Босх отодвинул стул и поднялся. С первой половиной дела было покончено. Прежде чем переходить ко второй, он решил подзарядиться еще одним стаканчиком кофе. Спросив, кому что принести из кафетерия, он получил лишь один заказ – от Джины Норд. Босх спустился в кафетерий по лестнице, налил два стакана, расплатился и подошел к прилавку, чтобы положить Джине сахар и сливки. Он уже взял ложечку, когда почувствовал чье-то присутствие за спиной. Никто, однако, ничего не брал, и тогда Босх обернулся… и оказался лицом к лицу с улыбающимся заместителем начальника полиции Ирвином С. Ирвингом.

Они никогда не питали друг к другу теплых чувств. Ирвинг часто выступал противником Босха, но иногда становился и его невольным спасителем. Уже после возвращения Босх узнал от Райдер, что в последнее время Ирвинг потерял былое влияние. Новый начальник полиции довольно бесцеремонно отодвинул его от власти, переведя на незначительную должность. Мало того, Ирвинг даже лишился кабинета в Паркер-центре.

– Так и подумал, что это вы, детектив Босх. Я бы угостил вас кофе, да вижу, вы уже взяли с запасом. Давайте присядем на минутку.

Босх взглядом показал на стаканы:

– Извините, шеф, но у меня дела. К тому же кое-кто ждет свой кофе.

– Я отниму у вас не больше минуты, детектив, – твердым, не допускающим возражений тоном произнес Ирвинг и, не дожидаясь ответа, направился к ближайшему столику. – Обещаю, ваш кофе не успеет остыть.

Босх последовал за ним. Ирвинг по-прежнему брил голову, и самой заметной чертой его лица была выдвинутая вперед челюсть. Опустившись на стул, он по привычке выпрямил спину. Похоже, его что-то беспокоило. Подождав, пока Босх сядет, Ирвинг мягко начал:

– Я всего лишь хотел поздравить вас с возвращением в управление. – Он хищно, по-акульи улыбнулся.

Босх ответил не сразу, а после паузы, как человек, опасающийся попасть в ловушку.

– Возвращаться всегда хорошо, шеф.

– Значит, занимаетесь нераскрытыми делами. Думаю, подходящее для вас место. То, что надо… при ваших способностях.

Босх сделал глоток обжигающего кофе. Он так и не понял, что сделал Ирвинг: отпустил по его адресу комплимент или попытался оскорбить. Ситуация выходила неловкая, и больше всего ему хотелось встать и уйти.

– Ну, посмотрим. Надеюсь. Мне, пожалуй, пора…

Ирвинг развел руки, как бы демонстрируя, что ничего не скрывает и высказался от души.

– Конечно. Можете идти. Я лишь хотел поздравить вас с возвращением. И поблагодарить.

Босх так и не встал.

– Поблагодарить? За что, шеф?

– За то, что укрепляете мои позиции в управлении.

Босх покачал головой и улыбнулся, как будто не понял.

– Укрепляю ваши позиции? Как же я могу их укрепить? Вы ведь теперь даже не работаете в этом здании, верно? У вас кабинет в городском совете. Если не ошибаюсь, отдел стратегического планирования или что-то в этом роде? Мне говорили, что вы даже оружие оставляете дома.

Ирвинг положил руки на стол и наклонился вперед. От недавнего притворства не осталось и следа. Улыбку словно смело с его липа. Он заговорил тихо, но с напором:

– Да, я работаю именно там. Но даю гарантию, надолго не задержусь. Когда таких, как ты, возвращают на службу, это только добавляет мне уверенности. – Он подался назад и, откинувшись на спинку стула, продолжил легко и непринужденно, как будто ведя разговор о погоде: – Знаешь, кто ты есть, Босх? Ты – заплата на колесе. Новому шефу нравится ставить заплаты. Но знаешь, что случается с заплатами? Их рвет. Трение, тепло, напряжение – они не выдерживают и расползаются. А что остается? Дырка. Колесо лопается, и машина слетает с дороги. – Он кивнул, как бы давая Босху время подумать. – Видишь ли, ты – мой билет. Ты облажаешься… извини за грубость. С тобой это происходит постоянно. Такова твоя природа. Так что сомневаться не приходится. А когда ты облажаешься, когда проколешься, то облажается и новый шеф, любитель ставить старые заплаты.

Ирвинг улыбнулся. Босх подумал, что для полноты картины ему не хватает золотой серьги – был бы стопроцентный Мистер Чистюля из рекламы моющего средства.

– И когда его акции пойдут вниз, мои подпрыгнут вверх. Я человек терпеливый. Я ждал сорок лет. Подожду и еще немного.

Босх не вставал, но продолжения не последовало. Ирвинг кивнул еще раз, поднялся, быстро повернулся и направился к выходу. Внутри у Босха все кипело от злости. Он посмотрел на два стаканчика в руках и почувствовал себя полным идиотом. Как можно сидеть и покорно слушать, принимая на себя словесные удары Ирвинга? Он встал и швырнул оба стакана в мусорную корзину. К черту! Сейчас он вернется в кабинет 503 и посоветует Джине Норд самой сходить за своим чертовым кофе.

С неприятным осадком, оставшимся после стычки с Ирвингом, Босх взял вторую половину дела, перенес на свой стол и принялся за чтение, решив, что самый лучший способ поскорее забыть об угрозе со стороны старого недруга – с головой погрузиться в работу. Обнаруженное во второй части папки представляло собой по большей части дополнительные отчеты, материалы, результаты тестов и прочее – короче, те материалы, которые следователи складируют в конце и которые сам Босх называл тумблерами, потому что при всей своей кажущейся незначительности они нередко – если посмотреть под нужным углом – давали ключик ко всему делу.

Первым в этой груде бумаг был лабораторный отчет, в котором констатировалась невозможность точно определить, как долго могли находиться в пистолете образцы крови и кожной ткани. Далее говорилось, что анализ взятых от представленного образца клеток крови указал на то, что их распад зашел еще не слишком далеко. Составлявший отчет криминалист не мог сказать, что кровь попала в пистолет в момент убийства – этого не мог сказать никто, – но он был готов заявить под присягой, что она «оказалась в нем в близкое к убийству время или непосредственно при его совершении».

Босх понимал, что данные этого отчета могут иметь ключевое значение в обвинении Роланда Маккея. И одновременно эти же самые данные могли стать инструментом в руках защиты, если она будет утверждать, что обвиняемый владел «кольтом», но не во время убийства. Конечно, признаваться во владении «кольтом», из которого убили человека – шаг очень рискованный, но и отрицать это после экспертизы ДНК было бы глупо. Иначе говоря, в отсутствие твердо установленного факта, что кровь попала в пистолет именно в момент убийства, во всей доказательной базе зияла бы приличная дыра, через которую адвокаты без труда протащили бы подзащитного. Наука дает, и наука отбирает. Нужно нечто большее.

Следующим документом в папке был отчет по баллистической экспертизе, перед которой стояла ясная задача: определить владельца огнестрельного оружия. Серийный номер на «кольте» спилили, но его удалось прочесть с помощью кислотного теста, акцентирующего следы давления на металл, остающиеся после заводской штамповки номера. Установив номер, детективы быстро выяснили, что данный пистолет был закуплен в 1987 году у производителя магазином стрелкового оружия в Нортридже и в том же году продан человеку, проживавшему в Чатсуорте на Виннетка-авеню. Впоследствии владелец заявил, что пистолет украли из его дома 2 июня 1988 года, то есть примерно за месяц до убийства Ребекки Верлорен.

Таким образом, время, в течение которого Маккей мог владеть оружием, сокращалось до этого периода, если, конечно, между первоначальным владельцем и Маккеем не существовало какой-либо связи. Вероятность того, что пистолет мог быть у последнего в ночь убийства, возрастала.

Нашелся в папке и отчет по краже. Жертвой ее оказался некто Сэм Вейсс. Он жил один и работал звукотехником на студии «Уорнер бразерс» в Бербанке. Прочитав документ, Босх обнаружил лишь одну заинтересовавшую его деталь. В примечании к отчету следователь указал, что, по словам Вейсса, оружие он приобрел после того, как получил несколько звонков по телефону с угрозами расправиться с «грязным евреем». Вейсс также заявил, что не знает, как звонивший узнал его незарегистрированный номер, как не знает и чем были вызваны угрозы.