Он родился в VI в. до н. э. в царстве Чу на юге Китая – царстве, которое прославилось своими магическими традициями, медиумами и шаманами. Он покинул это царство, переселившись севернее: в небольшой, но центральный домен Чжоу. Там он служил хранителем архивов, а это значит, он был посвящен в тонкости древних ритуалов и заклинаний и тем самым продолжил мистическую традицию своего родного царства. Он был «благородным мужем, что жил в затворничестве».

Он обладал Учением – «пестовал Путь и Благодать». Но суть этого учения до сих пор остается тайной; известно лишь то, что оно «заключалось в том, чтобы придерживаться самосокрытия и пребывать в безвестности». Он обладал методиками продления жизни и самосовершенствования – «пустовал Дао и вскармливал бессмертие».

Когда царство Чжоу, где он служил, стало клониться к упадку, он покинул его. И, проезжая через заставу на дороге между царствами, он откликнулся на просьбу начальника заставы записать свое учение, прежде чем он «уйдет в затворники». И он оставляет записи на бамбуковых дощечках – небольшую книгу всего из двух частей.

Его биограф говорит: «После этого он уехал, и никто не знает, где закончил он». Но он оставил нам одно из самых лаконичных, глубоких и загадочных произведений мировой истории – трактат, который назван по его имени «Лао-цзы». Его другое название – «Канон Пути и Благодати», или «Дао дэ цзин».

И вот уже в течение двух с половиной тысяч лет идут споры об этом удивительном трактате.

По одному из преданий, после того, как Конфуций побеседовал с Лао-цзы, он так поведал о своей встрече ученикам: «Мне никогда не постичь, как дракон, оседлав ветер и облака, взмывает в небо. Сегодня я видел Лао-цзы – воистину он подобен дракону!» Неуловимая мудрость Лао-цзы, загадка его жизни до сих пор продолжают волновать умы как учёных, так и всех любителей китайской старины и восточной традиции.

Хотя жизнь Лао-цзы соотносится с вполне конкретным отрезком в истории Китая, сегодня он уже принадлежит вечности. Невозможно представить мировую культуру без Лао-цзы и его книги, равно как и без «Илиады» и «Одиссеи», произведений Овидия, Шекспира и Петрарки. Целостность мировой культуры выковывается именно на локальном, страновом уровне, но всегда выходит за рамки отдельно взятого государства. Так и «Дао дэ цзин» («Канон Пути и Благодати») – небольшой текст, созданный в VI–V вв. в одном из древнекитайских царств, стал частью культурной традиции всего мира.

Вряд ли в Китае сегодня найдётся хотя бы один человек, который не слышал бы о Лао-цзы. Разумеется, это отнюдь не предполагает, что трактат прочитан всеми. Он существует именно на уровне национальной традиции, как явление, «о котором нельзя не знать». Два мудреца – Конфуций и Лао-цзы – стали истинными символами Китая и всей культуры Восточной Азии. Им посвящена обширная литература научного, мистического и даже фантастического толка.

Лао-цзы не философ и не дидактик. В «Дао дэ цзине» нет вообще ничего от классической философии. Он величайший собиратель мистический речений и высказываний и сам один из крупнейших мистиков Китая. Это книга посвятительных формул, переданных особым «метаязыком», и тот, кто сумеет прочитать эту тайнопись, наверняка, сможет постичь мистическую традицию Древнего Китая. Но после этого он вряд ли будет говорит о ней, ведь «Знающий (т. е. посвященный – А. М.) – не говорит».

Мы же, не претендуя на великую посвященность, постараемся здесь ответить на два основных вопроса. Когда и на основе чего было создано произведение, известное сегодня под названием «Дао дэ цзин» или «Лао-цзы»? И мог ли именно Лао-цзы быть автором «Дао дэ цзина»?

Кем и когда был создан этот удивительный трактат, который повлиял на все дальнейшее развитие духовной и мистической мысли Китая?

Естественно, в старом Китае такой вопрос вообще не ставился, поскольку считалось, что если «Дао дэ цзин» написан именно Лао-цзы, то это произведение возникло в VI в. до н. э. Но уже в XVIII–XIX вв. многие китайские критически настроенные ученые поставили под сомнение этот факт. Одни говорили, что хотя Лао-цзы действительно жил в VI в., на самом деле он не писал никакого трактата. Текст же создан был позже, может быть, в III–II вв. до н. э. Другие считали, что Лао-цзы вообще – фигура мифологическая, а «Дао дэ цзин» представляет собой просто антологию или компиляцию трудов самых разных философов. И постепенно оставалось все меньше и меньше ученых, которые плотно связывали имя Лао-цзы с самим трактатом «Дао дэ цзин».

Посвященные даосы молчали и не вступали ни в какие светские дискуссии – вопрос об авторстве нередко это скорее предмет веры, нежели научного исследования. И важно не кто написал, а что конкретно передано в этом тексте. То есть надо уметь читать особый тайный язык, которым составлен трактат.

Все научные споры о «Дао дэ цзине» распадаются на две отдельных темы: когда был создан трактат и был ли трактат создан именно мудрецом Лао-цзы.

Все суждения о времени создания «Дао дэ цзина» сводимы в основном к двум версиям. Следуя одной, трактат был создан в период Вёсен и Осеней (Чуньцю) (770–476 до н. э.), другой – в период Сражающихся царств (Чжаньго) (475–331 до н. э.), причем обе версии имеют веские аргументы в свою пользу. Хотя, на первый взгляд, в плане исторического времени между ними небольшой промежуток, но главенствование той или иной версии способно в корне изменить нашу оценку самого Лао-цзы. Если трактат был создан в конце периода Вёсен и Осеней, то он, скорее всего, действительно был написан (или, по крайней мере, записан) тем Лао-цзы, что встречался с Конфуцием и, возможно, даже наставлял его. Если же трактат был создан в IV–III вв. до н. э., то он был сформирован не Лао-цзы, но кем-то другим, возможно, группой компиляторов. Нельзя сказать, что традиционная точка зрения о создании трактата в VI–V вв. до н. э. всегда безраздельно властвовала в умах древних и средневековых китайских схоластов. Первые сомнения в авторстве Лао-цзы, равно как и в датах его жизни, высказывались уже в V в. Так, весьма скептически относился к традиционной версии ученый Цуй Хао (ум. 450 г.), ему вторил известный средневековый мыслитель Ван Шипэн (1112–1171).

Волна скептицизма росла буквально с каждым веком. Впрочем, это объяснялось не какими-то новыми открытиями в истории «Дао дэ цзи-на», но, скорее, различными идеологическими кампаниями. Даосизм утрачивал свой мистический импульс, который теперь жил лишь среди небольших закрытых школ. Сражались и спорили между собой представители светской, «открытой» традиции, во многом отстаивающие свои политические и идеологические интересы.

Борьба буддистов с даосами за влияние при дворе, борьба неоконфуцианцев со всеми за обладание «единой истиной», борьба сторонников научных взглядов против «мифологизаторов» истории Китая – все это, прежде всего, выливалось в попытки пересмотра ряда положений, касающихся «Дао дэ цзина» и его автора. Поскольку реальных исторических материалов, подтверждающих или опровергающих традиционную версию о том, что Лао-цзы написал знаменитый трактат именно в VI в. до н. э., не существовало, в основном все дискуссии имели оттенок чисто идеологических, а не исторических баталий.

Своего пика скептицизм в отношении времени создания трактата достигает в XVIII в., когда атаку на традиционные даты формирования «Дао дэ цзина» предприняли крупные неоконфуцианские ученые Цуй Шу и Ван Чжун [177, 61–62]. К ним присоединились японские схоласты, известные своим умением тщательно изучать китайскую классику. Японец Сайто Сэцудо (1787–1865) строит целую систему доказательств, которая подводит к выводу о том, что «Дао дэ цзин» не мог быть написан раньше V–IV вв. до н. э. Одним из его доводов было указание на использование в тексте понятия «человеколюбие и справедливость» (жэнь и), которое, по его мнению, никак не могло появиться раньше этого периода. Сайто Сэцудо также указывает, что автор «Дао дэ цзина» активно выступает против многочисленных войн, ведущих к разорению народа, против несправедливых законов, а все эти явления проявились в Китае только в эпоху Сражающихся царств, т. е. в 475–331 до н. э [125, раздел 5].