Однажды падишах и Бирбал отдыхали на самой высокой дворцовой крыше [68]. Вдруг они увидели, как поблизости на улице воры грабят одинокого прохожего. Бедняга не мог с ними справиться, и его обобрали дочиста.

Пришел путник во дворец и пожаловался:

– Вот обида, ведь прямо на глазах у его величества меня до нитки обобрали.

Услышал падишах жалобу несчастного и пожалел его:

– Что это, Бирбал?! Так-то ты с делами управляешься? Если у меня на глазах странника грабят, то что же за моей спиной делается?

– Владыка мира! – ответил Бирбал. – Разве вы не знаете поговорку: «Свеча всем светит, а под ней темно»?

Падишах подумал, что ответ Бирбала справедлив, и промолчал.

Как-то раз в холодный день прогуливался падишах с Бирбалом по саду, грелся на солнышке.

Вдруг что-то взбрело ему в голову, встревожило, и он выложил свои мысли Бирбалу:

Прочитал падишах эти стихи и сказал грозно:

– Если не ответишь на эти четыре вопроса, то прощайся с жизнью.

Горько стало Бирбалу от этих слов падишаха – ведь тот и впрямь готов был казнить его. А всего обиднее было то, что падишах так сильно гневается из-за пустяка. Ведь даже смышленый мальчишка мог бы ответить на его вопросы. «Ну, ладно, – подумал Бирбал, – сейчас-то надо жизнь свою спасать», и ответил:

Толковый ответ Бирбала понравился падишаху, но он хотел другого ответа, попроще да пояснее.

– Бирбал! Конечно, нельзя сказать, что твои стихи негодны, но я ими не совсем доволен. Придумай-ка другие, да поскладнее.

– Слушаюсь, – ответил Бирбал, сразу же сочинил и прочитал другие стихи:

Но падишах все еще не был доволен и требовал другого ответа. Тогда Бирбал сказал:

– О владыка мира! Так уж на свете повелось, что каждому свое надобно. Я вам поведаю одну притчу, может, она вам понравится.

«У одного бедняка были две дочки. Выдал он их замуж: старшую за садовника, младшую за гончара. Прошло время, и захотел отец повидаться с дочками. Сперва поехал к старшей. Спросил у нее про житье-бытье, да видит – она сама не своя, даже с лица спала, и говорит:

– Какая забота тебя сушит, дочка?

– Ох, батюшка! Что мне говорить про свое горе? Спасение наше в руках божьих. Которую неделю дождя нет как нет, в саду нашем все засохло. Пропадают плоды, гибнут цветы, беда!

От старшей дочери бедняк поехал к младшей, в дом гончара. Приезжает, а она сидит у дверей, горюет. Увидела отца, обрадовалась. Спросил отец про ее беду, а она ему в ответ:

– Ох, батюшка! Вот уже который день дождь льет как из ведра – ни посуду высушить, ни печь растопить, кизяка сухого нету. Вся наша работа встала. Не видно, когда дождю конец будет.

Молчит отец, видит, что совсем разного хотят его дочки. «Всяк живой своего хочет, а господь кому дает, а кому не дает. Что ни делает бог, все к лучшему», – подумал бедняк».

Рассказал Бирбал эту притчу и говорит:

– О владыка мира! Каждый хочет того, что для его дела выгоднее.

Теперь падишах был совсем доволен ответом Бирбала.

Шахская «Рамаяна» [69]

Однажды падишах беседовал с Бирбалом. Вдруг он заговорил о том, чтобы сочинить шахскую «Рамаяну».

– Владыка мира! Я сочиню шахскую «Рамаяну» и покажу вам. Но дело это нелегкое, времени на него надо много. Уйдет не меньше трех месяцев, да и потратиться вам придется. Сейчас я не могу сказать точно, как велики будут расходы, но для начала мне надо пятнадцать тысяч рупий.

Падишах велел выдать Бирбалу из казны пятнадцать тысяч рупий и отпустил его на три месяца.

Бирбал забрал деньги и – домой. Деньги он пустил в ход: стал, где нужда была, рыть на пользу людям колодцы да пруды. Так прошло два месяца, уж третий был на исходе, когда он вспомнил про шахскую «Рамаяну». Послал Бирбал на базар за писчей бумагой и велел переплести ее – получилась толстенная книга. Потом он взвалил книгу слуге на голову и пришел с ним к падишаху.

– Владыка мира! Вот «Рамаяна», почти совсем готова, немного осталось дописать. Сделайте милость, разрешите мои сомнения. В «Рамаяне» непременно должны быть герой и героиня. Герой-то один – вы, но у вас ведь много жен. Какую же из них сделать героиней «Рамаяны»?

– Старшую бегуму, – ответил падишах.

Бирбал пошел к старшей бегуме. Спросил, честь по чести, про ее здоровье, а потом и говорит:

– Героине «Рамаяны» махарани [70] Сите пришлось жить в доме Равана – царя ракшасов. Значит, и вам бы надо пожить у кого-нибудь. Ответьте мне про это, и я допишу «Рамаяну».

От этих слов бегуму словно огнем обожгло. Она приказала рабыне тут же кинуть в огонь эту «Рамаяну». Бирбал поклонился бегуме и пошел к падишаху. Он рассказал, как разгневалась бегума и как она сожгла «Рамаяну».

– Владыка мира! – сказал он под конец, сложив почтительно руки. – Если угодно – прикажите, можно заново сочинить «Рамаяну».

Падишах рассмеялся:

– Бирбал! Что случилось, того уж не вернешь. Не будем больше тебя утруждать. Могуч был махараджа Рамчандра [71], не могу я с ним равняться. Я и раньше это знал, но хотел испытать тебя. Теперь иди домой, отдыхай. А завтра явишься в дарбар разбирать дела, что запустил за три месяца.

Как-то раз, освободившись от дел, падишах сидел в дарбаре и вел беседу с придворными. Падишах задал такой вопрос:

– Какое из шести времен года [72] самое лучшее: лето, пора дождей, осень, зима, холодная пора или весна?

Придворные отвечали кто во что горазд. Тогда падишах спросил у Бирбала. Он тотчас нашелся:

– Владыка мира! Для сытых каждое время года хорошо, а для голодных – ни одно, им всегда худо.

Захотелось как-то раз падишаху поднять Бирбала на смех. Велел он купить на базаре куриных яиц и, пока не было Бирбала, раздал всем придворным по яйцу. А как только Бирбал явился, падишах сказал:

– Бирбал! Приснился мне сегодня странный сон: будто ныряет человек в этот бассейн и достает со дна куриное яйцо, а не достает – стало быть, он сын двух отцов. Хорошо бы проверить всех придворных, – может, сон-то в руку.

Стали придворные один за другим нырять в бассейн. А выходят все с яйцом в руке. Дошла очередь и до Бирбала. Он вынырнул с пустыми руками, но тут же громко закричал:

– Ку-ка-рекуу!

– Миян Бирбал! Где же твое яйцо, покажи скорее! – сказал падишах.

– Покровитель бедных! – ответил Бирбал. – Среди кур, снесших яйца, лишь я один – петух.

Придворные, бедняги, сконфузились, а падишах усмехнулся.

Однажды падишах забавлялся с Бирбалом всякими шутками-прибаутками и вдруг спросил:

– Бирбал! Слыхал я, что твоя жена – красавица писаная. Правда ли это?