Я очень этого хочу, потому что с тех пор, как заболел Хэнк, у нас с Дереком не было времени побыть наедине. Чувствую вину за то, что хочу присвоить Дерека себе, тем более что ясно, что Хэнк долго не протянет.

— Давай, детка, — шепчет Дерек мне на ухо. — Всего час или два.

— Ладно, — вздыхаю я. — Дай мне привести себя в порядок.

Дерек просто тянет меня за руку, вытаскивая наружу:

— На фиг, мы просто будем пахнуть, как лошади.

Я снова вздыхаю и позволяю ему утащить меня в сарай. Я седлаю Генри, он седлает Мирабель. Почему-то я знаю, куда мы идем: на поляну. Я усаживаюсь верхом, позволяя Генри самому выбирать дорогу, наслаждаясь прохладой вечера, Дерек едет рядом со мной, улыбаясь мне время от времени.

Он определенно что-то задумал.

Моё сердце начинает колотиться, когда я пытаюсь не надеяться, что он планирует то, что я думаю, он планирует.

Не-не-не. Даже не думай об этом. Ты любишь его, он любит тебя. Это всё, что тебе нужно. Хотя это не так…

И вот я еду верхом и смотрю, как покачивается его спина. К тому времени, как мы въехали на нашу поляну, я оградила себя от надежд. Тем не менее, когда он останавливает Мирабель на поляне, медленно и осторожно спешивается, перекладывая вес на здоровую ногу и прыгая для равновесия, я понимаю, что происходит что-то значительное.

В центре поляны расстелено огромное одеяло. Стоит корзинка для пикника. Бутылка шипучего виноградного сока, два бокала. Вместо свечей походный фонарь – это же лес.

— Дерек? — я соскальзываю с Генри. — Что происходит?

— Пикник, детка, — он берёт у меня поводья, привязывает обеих лошадей, чтобы они могли пастись. — Садись.

Я сажусь. Дерек оставляет лошадей не рассёдланными, садится рядом со мной на одеяло. Снова улыбается мне, лезет в корзинку.

— Её собирали парни, поэтому набор скудный. Немного сыра «Бри» с крекерами, колбаска, фрукты… — приподнимает бутылку с соком. — Это вместо вина, потому что сейчас тебе нельзя алкоголь.

Паниковать ведь ещё рано, да?

Мы едим, говорим о случайных вещах, которые приходят в голову. Наконец, Дерек бросает на меня взгляд, который говорит, что он собирается сказать что-то важное. Моё сердце сжимается, поднимается к горлу.

— Так, — он наливает нам ещё сока, чешет кожу там, где нога соприкасается с протезом. — Я много думал об этом. Я хочу сделать карьеру физиотерапевта. Делать то, что парни в спортзале сделали для меня. Мне нужно изучить несколько курсов, чтобы получить сертификат, но это не займет много времени.

Мне бы не чувствовать себя разочарованной, но я чувствую:

— Это отлично, Дерек. Я рада, что у тебя есть план.

— Ну, это только начало. Мои преимущества CRSC (военный термин: критерии оценки и выбора контракта) дают немного пространства для маневра. Мы не сможем долго на это жить, но на первое время будет неплохо, — он берёт меня за руку, трёт костяшки пальцев. — Дело в том, что эту работу я мог бы выполнять в самых разных местах.

Я понимаю, к чему он клонит.

— Хочешь поговорить о том, куда мы переедем, когда продадим ферму?

Он кивает:

— Наверное, надо прикинуть хотя бы несколько мест.

Я с трудом сглатываю ком в горле. Это был не тот разговор, на который я рассчитывала.

— Я не знаю, Дерек. Я никогда не жила нигде, кроме Оклахомы и этой фермы.

— Ну, тогда вот: одна из причин, по которой Хантер и Рания смогли выкроить время, чтобы снова приехать к нам, заключалась в том, что у Хантера было собеседование в департаменте общественных работ округа Бексар на должность управляющего дорожными бригадами в районе Сан-Антонио. И я сам сделал пару звонков на этой неделе. Разговаривал с людьми в медицинском центре. Я могу работать там санитаром в больнице, пока не получу степень по физиотерапии.

— А что… кхм… — мне приходится моргнуть, соображая. — А что буду я делать?

— Всё, что захочешь? — он трёт щёку костяшками пальцев. — Это шанс… ну, не знаю. Начать сначала? Заниматься тем, что нравится? Здесь ты рвёшь жилы от рассвета до заката, и так уже грёбаный десяток лет, детка. Держишься изо всех сил. Ты не просила о таком, и, как я понимаю, никогда и не хотела такого. Но делала, что нужно. И никогда не жаловалась. Теперь у нас есть шанс обеспечить тебе то, что хочешь именно ты. Мы оба. С моим CRSC и работой в больнице мы сможем всё организовать как надо. У тебя будет время, чтобы разобраться. Оставайся дома с Томми, если хочешь. С Томми и ребенком, я думаю, так будет хорошо. Не знаю… Мне кажется… — он замолкает, видя, что я в замешательстве и прострации.  

То есть, я не смотрю на него, моргаю тяжело и быстро, медленно дышу.

— Да. Это… это неплохо звучит…

— Дерьмо. Я всё испортил, — он отворачивается от меня, трёт ладонями лицо. — Это должен был быть романтический пикник в лесу, на нашем месте…

— Так и есть, Дерек! Всё прекрасно. Прости, что я сейчас такая эмоциональная, я просто...

— Я не должен был вынуждать тебя плакать, — он проводит рукой по своей шевелюре. — По крайней мере, не по этому поводу.

Я настораживаюсь:

— Что? Что ты имеешь в виду?

Он, кажется, в растерянности, как будто его разрывает миллионом слов, которые он хочет произнести, но не знает, с чего начать. Наконец, он рычит и наклоняется ко мне, целуя меня. Это поцелуй, перекрывающий дыхание, поцелуй, крадущий мысли. Отвлекающий маневр, фальшивка. Он укладывает меня на спину, и мы теряемся друг в друге. Я сжимаю его спину, царапая ногтями позвоночник.

И как только я думаю, что это приведёт нас туда, куда я хочу, Дерек отстраняется. Нависает надо мной, пристально вглядываясь. Прикасается ладонью к моей щеке:

— Я так тебя люблю, Рейган. Порой я в недоумении, как это произошло, но каждый день я благодарен за это. И у меня всё ещё бывают моменты, когда я думаю, что ты сошла с ума, любя такого парня, как я. Мгновения, когда я сомневаюсь, достаточно ли я хорош для тебя. Я хочу, чтобы ты была счастлива. Это всё, о чём я думал, когда рассказывал тебе сейчас о совместных планах. Куда мы могли бы поехать, что мы могли бы сделать. Я просто хочу, чтобы ты чувствовала, что у тебя есть будущее, которому ты рада. Я хочу этого для нас, даже если я всё ещё сомневаюсь, что есть «мы».

— Я пойду за тобой куда угодно, Дерек. Я доверяю тебе. Я следую за тобой, — я смотрю на него, и он видит мою искренность. Я доверяю ему и буду следовать за ним, куда бы он ни пошёл. Это страшно, но он того стоит.

— И это тоже… тот факт, что ты мне так доверяешь. Рейган, это пугает меня. Я не хочу тебя подводить. И не буду, — он тяжело сглатывает. — Всё произошло так быстро. Всего несколько месяцев, понимаешь? Моя жизнь изменилась, когда меня взяли в плен талибы. Изменилась к худшему. А потом рейнджеры спасли меня, и я оказался в Техасе, и встретил тебя. Ты… тоже взяла меня в плен, и моя жизнь снова изменилась. В этот раз к лучшему. А теперь я не могу... не представляю, как можно было бы прожить свою жизнь без тебя. Для меня это сумасшествие. То, что буквально за несколько месяцев ты стала... чёрт, как бы это выразить? Ты стала частью меня.

Вот чёрт. Божечки. Моё сердце снова стучит в груди, и мне приходится держаться за плечи Дерека, чтобы не дрожали руки. Я могу только смотреть на него, впитывать его слова и надеяться, надеяться, надеяться.

— Я люблю... — слова застревают в горле, и я всё равно пытаюсь их ему прошептать. — Я люблю…

— Ш-ш-ш-ш. Просто слушай, — он касается моих губ пальцем. Лезет в корзину для пикника и вытаскивает маленькую чёрную коробочку. — Надеюсь, я всё правильно делаю. Я так нервничаю. Никогда не думал, что сделаю это, но вот…

Он начинает садиться, как будто собирается встать на одно колено, но я удерживаю его:

— Нет. Так. В этом положении, — я не пускаю его, склонившегося надо мной. Он идеально расположен. В этой позе мы просто идеальны.

— Рейган... ты выйдешь за меня? — он держит кольцо, маленькое, но красивое. Простое белое золото, в центре небольшой бриллиант огранки «принцесса», и по одному крошечному бриллианту по обе стороны от него. Я плачу, киваю головой. Поднимаю руку навстречу кольцу.