Отряд генерала Мищенко в селе Ердогоу. Фотография времен российско-японской войны.

Так же и в Порт-Артуре бездарный и завистливый генерал Фок, вместо принятия участия в обороне города, проводил подрывную агитацию, печатал и тайно распространял среди гарнизона различную клевету на генерала Кондратенко, генерала Билого и командира инженеров полковника Григоренко, шельмуя и обливая их грязью. Кроме того, он вместе с командующим крепости генералом Стесселем пытались, где возможно, отменить решения и распоряжения Кондратенко и Билого, выдавая прямо противоположные, зачастую абсурдные приказы. Вот один из ярких примеров. Во время обороны Порт-Артура генерал Фок подал начальнику обороны генералу Стенселю «гениальную» идею создать артиллерийский резерв, собрав для этого орудия из подвергшихся атакам фортов и поставив их на площади в середине города. Туда стаскивали и скорострельные пушки, предназначенные для отражения штурмов фортов и китайской стенки. Только после вмешательства генерала Кондратенко удалось оставить часть артиллерии на фронте, хотя с западного фронта часть орудий все-таки забрали и поставили в центре города, что позволило японцам намного спокойнее проводить свои атаки (121, IV, 1010).

Николай Самокиша в Манчжурии. Фотография времен российско-японской войны.

Николай Самокиша рисует кубанского казака. Фото нач. XX в.

Но не лучшую ли оценку московскому руководству дал народ. Вечным позором различным московским генералам во главе с верховным командующем Куропаткиным осталась народная песня, записанная в селе Быстровка на Житомирщине от М.Кравченко, участника этой войны «А в четвертом году мы стояли на валу». «Куропаткин генерал Россию продал, много денег взял» (133, 791). Куропаткин был известным масоном, после революции большевики его не репрессировали, и не выслали, он — основной провокатор революции 1905 года, спокойно жил и получал немаленькую пенсию аж до 1925 года. Интересно, что когда белогвардейцы предложили ему выступить против большевиков, он отказался (99, 287).

Московские историки и по сей день умалчивают о решающей роли украинцев, в том числе и пластунов, в той войне, продолжая придерживаться традиционной тактики своей пропаганды: подвиги украинцев считать своими, а их выставлять «тупыми хохлами». «Как ни угождай москалю, а он все чертом смотрит», — говорит народная поговорка (218, 42).

Николай Самокиша рисует кубанского казака. Фото нач. XX в.

Стрелок Станис — бывший артист Киевского театра «Соловцы» читает украинские стихи на японском фронте. Фотография времен российско-японской войны.

Умалчивается и тот факт, что когда черноморцев, которые в отрядах генерала Павла Мищенко боролись с японцами, бросили на подавление российских рабочих и крестьянских выступлений, которые вспыхнули в связи с российской революцией 1905–1907 гг., казаки отказались принимать участие в карательных операциях. Когда их привезли из Владивостока в Новороссийск, отдельные части восстали. В декабре 1905 года среди казаков-пластунов Кубанского войска прокатилась волна волнений. Кубанский казак Прокоп Кириллович Погорилый, входивший в отряд генерала Мищенко, рассказывал, как по окончанию войны казаков решили отправить домой по суше. Когда же под Владивостоком начались волнения в солдатских массах, казаков повернули на Владивосток. Как только казаки въехали в город, жители начали закрывать все магазины и двери жилищ. Оказалось, что были распространены слухи о кубанцах, будто это страшные дикари, так озверевшие, что даже младенцев на штыки насаживают. Во Владивостоке проживало много украинцев, которые быстро разговорились с прибывшими и сообщили о революции в России. Казаки заволновались, отказались кого-либо «усмирять» и требовали немедленно вернуть их домой. Руководство загрузило их на пароходы и через несколько месяцев довезло до Новороссийска. Тут 9-й пластунский батальон отказался идти усмирять восставших, а разошелся по станицам, не сдав винтовок (123, І, 74). Аналогично сотня кубанцев, которая вернулась с Дальнего Востока, когда была направлена защищать помещиков от крестьянских выступлений в Армавире, отказалась это делать (311, 112).

Когда 14-й пластунский батальон направили в Закавказье для полицейской службы, объяснив, что их задача — выполнение карательных функций, то пластуны взбунтовались, отказались от этого и заявили атаману, что «душевное состояние не позволяет нам идти против жителей, которые на нас не поднимали оружие… что это неприемлемо казацкому духу» (212, 49).

Казаки в Манчжурии. Фотография времен российско-японской войны.

Власть, перепуганная бунтом пластунов, отправила 14-й батальон в пункт формирования, город Майкоп, «как часть, которая находится в беспорядке». Такие же выступления имели место и в 13-м и, особенно, в 15-м пластунском батальоне, когда военное руководство хотело перевести его из Екатернинодара в станицу Пашковскую, а оттуда в Батуми для подавления восстания. Казаки отказались идти и заявили, что «они пойдут только на внешнего врага, а не на своего брата» (212, 52). Отказался подавлять выступления рабочих и 17-й пластунский батальон, переброшенный из Екатеринодара в Новороссийск. Вместо подавления восстания, казаки самовольно повернули в станицу Уманскую и разошлись по домам. Казаки 16-го пластунского батальона отказались подавлять восстание в Сочинском округе. В Кутаиси состоялось выступление против выполнения полицейских функций 1-го пластунского батальона совместно с 2-м Лабинским полком. Казаки 2-го Кавказского полка отказались ехать на подавление забастовки рабочих в Армавире. Отказались выполнять карательные функции и казаки 2-го Кубанского полка в Тихорецкой, казаки 2-го Хоперского полка в Баку, 2-го Полтавского полка в Азербайджане.

Отказался выступать против демократии и 2-й Урупский полк. Казаки в полном составе вернулись в Екатеринодар, выбрали новых руководителей и ушли в свою станицу Гигантскую. Войсковой атаман генерал Михайлов приказал из орудий обстрелять станицу, и казаки, чтобы не погибли мирные жители, сдались. Организаторы восстания были сосланы в Сибирь, но волнения на Кубани было настолько большим, что казаки сбросили Михайлова и опять, как и столетие назад, выбрали себе атамана и Военный Совет. Только этим можно объяснить то, что когда царь Николай ІІ награждал казачьи войска знаменами за преданную службу, то награды получили все, кроме Кубанского войска. А почетные знаки на головные уборы с надписью «За отличие в войну с Японией 1904–1905 гг.» получили только Первый Екатеринодарский полк (1908), Первый Уманский полк (1911), Первая кубанская батарея (1911).

Казаки под Сандепу. Рисунок Ф. Матания.

Григорий Семенов. Фото нач. XX в.

Интересно, что первые протестные вступления против японской войны в Украине произошли еще в 1904 году. 31 октября 1904 года во время приезда императорского министра образования генерала Глазова, украинскими патриотами был заминирован памятник Пушкину в Харькове. Ответственность за это взяла на себя тайная организация «Оборона Украины», которая в своем обращении указывала, что памятник Пушкину должен быть снесен, «так как для него как для московского поэта больше нет места у нас в Украине. На Украине должен быть памятник Шевченко, национальному украинскому поэту, но российское правительство запрещает его поставить. Украина нынче безмолвная и бесправная, а ее жителей посылают на Дальний Восток защищать интересы капиталистов и высокопоставленных грабителей» (46, 332).