— Безумец, — с лёгкой ноткой обречённости и заметной долей интереса констатировал Ухтомский. — Я хотел предложить тебе варианты принесения извинений семье Кивилиди ипредоставление откупных в виде нескольких обязательств, но вижу, что это не к тебе.

— Совсем-совсем не ко мне, — радостно скалюсь в ответ.- Им надо, пусть и извиняются. А мне и не за что, и вообще облезет этот Аркашенька, хамло подзаборное, недостойный отпрыск наверняка приличной семьи.

— Жить тебе или совсем мало, или долго. Но очень многие поставят десять к одному на первое.

— А вы?

— Рискнул бы принять такое пари. Потери малые, выиграть можно многое, — прикинув, ответил куратор. — Будь готов отправиться в административный центр Ордена.Там с тобой захотят поговорить.

— Когда?

— Скоро, как только Кивилиди заберут своего. Сейчас свяжусь с ними, они и приедут.

— Сюда, прямо когда тут будет непосредственный как бы виновник?

— Как бы?

Развожу руками. Дескать, свою вину признавать точно не собираюсь. Чтобы совсем непоняток не осталось, дублирую жест словами:

— Сам нарвался, сам и виноват. Никто его, аколита, не заставлял бычить перед всего лишь неофитом. Опять же оскорбления из-за отсутствия у меня принадлежности к роду либо семье. И что, помогла ему его пустая спесь? Слил бой, проиграв какому-то «безродному неофиту». В иной ситуации был бы мёртв.

— Лексика у тебя…

— Богатая и разнообразная, Денис Александрович. На любой случай жизни пригодиться способна.

— Вижу, особенно для городских трущоб. Сейчас не мешай.

Видя, что Ухтомский набирает какой-то номер на своей мобиле, временно изображаю молчаливое привидение. Очень-очень молчаливое. Знаками показывая Майе, что той тоже относительную тишину нарушать не следует. Та только улыбается, явно окончательно отходя от пережитого стресса и массы новых впечатлений в своей и так не серой жизни.

Подслушивать чужой разговор? В данном случае я бы с удовольствием, но не то некое плетение, не то действие амулета хитрым образом начало искажать звуки вокруг Ухтомского ну просто до неузнаваемости. Пространство тоже рябью пошло, так что умей читать по губам, тоже обломился бы с печальным хрустом. Конспирация, однако! Сильно сомневаюсь, что член старшего рода делал это исключительно из-за опасений, будто я услышу нечто для себя лишнее. скорее это напоминало естественную, словно дыхание. Предосторожность, когда разговариваешь с одним из мистиков в присутствии рядом другого, ему ни разу не дружественного. Шаблон поведения, естественная предосторожность. Буду знать. Ну а то что всегда полезно понаблюдать за аристократией мистического мира — это мне и без того было известно.

Закончился разговор, оказавшийся весьма коротким. Повернувшийся к нам с Майей Ухтомский произносит:

— Скоро они будут. Я успокоил, сказав, что раны теперь не опасны для здоровья.

— Может мне… нам с подругой не стоит дожидаться однозначно озлобленных мистиков?

— Лучше дождаться, особенно тебе, — серьёзно так вымолвил адепт старшего рода. — Ты говорил про поединок, Ник, вот и держись этой версии. На диктофонной записи эти слова есть. Про «Хамьё без зайчатков манер и толики разумного восприятия мира. Может мне сюда кой-кого из Ордена вызвать? Не помню, чтобы допускалось решение конфликтов вот так вот, посреди ночи в сраном дворике. Без должного церемониала. Вообще, перефразируя Конфуция, поединок без церемониала — обычная драка». Это оскорбление словами в ответ на оскорбления действием. Кивилиди. услышав такое от…

— От безродного, да? Не стесняйтесь, Денис Александрович, меня это нисколько не задевает. Пусть задевает тех, кто произносит это слово как оскорбление.

Усмешка. Жестокая, «тёмная», даже где-то неожиданная для меня на лице куратора.Похоже, он куда более сложная персона. Чем это показалось мне раньше.

— Хорошо, Ник Любомирский. Маски в стороны, они и так не «венецианские», а тонкие, почти прозрачные в нашем разговоре. Ты и твоя подруга безродные. Низший уровень в нашем мире. Положение, выправляемое только личной силой и не сразу, а годами. Пока не станешь хотя бы адептом — на тебя смотреть будут только сверху вниз. Умные с покровительственной улыбкой, которую легко перепутать с дружелюбием. Другие…

— Безразлично или как Кивилиди. Я прекрасно всё понимаю. Но поединок, о котором вы заговорили.

— Поединок, — вернулся к главной линии Ухтомский. — Получив оскорбление от безродного, Кивилиди должен был тебя наказать. Наглядно и прилюдно! Показать, что он — благородный человек из благородной семьи, который ставит на место что-то пискнувшее из грязи под его ногами ничтожество. Ему нужно было только произнести слова вызова на поединок. И подождать, пока прибудут секундант с его стороны и нейтральный наблюдатель, способный стать уже твоим секундантом.

— Но он этого не сделал. Причина?

— Посчитал, что всем плевать. Думал сам справиться с наглым выскочкой, вставшим у него на дороге.

— И это, как я понимаю, если и не нормально, то смотрят, прикрыв глаза.

Пожатие плечами. Дескать, ты и сам всё понимаешь, неофит, чего воду в ступе толочь!

— Что мне даёт это… нарушение со стороны Аркаши Кивилиди? И что даёт вам?

— Догадался. Почти. Мне — ничего. Моему роду, если Кивилиди опозорятся и ты получишь определённую известность как безродный, способный участвовать в поединках против более родовитых мистиков… Это будет полезно.

— Вторая часть понятна. Политические игры родов с семьями, куда мне лезть по юности, неопытности и низкоранговости не подобает. Как насчёт первой?

— Наш мир, как ты должен был заметить, тот же мир, в котором ты находился раньше, считая единственным. Только более глубокий, с другими возможностями и средствами. Ты получишь известность в Центре Знаний и это даст защиту. Не от всего.

— От беспредела, так?

— От того, который исходит от игроков третьего, может второго ряда. Кивилиди — они не никто, но не старшие и не древние. Даже не род. Просто семья малефиков с плохим характером, их вспыльчивость неоднократно приносила им беды.Твой случай — просто очередное звено цепи. Удачно для… Лишнее тебе знание.

— Понимаю.

Поскольку нервы были всё ж изрядно раздерганы, несмотря на использование боевого транса и в целом успешное завершение весьма рискованных поступков, прошу у Майи сигарету. Так то практически не курю, потому с собой нет ни собственно сигарет, ни зажигалки, но… Подкуривая от поднесённого подругой огонька, глубоко затягиваюсь горьковатым дымом, ощущая, как самую малость начинает кружиться голова. Самое то, что сейчас требуется. Мимолётная расслабленность, но в то же самое время та её разновидность, которая и схлынет очень быстро, и вреда не нанесёт.

— Дорога дуэлянта. Может даже бретёра как средство отвадить одних, привлечь других и заставить задуматься по поводу возможной моей полезности третьих?

— Разумный юноша, — довольно вяжет слова во фразы куратор из рода Ухтомских. — Поединщик-неофит мало кому интересен, но если в скором времени станешь аколитом — это ещё больше поможет тебе. Интересуются сильными и перспективными, а не обычными безродными или бастардами.

— Уж в чём ином, а в этом можете не сомневаться. Аколитом я стану скоро, многие моргнуть не успеют. Однако что вот прямо сейчас, касаемо нарушений в поединке, который должен был случиться, но который оказался проигнорированным не с моей стороны?

— Я твой куратор. Это… близко к опекуну, только опека ограничена, касается лишь некоторых сфер. Учёба, дела с Орденом, возможные конфликты с другими мистиками. Этот случай именно конфликт. Серьёзный. С таким полагается направляться сразу к заместителю директора административного центра.

— И этот человек…

— Позже, — процедил Ухтомский. — Кивилиди. Постарайся молчать. И ты тоже, девушка. Говорить с ними буду я.

Две машины, первая вроде «сааб», ну а вторая — какой-то джип из числа особо больших и вместительных. Остановились, и оттуда не сказать что посыпались люди. но вышедшие четверо мистиков и выглядели солидно, и настроены были подчёркнуто агрессивно Достаточно было посмотреть на них, чтобы понять — они очень хотят, прямо-таки мечтают о том, чтобы им предоставили повод выместить свою злобу на «виновнике торжестве», то есть моей персоне. Только вот…