёгерль не смог предотвратить ее изгнание с Ӧссе, но позаботился о том, чтобы земное подразделение Церкви не получило о ней никакой информации — потому она прибыла на рейсовом корабле с сотней других ӧссеан, стремящихся выполнить призывы Церкви к укреплению ӧссенской общины в Солнечной системе и распространению Тени Аккӱтликса среди безбожников. Никто и понятия не имел, что непримечательная Камилла Мӧэрн, продавщица из крошечного магазинчика безделушек, на самом деле глеевари. Если бы об этом узнала верховная жрица Маёвёнё, то ни за что бы ее не пустила.

Камёлё ухмыльнулась. Куда там. Ее не должны обнаружить — ни Лус, ни зӱрёгал, никто. Церковь никогда ее не пощадит, и, если ее разоблачат, она потеряет и ту малую долю свободы, которая есть у нее сейчас. Ее дом для нее навсегда закрыт. Она никогда больше не увидит Скӱтё и Тёрё Мӱнд. Если она и вернется на Ӧссе, то только за верной смертью.

Ей давно следовало с этим смириться, но вместо этого она ощутила хорошо знакомый прилив горечи. Во всем виноват Лус.

Воспоминания вернулись. Вот они, перед глазами: Лукас Хильдебрандт в Тёрё Мӱнд, ночью, перед рассветом, рядом с ней. Опираясь на каменную балюстраду, смотрит на Священный ареал в Скӱтё, на круглую площадь и две дюжины храмов, лежащих у них под ногами. Тёрё Мӱнд, монастырь ордена Вечных Кораблей — прекрасное место для тайной встречи: здесь, под аркадами самой высокой башни, за час до рассвета… он и Камёлё совершенно одни. Кругом ни души.