Чуть отстранившись от двери, ведущий на коридор, откуда доносились сладострастные возгласы, Танк сплюнул, а потом спешно перекрестился, на всякий случай, слева направо.

— Он нас спасает, — возразил командиру боец с позывным Пульт.

— Что происходит? — увидев повышенный интерес мужчин к происходящему на коридоре доходного дома, к чуть приоткрытой двери, где в щелочку подсматривали два русских диверсанта, спросила… Ирина.

— Ничего! — отвечал Пульт, вставая в полный рост и своим телом перекрывая девушке подход к двери.

— Я там же обучалась, где и вы поэтому не стоит видеть во мне лишь девицу! — строго сказала Ира.

— Не стоит? Да ты бы посмотрела туда! — Пульт указал на дверь. — Еще как стоит, так что обухом не перешибешь!

— Пульт! Королева! Тишина! — приказал Танк и диверсанты замолчали и насторожились.

Ночью Ира добралась до нужного адреса. Это оказалось не сложно, достаточно было только найти карету, где кучером был тоже русский агент. Он знал три адреса, где расположились разные диверсионные группы. На самом деле, таких групп было больше, но кучер знал только о троих. Так что домчал быстро, несмотря на поднявшуюся метель.

Почувствовав, что свою миссию Ира не провалила, выполнила, и объект удалился в компании со Сперанским, девушка стала забываться вовсе, что она на вражеской территории и еще не все закончилось, она не в России.

— Что? Казначей отрабатывает за всех вас? — улыбнулась Ирина и, лишь чуть прислушавшись к томным вздохам и шебаршению задираемых женских юбок, провожаемая гневным взглядом Танка, пошла в глубь комнаты.

Неприлично же девушки на такое смотреть, даже если и любопытно.

А что касается хорошего настроения, так было девице от чего и улыбнуться. Она слышала выстрелы после того, как уже села в карету, они раздавались не сильно далеко, а потом на грани слышимости. Свои стреляли, револьверы это, а так же граната взорвалась. Так что есть шанс, что живы, уводящие от нее погоню, парни, что Петя жив.

— Не он не Казначей, он жеребец! — с нотками даже зависти сказал командир.

— Дай поглядеть, командир! — забыв о субординации, рвался к двери Пульт.

— Неприлично это! — не так, чтобы осуждающе, а, скорее, с нотками зависти, сказала Ирина.

Ей тоже было интересно, как там. Уж больно звуки были сладострастные, прямо-таки… Был бы рядом Петр, так и гляди, накинулась на него, презрев стыд и приличия. Усталость и почти что истощение, не позволяли думать, но только чувствовать. И такие эмоции были у Ирины, что… Все же даже в мыслях стыдно.

— Тзын, тзын, — два камушка ударились в стеклянное окно.

У фру Бергстрем были богатые комнаты, с двойным остеклением. На самом деле, если бы хозяйке было интересно поразмышлять над этим, она смогла бы понять, что когда идут наниматься на флот, или в армию, не тратят без малого риксдалер за один день постоя. Пусть впятером, даже с питанием. Это же недельку пожить, так и довольствие моряка выйдет… на год. Но ей, до недавнего времени, было безразлично, главное, чтобы комнаты не пустовали и жильцы исправно платили.

А сейчас Анна-Лизабетта заинтересуется парнями… нет, одним парнем, так что вновь смещаются интересы женщины. Не выгнать ее будет из доходного дома, уж больно шустер и страстен оказался Олаф.

— Тзын! — новый камешек ударился в стекло.

— Что там? — нехотя отвлекся Танк.

— В окно то ли камешки, то ли льдинки ударяются, — растеряно говорила Ира.

Она просто боялась озвучивать свои догадки, будто опасаясь, что сгладит.

— Пришли! — сказал, улыбаясь во весь рот, Танк.

Было утро, не сказать, что раннее, но солнце еще окончательно не взошло. Все равно поздно, для визитов. Тут же все наоборот, нужно не по утрам ходить в гости, когда рассветает, и добропорядочные бюргеры устремляются по своим делам, а ночью, когда все спят, а на улицах властвует мороз.

Между тем, командир группы сразу сориентировался и стал открывать окно. Для того, чтобы это сделать, нужно поддеть раму ножом, практически вырывая ее. Рама цельная и просто, либо снимается вовсе, либо ставиться и заклепывается по щелям. Но иных вариантов, кроме как через окно, чтобы затянуть во внутрь всех или часть группы Барса, нет… Но нельзя же через дверь заходить, тем более, нарушать такую всепоглощающую страсть, которая бушевала на коридоре.

Хватит и того, что Ира зашла в доходный дом через парадную дверь. Там постоянно сидит человек хозяйки, с одной стороны он охраняет, с другой, следит, или берет на постой людей. Не все же уважаемой фру находится в доходном доме, у нее хватает забот. Правда, судя по продолжающимся стонам и крикам, теперь вдова Бергстрем забудет об иных своих делах.

Скоро веревка была спущена со второго этажа, где находилась одна из двух комнат, что снимала группа Танка, и через две минуты она натянулась, кто-то лез наверх. На первом этаже под окнами двух комнат, что снимали диверсанты, были склады и какие-то подсобные помещения, сами окна выходили не на улицу, а имели вид… Да никакого вида не было, если только не любоваться кирпичной стеной, покрашенной косыми серыми линиями, соседнего дома, который был всего в пяти метрах от доходного дома фру Бергстрем. Так что будь даже на дворе и светло, маловероятно, что кто-нибудь заметил бы взбирающихся по веревке мужчин. У них почти не осталось сил, были раненные, но они лезли, вкладывая в последний рывок потаенные, основанные на морально-волевых качествам, резервы.

— Хоть бы, хоть бы! Господи, молю тебя! — шептала Ира, всматриваясь в открытое окно.

Со двора в натопленное помещение ворвался лютый мороз, бывшая в мужском платье, но без верхней одежды, Ира даже не почувствовала холода. Она молилась, чтобы все четверо из группы Барса лезли по веревке. Ира хотела посмотреть вниз, прокричать, спросить сколько там их, а, главное… Выжил ли Петр? Но Танк, ставший серьезным, собранным, и закрывший, наконец, дверь, ведущую на коридор разврата, придерживал Иру.

— Копыто? Ты ранен? — Пульт, перехватив товарища за плечи, затягивая его в комнату.

— Есть маненько, — сказал Копыто, когда оказался на полу у окна.

Мощный мужчина был не похож на себя, всегда улыбчивого и решительно. Копыто привстал, похромал к ближайшей кровати и завалился на нее, моментально засыпая.

Второй боец из группы Барса не был раненным, но уставшим не меньше, чем Копыто. Однако, он стал ждать следующего воина, который уже лез по веревке.

— Барс? — чуть ли не выкрикнула Ира, на ее глазах проступали слезы.

— Командир? Да, живой, это он лезет. У нас два минус, — ответил воин, дождался, когда голова Барса окажется на подоконнике, и сразу же завалился спать рядом с Копыто.

— Петя! — бросилась Ира к мужчине, которого прямо сейчас считала самым главным человеком в своей жизни.

Еще два дня назад она вспоминала о Петре Данилове, как о симпатичном мужчине, не более. А сейчас уже уверенна в том, что любит его. Может через неделю-вторую он для нее вновь станет всего-то мужчиной, который нравится, но не более. Но пережитое, то, что Петр-Барс стал ее спасителем, не оставил на растерзание обозленным шведам, сильно въелось в маленькую головку девушки.

— А теперь, девка, слушай меня внимательно! — она рассчитывала, что Барс подойдет к ней, обнимет, спросит, как она добралась, а тут… — Мы отгоняли от тебя шведских солдат всю ночь и я не высказывал там, при побеге, все что думаю, иначе ты бы запорола работу вовсе. Ты оставила следы везде, где можно. Зачем кругами поехала? Карета в четыре часа ночи в Стокгольме в мороз? Когда стреляют? Почему не поехали сразу сюда? Шведы слушали все звуки и бежали на них… А там вот она Королева! Леший отводил от кареты шведов и погиб. Это был отличный боец!

Барс распылялся, обвиняя Иру в некомпетентности. Танк не останавливал своего коллегу. Все знали, что после сильного эмоционального напряжения, если человек ругается, разговаривает, то это даже хорошо. Хуже, если замыкается в себе и молчит. Вместе с тем, ни Пульт, ни Танк не поддерживали Барса, считая, что тот не прав. Но командир в первой серьезной операции сразу теряет двоих! Это кого угодно расстроит.