Несокрушимая сила воли Бассия не позволила распасться их неожиданно возникшему отряду и после того, как он покинул поле битвы. К счастью для солдат, парфянские лучники не стали долго преследовать их. В конце концов Ромул все же набрался смелости оглянуться и увидел, как всадники с радостными воплями ездят кругами по только что покинутому римлянами месту. Один размахивал очень хорошо знакомым Ромулу предметом. Большего позора римлянам трудно было представить — серебряный орел легиона попал в руки врага. И Ромул еще сильнее пал духом.

Вся просторная равнина превратилась в подобие склепа. На изрытом конскими копытами песке насколько хватал глаз валялись убитые и израненные люди. Мухи облепили широко раскрытые незрячие глаза, разинутые рты, зияющие кровавые раны. Почти пятнадцать тысяч римских солдат больше не вернутся в Италию. А в вышине парили, раскинув крылья в восходящих потоках воздуха, тучи стервятников. Повсюду пахло кровью, потом и нечистотами. Этот день для республики оказался очень скверным.

— Многие еще живы.

— Все равно мы не в силах им помочь, — устало произнес Бренн.

— Олиний предвидел это еще семнадцать лет назад, — с некоторым удовлетворением произнес Тарквиний. — Его очень порадовало бы, что римляне дошли до такого.

Ромула эти слова потрясли.

— Это же наши товарищи!

— А мне какое дело? — ответил этруск. — Римляне истребили мой народ и разрушили наши города.

— Но ведь не эти римляне! Они этого не делали!

К его немалому удивлению, Тарквиний не стал спорить. Напротив.

— Мудрые слова, — сказал он. — Да не затянутся их страдания надолго.

После того как человек, ненавидящий все, связанное с Римской республикой, уступил ему, Ромулу немного полегчало, но воплей, все еще доносившихся сзади, он не мог не слышать.

«И во всем этом повинен только один человек, — со злобой думал он. — Красс».

— Твой учитель предсказал эту битву? — изумился Бренн.

— И еще он видел, как мы идем в дальний поход на Восток, — ответил этруск. — Я начал было сомневаться в его предсказаниях, но теперь…

У его собеседников от изумления широко раскрылись глаза.

— Боги порой ведут нас странными путями, — пробормотал Бренн.

Ромул лишь вздохнул. Нелегко ему будет вернуться в Рим.

— Пока не все прояснилось. — Лицо Тарквиния приняло отсутствующее выражение, которое было уже хорошо знакомо Ромулу и галлу. — Армия еще может вернуться на Евфрат. Многое пока что зависит от Красса.

— Вышние боги! Но туда-то зачем идти? — Ромул яростно ткнул рукой в пустыню. — Ведь все, что нам нужно, осталось на Западе. Безопасность. Италия…

— Мы могли бы увидеть храмы, воздвигнутые Александром. — Тарквиний, казалось, забыл об их присутствии. — И великий город варваров на берегу Индийского океана.

— Путешествие, какого не совершал еще никто из аллоброгов, — прошептал Бренн. — И не совершит впредь.

— Знаешь, Бренн, от судьбы не убежишь, — вдруг отозвался Тарквиний.

Галл побледнел так, что этого нельзя было не заметить даже сквозь густой загар.

— Бренн?! — Никогда еще Ромул не видел своего друга в таком состоянии.

— Эти самые слова сказал мне друид в тот день, когда я покидал деревню, — прошептал тот.

— Друиды, гаруспики… — Тарквиний хлопнул галла по спине. — Мы, в общем-то, ничем не отличаемся.

Бренн благоговейно кивнул.

Он не заметил горькой тени, мелькнувшей на лице Тарквиния.

«Ему известно, что нас ждет», — думал Ромул.

Но время было совершенно неподходящим для долгих разговоров. Нужно было отступать или умереть.

Солнце клонилось к горизонту, но оставшиеся до темноты часы не сулили изможденным римлянам ничего хорошего. Легионы медленно уползали с места разгрома, а вслед им время от времени летели стрелы злорадных парфян. Однако победители в большинстве своем остались позади, добивая раненых и обирая мертвых.

Во всем этом ощущалась злая и горькая ирония. Невесть сколько народу осталось умирать на поле боя, чтобы дать своим товарищам шанс на спасение.

Разбитая армия тащилась на север, к стенам Карр. С каждым шагом кто-то из раненых солдат падал у обочины дороги. Каждый, у кого не хватало сил идти, был обречен на гибель. Чтобы не дать оказавшейся под его командованием когорте разбрестись, Бассий непрерывно орал, ругался и даже временами колотил измученных солдат рукоятью меча, заставляя их идти. Ромул еще сильнее зауважал его.

Карры представлял собой затерянный в пустыне городишко, существовавший лишь благодаря тому, что глубоко под ним залегали подземные воды. Понимая, что во время вторжения поселение может оказаться полезным, Красс год назад направил туда экспедиционный отряд. Бежавшее с поля битвы многотысячное войско, словно не заметив, прошло мимо его небольшого лагеря. Легионеры неудержимым потоком ворвались в ворота Карр и кинулись по домам отбирать у несчастных жителей воду и пищу. Любые попытки сопротивления без раздумий пресекались смертельными ударами гладиусов.

Однако большинство солдат осталось за пределами стен. Кое-кто из центурионов, по обыкновению, попытался заставить солдат выстроить для ночлега временные укрепления с валом и рвом. Тщетно. Слишком много пришлось воинам вытерпеть за этот день, чтобы они согласились потратить еще три часа на работу с лопатой. Офицерам удалось лишь отвести свои центурии на несколько сотен шагов от города, на край пустыни.

Солнце зашло, и стало быстро холодать. От резкого ветра пробирала дрожь. Тем, кому не посчастливилось попасть в город или найти хоть какое-то убежище за его пределами, оставалось лишь сбиваться в кучи и греться друг о друга. Все палатки пропали вместе с обозом. Раненые теперь умирали от холода, усталости и обезвоживания. И никто ничем не мог им помочь.

Ромул и его друзья завладели жалкой глинобитной хижиной. Владельцев они убивать не стали, а просто выгнали их под открытое небо. И сразу же уснули мертвым сном. Несмотря даже на опасность нападения парфян, никто из них не нашел в себе сил встать на часах.

Как и в любом другом городе, самый большой дом до вторжения римлян принадлежал местному правителю. Потом там разместился командир римского гарнизона. Туда Красс и собрал своих легатов на совет.

Голые стены, земляной пол и грубая деревянная мебель — все это говорило о том, что Карры не относится к числу процветающих городов. Тростниковые факелы, вставленные в крепления, освещали усталых людей неровным светом. Шестеро облаченных в грязные окровавленные одежды офицеров сидели с ничего не выражающими лицами, некоторые сжимали головы ладонями, перед ними стояли нетронутые кувшины с водой и ломти грубого хлеба. Эта обстановка нисколько не походила на роскошный шатер Красса, пропавший вместе с обозными мулами.

Никто не знал, что нужно говорить или делать. Легаты были ошеломлены. Римские воины не привыкли к поражениям. Вместо того чтобы наголову разгромить врага и овладеть Селевкией, они были повержены яростью парфянских воинов. И теперь оказались в сердце вражеской территории с небоеспособной армией.

Красс сидел на низеньком табурете и не принимал никакого участия в вялом разговоре. Казалось, будто на то, чтобы вызвать сюда офицеров, он истратил последние силы. Рядом с ним сидел командир гарнизона, чувствовавший себя не в своей тарелке в обществе стольких высоких чинов. Префект Гай Квинт Колоний не присутствовал при избиении своих соотечественников, но узнал о нем от иберийских конников, которые проходили мимо во время бегства к Евфрату. А позднее он оказался свидетелем того, как разбитые легионеры ворвались в город. Впечатление от этого оказалось незабываемым.

В комнату быстро вошел Лонгин, от него, единственного, исходила ощутимая энергия.

Но даже не все взглянули на него.

Несгибаемый солдат остановился перед Крассом и четко отсалютовал.

— Я обошел войска. Восьмой потерял около трети своего состава. Сейчас мои люди получили воду и немного отдохнули. Можно сказать, что они в приличном состоянии.