По поводу необычного события распространялись всевозможные слухи. Одни говорили, что Мулла Мухаммед и Нафас Ахун, вероятно, уехали в Тегеран или в Мешхед на поклонение имаму Ризе. Другие твердили, что помощникам Кульджан Ишана, видимо, надоела жизнь на чужбине и их потянуло в родные края. Третьи утверждали, что просто какие-то умелые головорезы ловко справились со своим делом. Сам Кульджан Ишан был уверен, что это дело рук муфтия, но не хотел ссориться с имамом и крепко держал язык за зубами, лишь усилил охрану становища. Об исчезнувшем нукере Дурды в суматохе забыли.

Как раз в эти неспокойные дни Хан Казы возвратился из Буджнурда, куда уезжал по приказу Джаббар Кули Ага. Зная, для каких дел использует Хана Казы муфтий, многие связали исчезновение Муллы Мухаммеда и Нафаса Ахуна с этой его поездкой. Отношение к муфтию стало весьма враждебным, и не без помощи Мирзы. В свою очередь он постарался встретиться с Хан Казы и рассказать ему о недовольстве в туркменском становище.

Вражда постепенно разгоралась.

Не навлекая на себя и тени подозрений, Мирзе удалось направить против муфтия его главных пособников и сторонников, возбудить в них злобу и недовольство своим духовным наставником, столкнуть между собой главарей эмиграции. Это было большой удачей разведчика.

Услышав о том, что Мулла Мухаммед и Нафас Ахун пропали без вести, муфтий был поражен и по старой привычке начал сыпать проклятия на головы большевиков.

— Это несомненно дело рук русских шпионов, — горячо доказывал он. — Выкрасть двух наших преданных людей! Пусть только попадутся…

Мирза, как всегда, поддерживал муфтия, но при каждом удобном случае старался подлить масло в огонь раздора.

Муфтий начал задыхаться в Мешхеде, явно чувствуя, как сужается кольцо окружающей его вражды и недоверия. И он, словно лисица с зажатым в капкан хвостом, заметался в поисках выхода. Только новыми делами имам мог восстановить свой авторитет.

О всех его планах Мирза продолжал докладывать Хамадани. На одной из встреч доктор от имени руководства Центра поздравил Садыкова с успешным завершением операции в Джаргелане. Затем, перейдя на шутливый тон, Захид сказал:

— Ваша айна гуль[29] благополучно возвратилась на родину к друзьям, к семье и шлет огромную благодарность.

— Я рад, что цветок не завял в пустыне, а очутился на родной почве, — улыбнулся Мирза в тон доктору. — А теперь о новостях… Хайдар Хаджа вовсю старается оправдаться перед хозяевами. Он нашел новую кандидатуру.

— Кто это?

— Константин Владимиров… Русский, двадцати семи лет. Окончил университет в Ташкенте. Наслушавшись о благах райской жизни за границей, бежал в Иран. Здесь, в Мешхеде, бедствовал, не мог найти работу и попал в руки Хаджи. Жил в последнее время на подачки «Союза борьбы за спасение России».

Хамадани внимательно выслушал и сказал:

— Кандидатура для них наиболее подходящая.

— Сначала его обрабатывали в антисоветском духе, — продолжал Мирза, — а затем стали готовить к выполнению задания.

— Что он из себя представляет? — спросил Хамадани.

— Пока неизвестно. Выяснится при посещении муфтия.

— Когда?

— На этой неделе. Фотографии Владимирова будут послезавтра. Надеюсь, что приготовлю о нем более полные данные.

— До послезавтра… Желаю удачи.

К концу недели Хайдар Хаджа явился с Константином Владимировым к имаму за традиционным благословением. Здесь окончательно решались вопросы о дне перехода, о проводнике.

Константин отчаянно трусил, однако отказаться от задания английской разведки уже не мог. Хаджа сделал все возможное, чтобы молодой человек даже не попытался шагнуть назад.

С благословения муфтия английский агент Джаббар Кули послал с Константином своего человека. Границу опять пересекали на горном участке напротив Серахса. Не раз ходивший здесь и отлично знавший эти места проводник с большим трудом возвратился назад.

Владимиров же «пропал без вести». Как и Иванову, чекисты оказали ему достойный прием.

Следовавшие один за другим провалы возбуждали у муфтия и Хайдар Хаджи чувство нервозности. Мирза постарался использовать их неприязнь друг к другу.

Черная тень подозрительности прочно легла между имамом и Хайдар Хаджой.

Муфтий решил поделиться мыслями со своим помощником. Слушая рассказ Мирзы о последнем посещении драгомана, Садретдинхан сощурил глаз:

— Вы, видно, очень скоро нашли общий язык с земляком, а, мулла Фархад?

Мирза, ждавший подобного вопроса, ответил:

— Не совсем… Он делился своими горькими мыслями, жаловался на судьбу.

— Видимо, неудачи в работе сказываются на его настроении, и он решил поговорить с вами по душам.

— Ну, в этом отношении нам тоже не очень-то весело. Я ведь вижу: вас в последнее время что-то гнетет — и не могу оставаться равнодушным.

— Спасибо! Вы правы. Упреки, которыми осыпал нас Хайдар Хаджа, как соль на рану от горьких выговоров господина Чокаева. Этот идиот Хаджа хочет отыграться на мне за пощечины, отпущенные ему хозяевами. Он дал много обещаний, выудил у них большие деньги. Теперь бесится, бросая тень подозрения на вас и на меня.

Муфтий хитро затягивал Мирзу в болото дрязг. Но тот не растерялся.

— Все преклоняются перед вашим проницательным умом. Я думаю, от вашего взора не ускользнуло поведение Хаджи. Как ни скрывает он презрение и надменность, даже мне они заметны. Конечно, учителю виднее, чем его ученику…

— Хош, если вам что-то стало известно, почему вы откровенно не скажете мне об этом?

— Я просто не хотел вас огорчать. Не могу себе позволить лишний раз расстроить вас.

— Ребячество! Разве мало неприятных событий, которые сейчас происходят вокруг! Найдешь корень зла — избавишься от него.

Мирза невозмутимо заговорил:

— В самом деле, провал Владимирова вслед за неудачей Иванова и в то же время благополучное возвращение проводника не может не возбудить подозрений. Я сам не слыхал от Хайдар Хаджи что-либо относительно вас. Но он почему-то пытается переманить меня к себе. Так и заявляет: «Оставьте муфтия, переходите ко мне. Будем вместе работать. Не пожалеете». Правда, он предупредил меня, чтобы это не было известно вам.

Муфтий вспыхнул:

— У-у-у, проклятый гяур! Неужели этот человек без веры и племени позволил себе такое? Сам он не так уж опасен, но страшен тем, что будоражит веру других. Я никогда не питал к нему чувства симпатии, Но, к сожалению, мы подвластны одной, силе. Не будь этой силы, я уже давно бы утихомирил поганца в «Дашт-и-Туркман», благо Хан Казы и Кульджан Ишан — великолепные мастера своего дела… Получил бы по заслугам…

А Мирза, осторожно отводя от себя тень подозрения, все больше разжигал муфтия.

— Вот вы здесь говорите — «Дашт-и-Туркман», Хан Казы, Кульджан Ишан… А мне вспоминаются теперь кое-какие не вполне понятные их действия…

— Для меня это новость! Однако в последние дни они и меня беспокоят. Что же вы увидели подозрительного? — муфтий с нетерпением ждал ответа.

— Дело в том, — сказал Мирза, — что после вашей последней поездки в Кучан, Буджнурд и Гунбеде-Кабус, Хан Казы тоже проехал по этим пунктам, предварительно встретившись с Джаббар Кули. Вы это, конечно, помните. Вслед за этим с вашего разрешения и по вашему поручению я также посетил эти районы. Но те факты, которые я установил, никак не вяжутся с преувеличенными сообщениями Хан Казы. Я думаю, неспроста встречались Джаббар Кули и Хан Казы.

— Хош, хош, продолжайте. Ваши слова заставляют меня задуматься и совпадают с некоторыми моими собственными догадками…

— Мне кажется, все ссылки на трудности перехода границы — лишь повод для того, чтобы выколотить у вас как можно больше денег. И еще я должен обратить внимание на такой факт… Возможно, кто-то стремится использовать в своих целях ваши проповеди, обращенные к туркменским эмигрантам. Кульджан Ишан и другие руководители в хороших отношениях с полковником местной полиции сархангом Исмаилом. Я об этом также уведомлял вас, господин, после своей первой поездки. Возможно, у них свои дела и планы, неизвестные вам…