Арабские коммунисты, особенно сирийские, торжествовали.
Тридцать первого октября в Москве открылся ХХII съезд КПСС. Секретарь центрального комитета ливанской компартии Никола Шауи выступал перед делегами съезда. Он не стеснялся в выражениях, говоря о Насере и его режиме:
— Победа сирийского народа в деле избавления от режима господства тирании и диктатуры является событием большой важности и для ливанского народа. Ливанский народ боролся против опасности аннексии и расчленения, которая угрожала целостности нашей родины со стороны диктатуры Насера. Борьба сирийской и ливанской компартии слилась в великой битве, в ходе которой геройски погиб под пытками наш дорогой товарищ, секретарь нашей партии Фараджалла Хелу вместе со многими другими товарищами-борцами, физически уничтоженными диктатурой в Сирии…
Генеральный секретарь центрального комитета сирийской компартии Халед Багдаш чувствовал себя победителем. Его борьба против Насера увенчалась успехом. Багдаш тоже выступал перед делегатами съезда в Москве.
Он ни словом не упомянул об арабо-израильском конфликте или судьбе палестинского народа. Это главного сирийского коммуниста не интересовало. Он говорил только о провалившейся попытке объединить Египет и Сирию. По просьбе советских товарищей он не называл имени Насера, но вся его речь была направлена против египетского президента:
— Крах сирийско-египетского объединения, которое рухнуло в течение нескольких часов благодаря солидарности народа и армии, благодаря единодушию страны, является подтверждением правильности наших выводов о том, что путь к арабскому единству идет не через аннексию, экспансию и господство, не через порабощение одной арабской страны другой…
Багдаш обвинял Египет и Насера в попытке превратить Сирию во «внутреннюю колонию», в произволе и тирании, в насаждении нищеты и невежества.
— Распад объединения Египта и Сирии, — провозгласил Багдаш, — это не крах арабского единства, а банкротство политики антидемократизма!
Большинство делегатов плохо понимали, что именно произошло между Египтом и Сирией, но дружно аплодировали. Мало кто из делегатов сообразил, что с кремлевской трибуны распинают главного друга Советского Союза на Ближнем Востоке президента Насера.
Халед Багдаш был человеком жестким и нетерпимым. В тридцатые годы он работал в аппарате исполкома Коминтерна в Москве и прекрасно знал, как иметь дело с советскими чиновниками.
За несколько лет до распада недолговечного союза Египта и Сирии советский посол в Израиле Бодров писал в Москву о встрече с руководителем израильской компартии Самуилом Микунисом, который жаловался на отношение арабов к евреям, причем говорил об арабах-коммунистах. «Так, например, — докладывал в Москву посол, — руководитель сирийской компартии Халед Багдаш во время выступления Микуниса в Москве на совещании по случаю празднования 40-летия Октябрьской революции демонстративно встал и вышел из зала. Этот пример повторила арабская делегация женщин в Вене, и это повторяется на всех международных совещаниях.
В связи с этим в израильском парламенте над коммунистами всегда издеваются в том смысле, что два секретаря ЦК компартий, Багдаш и Микунис, не могут договориться между собой, а что же говорить об остальном арабском населении и об его отношении к евреям?»
Самуил Микунис родился в Волынской губернии, с двадцать первого года жил в Палестине, работал строителем, выучился во Франции на инженера. Руководил коммунистами в подполье, поэтому в сорок первом году британские власти его арестовали. После создания Израиля он стал генеральным секретарем партии и депутатом кнессета.
Руководитель компартии Сирии Халед Багдаш принадлежал ко второму поколению сирийских коммунистов, которые выдвинулись в результате «арабизации» партии, где прежде было слишком много армян. Спасаясь от турецких погромов, они нашли приют на территории Сирии и Ливана, прежде всего в Бейруте. А создавалась сирийская компартия с помощью палестинских евреев-коммунистов; их вытеснение из партии с помощью обвинений в «шовинизме и сионизме» открыло Багдашу и его соратникам путь к руководящим постам (см. книгу Г. Косача «Красный флаг над Ближним Востоком?»).
Политика «арабизации» привела к почти полному вытеснению армян. Это проводилось с благословения Коминтерна, который внес свой вклад в формирование бескомпромиссного национализма сирийских левых. Сирийские коммунисты исходили из того, что и Палестина, и Ливан — это неотъемлемая часть их страны. Палестину они просто называли Южной Сирией, считали, что эти территории должны вновь войти в состав сирийского государства.
БЕН-ГУРИОН ПРОСИТСЯ В МОСКВУ
Израиль пытался использовать любую возможность, чтобы улучшить отношения с Советским Союзом.
На новогоднем приеме в Кремле по случаю наступления пятьдесят восьмого года с израильскими дипломатами говорили Хрущев и Булганин; это была первая беседа израильтян с руководителями Советского Союза. Короткий доброжелательный разговор обнадежил израильтян.
В пятьдесят восьмом году в Израиль приехал новый советский посол. Михаил Федорович Бодров работал в министерстве иностранных дел с сорок шестого года, два года был советником посольства в Чехословакии, шесть лет послом в Болгарии.
Семнадцатого июня пятьдесят восьмого года посла Бодрова принял премьер-министр Бен-Гурион, который одновременно исполнял обязанности министра иностранных дел.
«Бен-Гурион, — докладывал в Москву посол, — сказал, что он хотел бы получить от Советского правительства ответ на следующие практические вопросы:
1. Может ли Советский Союз продать Израилю оружие: 32 истребителя «МиГ», 32 бомбардировщика «Ильюшин», 20 тяжелых танков типа «Сталин» и 2 подводные лодки?..
2. Может ли Советский Союз проявить инициативу, чтобы состоялась встреча между Насером и Бен-Гурионом для переговоров по урегулированию арабо-израильских отношений в любом месте, в любое время, которое будет признано подходящим?»
Почему Бен-Гурион обратился в Москву с таким предложением? Не видел, что Москва окончательно заняла сторону арабских стран и не намерена играть роль посредника? Хотел на всякий случай прощупать Хрущева? Или просто желал, чтобы советские руководители передали Насеру: «Израиль желает вести переговоры»?
Во всяком случае советские руководители с порога отвергли предложения Бен-Гуриона.
Двадцать девятого июля первый заместитель министра иностранных дел Василий Васильевич Кузнецов доложил в ЦК о просьбе Бен-Гуриона и предложил:
«МИД СССР считает целесообразным оставить вопросы Бен-Гуриона без ответа. В случае повторного обращения израильского правительства ответить, что политика, проводимая в настоящее время правительством Израиля, не способствует укреплению мира на Ближнем Востоке и получение Израилем дополнительного количества оружия может только повести к дальнейшему обострению положения в этом районе».
В ЦК с Кузнецовым согласились.
Тридцать первого июля посол Бодров получил из МИД соответствующие указания.
Израильские руководители хотели бы провести переговоры с советскими лидерами. Но у них ничего не получалось.
Двадцать пятого ноября пятьдесят девятого года министр иностранных дел Громыко доложил в ЦК: «Израильский премьер-министр Бен-Гурион 17 ноября с.г. заявил совпослу в Тель-Авиве, что он желал бы посетить Советский Союз и иметь встречу с руководителями Советского правительства. По словам Бен-Гуриона, в беседах в Москве он хотел бы разъяснить цели и задачи Израиля и добиться лучшего понимания…»
За десять с лишним лет существования еврейского государства ни премьер-министр, ни министр иностранных дел Израиля не смогли посетить Москву и ни один советский руководитель не приезжал в Тель-Авив. Советские вожди в принципе не хотели вести переговоры с руководителями Израиля, хотя встречались с президентами и премьер-министрами западных стран, которых клеймили империалистами, реваншистами и поджигателями войны.
