— Я в рапорте освещу твою недостаточную боевую подготовку, Королева, — сказал Барс, резко отвернулся от молча плачущей Иры и обратился к Сонику. — Братко, выпить нам, растереться водкой, да спать. Два дня не спали, а эту ночь, так и бегали по грязным сугробам. И обработайте рану, посмотрите, что там у Копыто… с копытом.

Страшно, пугающе, не по-человечески зловеще, рассмеялся Барс. Ира посмотрела на мужчину, которого всего-то пять минут назад боготворила и была готова за ним хоть в ад. А сейчас… Хочет отвесить ему пощечину. Да такое поведение будет еще одним фактом непрофессионализма и не компетенции девчонки, но она свою работу сделала, она пережила столько страшных эмоций, что никто не смеет обвинять хрупкую девчонку в чем-либо.

— Я единственная, кто в Петербургской школе был похож на королеву. Я меньше года занимаюсь, у меня другое направление, — придя немного в себя, начала оправдываться Ира. — Языки и французское направление. Я не должна была участвовать в этой операции, но не было время искать другую.

Петр Данилов с укоризной посмотрел на Иру, махнул рукой и сел на стул.

— Ты выговорился? — спросил Танк у Барса, тот кивнул. — А ты?

Этот вопрос был адресован уже Ире.

— Да, — ответила девчонка.

— Теперь я скажу. Нам дали только основу на обучении. Никто же не думает, что подготовиться ко всем поворотам при проведении операции вообще возможно? Теперича думать своей головой нужно, хитрости свои измышлять. Срываться друг на друга и лаяться, нельзя. Девчонку умирать оставили, а она вышла. А бегать и стрелять… научится. И Вообще для этого и есть группы боевого прикрытия. Все, принять еду и всем спать! И тише ведите себя, уже не слышать жеребца с кобылкой, закончили грехопадение, — сказал Танк, и в это время в комнату зашел растрепанный, с не завязанными портками, Степан Кулаго.

— Нам дозволили целый день без платы жить, — сказал Казначей с видом униженного человека.

— Крепись, мне не легче приходится, друже, — подойдя к Казначею, который был в таком состоянии после близости с хозяйкой, что и не удивился присутствием в комнате членов другой группы, говорил Танк. — Вот мне головой работать нужно, прежде всего, у тебя иные органы в работе. Там же не думать, там направлять только нужно.

Сказав это, сначала Танк засмеялся в голос, после его смех подхватили все бодрствующие, даже Ира, только что расстроившаяся и разочаровавшаяся в мужчине, стала смеяться.

— Спим, сидим тихо, командование на мне. Завтра склад и два, вмерзших в лед линейных корабля взрываем и жжём, Королеву в Вестерос переправляем под вечер. Все! Отдых, работы еще много, — сказал Танк и ни у кого не нашлось, что возразить.

Глава 21

Река Кумень. Русско-шведская граница.

18 февраля 1799 года.

— Я устала. Господин Сперанский, это испытание не для каждого мужчины, а я женщина и еще… когда мы уже будем в теплом месте? — Александра Павловна начинала засыпать меня жалобами, перемежая их с требованиями и мольбами.

Она стойко держалась, когда мы отправились в сторону Вестероса, в основном молчала, когда оттуда мы резко пошли на восток, оставляя ложный след, а сами еще целый день двигались вдоль оледенелого Балтийского моря, подходя к Ботническому заливу. Королева лишь выразила недоумение, когда мы резко взяли еще восточнее и вышли на лед залива, став быстро двигаться в направлении города Торку. Ну а потом, когда мы лишь пять часов отдохнули в таверне этого городка, и вновь отправились в путь, Александру Павловну пробрало и она превратилась в капризную аристократку, требующую цивилизацию, ванную и унитаз. Хотя, нет, конкретно это замечательное устройство не просила, но проблемы по такой интимной линии тоже случались.

Сперва я отвечал, пробовал уговаривать, применял психологические приемы убеждения и манипуляции, но скоро просто стал игнорировать и слезы и требования и даже проклятия. Списывал такие смены слез на веселье, как бурление гормонов внутри беременной женщины.

Такого терпения удалось добиться путем ухода в собственные мысли. Например, я всерьез размышлял о том, что было бы со мной, как бы отреагировал, если на подъезде к Вестеросу я вдруг увидел Матерь Драконов парящую в небе на своем огнедышащем питомце. Даже пару раз всматривался, а не выходят ли из-за какого дерева белые ходоки. И вообще, где Ланистеры и Джон Сноу?

Это так меня зацепило название шведского города Вестерос. Ну и появились мысли написать «Песнь льда и пламени». Интересные книги, но ужасный, на мой взгляд, последний сезон сериала «Игра престолов». Вот только боюсь, что к таким произведениям нынешний читатель будет не готов. Даже вселенную Толкиена воспримут, как богохульство и все такое, в еретики запишут, точно. Но ставить крест на таких произведениях я не буду, мало ли, созрею, общество подготовлю, постепенно открывая окна Овертона.

— Извольте ответить мне, сударь! — потребовала королева Швеции, вырывая меня из фантазий.

— Ваше величество!.. Я объяснил вам, что это не бегство, сейчас вы получаете возможность стать спасительницей Швеции. Например, я собираюсь сжечь Стокгольм, разнести все кирпичи из которых построены здания в этом городе на сотни верст, а потом засыпать место, где была столица Швеции, солью, чтобы там и трава не росла, — высказался я.

— Жестоко, но вы украли идею. Такое уже было, когда римляне взяли Карфаген в ходе третьей Пунической войны, — проявила эрудицию Александра Павловна, потом серьезно посмотрела на меня и решительно сказала. — Я не позволю вам этого сделать. Слышите? Кто бы вы ни были, господин Сперанский, я не позволю вам! Победите Густава Адольфа, но пощадите шведский народ!

— Великолепно, ваше величество, вы озвучили отличный девиз, — сказал я и зааплодировал.

— Паяц! Как вас еще супруга терпит? — сказала королева и обиженно отвернула голову. — Да подбросьте вы еще щепы в печь, от стен уже не греет!

Александра Павловна была несколько не права. Внутри кареты температура держалась около четырнадцати градусов тепла по цельсию, по крайней мере градусник показывал именно такие цифры.

Такой прибор известен в научных кругах уже давно, но в лаборатории Захарова, которую впору называть научно-исследовательским институтом, смогли добиться и малых габаритов и даже эстетики термометров.

Ну ладно, не совсем он это сделал, а я нарисовал по памяти из своего детства градусник, а так же поручил Бергману отрядить к Захарову пару человек из мастерской по производству самопишущих перьев, но главное — получилось. Правда это штучный товар, пока только пять штук изготовлено, вот три из них я взял с собой на такую опасную, в том числе и по причине погодных условий, операцию.

Я открыл заслонку и вбросил туда пять небольших брусков. Они упали во внутрь, а в карету попало немного угарного газа. Я поспешил закрыть юшку, но чуточку воздух подпортился.

— Закрывайте же, наконец, а то от дыма задохнемся! — возмутилась королева.

А мне, например, Серсею Ланистер жалко, ну и что, что она с братом… Хотя, нет, это гадко. Все, не жалко ее!

— Михаил Михайлович! Прекращайте меня не замечать! — потребовала королева.

Я уже собрался объясняться, но зазвеневший колокольчик в каком-то смысле спас меня. Это такой сигнал, что либо нештатная ситуация, либо требуется мое вмешательство или консультация.

Шесть дней потребовалось нам, чтобы достичь нынешней русско-шведской границы. Шесть дней и всего-то три смены лошадей, которые ждали нас в палатках прямо на льду Ботнического залива. Пусть животных хорошо кормили, они были укутаны в шерстяные накидки, их было много, только наша карета шла восьмеркой, но главные герои — они эти лучшие представители своего вида. Звание лучшее Копыто года учреждено! Или есть еще одно существо, человек, так мной прозванный, может ему вручить медаль, если в Стокгольме хорошо себя проявит?

Мы обходили стороной многочисленные острова Ботнического залива, накинув при этом белую ткань на кареты, спрятав под белыми накидками и коней. Мы пролили кровь, убив и спрятав наших преследователей перед тем, как резко восточнее Упсаллы, взойти на лед. Мы меняли цепи на колесах, а после быстро ставили полозья, питались в сухомятку. Но добрались.