Небезынтересно отметить, что на международном конкурсе кулинарного искусства в Женеве в 1955 году таким японским блюдам, как скияки, суси и сасими, были присуждены золотые медали.

При приготовлении японских блюд и сервировке стола большое значение придается внешнему виду, эстетической стороне. Каждое блюдо, особенно если оно приготовлено из нескольких продуктов, должно быть красиво оформлено, иметь свой рисунок или композицию, хорошее сочетание красок и форм. Часто приготовленная пища украшается разнообразными овощами, зеленью, фруктами. Особенно широкое распространение получили в Японии такие овощи, как листья зеленого салата, зеленый лук, бобовые ростки, побеги бамбука, спаржа, редька, редис, сельдерей, шпинат и многие другие виды, выращиваемые в стране почти в течение всего года.

Общеизвестно, что французская кухня пользуется мировой славой. Более чем любой другой народ, французы возвели кулинарию в тонкое искусство. Их многочисленные блюда приобрели классическую норму и давно уже вышли за национальные рамки Франции, стали международными. Едва ли не наиболее существенную роль в общефранцузской кухне, однако, играют местные блюда, приготовляемые в различных провинциях, на периферии. Именно с немалым своеобразием локальных условий связаны приемы и способы приготовления многих провинциальных блюд, имеющих давнюю славу и традицию.

Одним из ключевых условий успеха французской кухни, несомненно, является соус, который создает блюдо. Другие ингредиенты – продукты, опыт, терпение, вкус. Но никаких писаных правил и рецептов в этом отношении в литературе не существует. Здесь царят свои тайны и приметы, которые передаются мастерами из поколения в поколение. Эта особенность французской кухни в известной мере может быть отнесена и к японской кухне, с той лишь разницей, что она крайне мало, если вовсе не известна за ее национальными границами.

Хорошие блюда, вино, компания и атмосфера шуток для японцев столь же характерны, как и для французов. Весьма важным также являются музыка и сценические представления. Для тех и других крайне характерно также присутствие произведений живописи и керамики, а для японцев – еще и каллиграфических свитков с их философией, поэзией, необыкновенным художественным мастерством…

Незаметно спустился серый вечер. Мы покидаем легкую, словно совсем воздушную мансарду, в которой промелькнуло всего лишь мгновение. И кажется, совсем рядом с серой полоской дороги пламенеют золотом низкорослые, миниатюрные домики, без фундамента, будто приросшие к земле, под огромной и массивной соломенной крышей, напоминающей наши украинские хаты. Они почти насквозь освещены изнутри, как громадные японские фонари. И сквозь клетчатые бумажные стены мягко струится матовый свет, неуловимо сливаясь с тихо притаившимися ночными тенями.

Из города Осака, крупнейшего торгового и промышленного гиганта, наш путь лежит в одно из редких по своим достопримечательностям мест в Японии, и, быть может, не только в Японии. Быстрое развитие Осака, превратившегося из маленькой рыбачьей деревушки Нанива во второй после Токио город, несомненно служит ярким доказательством исключительного трудолюбия и предприимчивости, являющихся характерными чертами японского народа.

Осака по своему складу и существу сродни Манчестеру или Чикаго. В этом индустриальном центре и международном порте узнаются черты европейских промышленных колоссов, их своеобразная архитектура, железобетонная угрюмость, вечно царящий над ними сырой туман дыма. И кажется, что мелкий дождь мглисто повисает над серыми громадами Осака, над берегами его непроглядно мутных каналов, благодаря которым Осака называют «японской Венецией».

В Осака высотные громады – отели «Осака гранд», «Нью-Осака», банки, телевизионные и радиомачты – взметнулись среди мириад карликовых бумажных домиков. Они высятся над морем миниатюрных строений, будто динозавровые чудовища над мелкими земными обитателями. Здесь теснятся одноэтажные барачные корпуса с бумажными стенами, грязными и растрепанными, как немытые и порванные одежды портового грузчика. И здешние обитатели, отнюдь не претендуя на роскошь «Осака гранд», где безраздельно господствуют заморские посетители, довольствуются гнездоподобными клетками в три циновки. Здесь, в узких и захламленных переулках, национальная гигиена будто теряет свою обязательность. Быт заводских и портовых тружеников Осака удивительно напоминает картину окраинных рабочих кварталов других капиталистических стран – трущобы Чикаго, негритянского Нью-Йорка, пригородов Рима… Всюду дыхание нужды и лишений. Желто-зеленые лица. Худосочные дети. Запах грязи и сырого белья.

Осака оставляет о себе впечатление гигантского, хорошо отлаженного механизма, где судоверфи сливаются с судоверфями и где привычные силуэты – это заводские корпуса, высоко взметнувшиеся в небосвод фабричные трубы. Могучие трубы химических предприятий будто колонны подпирают небосвод, который готов обрушиться под свинцовой тяжестью густых заводских облаков. По ночам то там, то здесь на горизонте вспыхивают голубоватые электрические зарницы, как будто гигантскими дугами невидимые великаны стремятся сварить край побережья с океанским волнообразным массивом. И за судами, которые, как гигантские опрокинутые утюги, заполнили всю гавань, нависает вечный мрак припортовых кварталов морской громадины.

С поразительной точностью электроэкспресс доставляет нас в очень мало известный за пределами страны пункт под названием Исэ. Это небольшая станция и населенный пункт, расположенный приблизительно в двухстах километрах от Осака. Отсюда по хорошей шоссейной дороге, проходящей по живописной местности, мы совершаем поездку на автомобиле в местечко Татоку, префектуры Миэ.

В нескольких километрах от станции Исэ нам рекомендуют осмотреть главный храм синтоизма в Японии. Храм расположен в редком по красоте окружающей природы горном местечке, на берегу реки Исудзугава у подножия возвышенности Камидзи. Там, где начинается территория храма, его внешние владения, нас встретил синтоистский жрец, чтобы провести сперва к первому храму – Гэгу, а затем непосредственно к месту расположения главного храма, к его святая святых – Найгу. Этот храм посвящен самой верховной богине Аматэрасу и носит имя Кодайдзингу – «Великий императорский храм», так как Аматэрасу почитается японцами как родоначальница императорского рода. Именно поэтому храм Кодайдзингу прочно связан с идеологией японского монархизма, или, как стали в последние годы называть его, тэнноизма («тэнно» – «небесный владыка» – титул японского императора).

В беседе с нами жрец, одетый в длинный шелковый халат, верхняя часть которого до пояса фиолетового цвета, а нижняя – кремового, делится некоторыми сведениями об исповедуемой им религии. Синтоизм, или синто, по-японски означает «путь богов». Синтоизм, являющийся по своей первоначальной сущности шаманством, – древняя самобытная религия японского народа. Главное существо этой религии – вера в духов, культ предков и таинственных сил природы, ее стихийных явлений. Синтоисты верят в существование различных духов, в потусторонний мир, в загробную жизнь. Они считают, что после физической смерти человека его душа, покидая остывшее тело, продолжает существовать и люди не должны порывать связь с этими душами, с духами предков. Синтоистские храмы призваны служить целям поддержания спиритуальных отношений с миром усопших, с духами предков.

Синтоизм признает также существование различных божественных сил природы, духов гор, рек, морей, лесов, ветра, огня и т. д. Одним словом, как гласит японская поговорка, «была бы вера, боги найдутся».

Главное божество синтоизма – Аматэрасу – богиня солнца.

Данные исторической науки утверждают, что предки японцев – маньчжуро-тунгусские племена из Восточной Азии и малайцы из Индонезии – начали заселять Японский архипелаг еще в доисторический период. Образование основного японского племени ямато относится к I–II векам нашей эры.