«Спокойствие», — одернула она себя. Путать «здесь и сейчас» с «если бы» и «может быть» — неконструктивно. Большинство зрителей положительно реагирует на ее целеустремленную невозмутимость.

Но что толку от всех этих благородных банальностей, когда энергия неуклонно прибывает. Лиз вложила в умиротворение публики всю свою душу. Теперь лазеры рисовали картины природы. Кроткие равнины. Величавые водопады. Орлов, парящих над облаками. Голубку с распускающейся оливковой ветвью в клюве. Возможно, была вынуждена признать Лиз, все это мало сочеталось с неистовой композицией в стиле эйсид-рок, которую исполняли Фионна и компания. Из стоячего партера уже доносились недовольные комментарии на сей счет. Лиз заволновалась, что кто-нибудь разозлится, и все беды начнутся сначала. У нее уже опускались руки. Она страшно устала.

Борей, подойдя к ней сзади, дотронулся до ее плеч чуть ниже ключицы. Не успела Лиз спросить, что это он задумал, как почувствовала: по всему телу разливается бодрость. Да, он настоящий виртуоз: не прекращая своих заклинаний, делится с ней своей энергией Земли. Лиз вздохнула свободно. Ее ментальные аккумуляторы подзарядились — и очень вовремя. Фейерверк возобновился. В воздухе так и замелькали пестрые огни. От грохота разрывов задрожало все здание. Лиз швырнула энергетическим сгустком в очаги ожесточенных раздоров в восточном секторе. Зал упоенно ахнул в один голос.

— Но у нас же нет таких ракет! — в отчаянии завопил у агентов за спиной Найджел. — Ни одной «Хризантемы»! Пожарная охрана никогда бы не разрешила! Боже, еще и «Колеса»!!! Откуда они берутся?

Совершенно случайно — и хорошо, если только случайно — мимо проходил Майкл, и эти крики, уловленные гитарным микрофоном, разнеслись из динамиков по всему стадиону. Группа на миг замешкалась. Публика, почувствовав сбой, беспокойно заерзала. Скандалисты вновь начали распоясываться. Ощутив, что теряет контроль над ситуацией, Лиз вся напружинилась, задействовала свежие запасы энергии и добавила еще несколько слоев к защите Фионны.

Майкл, в свою очередь, сурово глянул на музыкантов: не дурите, дескать, работайте. Пускай вокалистка висит чуть ли не под самым потолком, извиваясь, как рыба на крючке. Пускай вокруг разрываются ракеты, точно на поле боя. Гитархангел, властно жестикулируя, ввел группу в неистовый музыкальный транс. Он вышагивал по сцене, поощряя аудиторию хлопать в такт песне.

Проходя в очередной раз мимо Лиз, он прошипел в ее сторону:

— Сделайте что-нибудь!

— Мы и так!.. — раздраженно прошипела она в ответ, боясь отвлечься от своих пространных заклинаний.

Неизвестно в каком из бесчисленных карманов Бобо зазвонил сотовый телефон. Лиз негодующе закатила глаза:

— Да возьмите же трубку!

Бобо достал телефон, откинул панель.

— Это Тигр, — прозвучал в его ухе далекий дребезжащий голос. — Кажется, я видел твою барышню, понимаешь? Прошла мимо с каким-то парнем. Не так чтоб очень давно, но и не только что. Я просто не мог раньше позвонить, понимаешь?

— Куда они идут?

— Да в сторону Декатур.

Бобо засунул руку в сумочку Лиз, нащупал ее сотовый, включил, засунул ей за шиворот.

— Я знаю, где она! — заорал он, перекрикивая музыку. — Держите здесь оборону!

Оставив Лиз на посту, Бобо выбежал из «Супердоума» через служебный вход, на Жиро-стрит.

Стоило ему взмахнуть рукой, как к бровке подкатило такси. Шофер, молодой негр, обернулся, чтобы обменяться с ним замысловатым рукопожатием.

— Привет, Бобо, как жизнь? Куда тебя везти?

— В Квартал, — сообщил Бобо, откинувшись на сиденье. — Со светофорами не считайся. Я потом улажу.

В тени укромной беседки на набережной Кен Льюис крепко прижимал Робби к своей груди. Он надеялся, что прохожие примут их за изнемогающую от взаимной страсти парочку, которая, как и тысячи других, забрела на Мун-Уок посмотреть фейерверк, а заодно и извлечь пользу из темноты. Сказать по чести, Кен и впрямь любовался фейерверком. Что до Робби, она вряд ли осознавала, что там мелькает в замутненном поле ее зрения. Кен щедро накачал ее ЛСД, добавив для верности пару доз рогипнола. Последнее средство, обычно употребляемое мальчиками для уламывания упрямых девочек, резко повысило ее внушаемость. Теперь Робби безвольно, не осознавая своих действий, реагировала на внешние стимулы, включая слова Кена. Жаль, конечно, если дело кончится передозняком, но иначе нельзя — больно уж у нее строгие моральные принципы. Сколько Кен ни втолковывал Робби, как сильно Фионна ей нагадила, та все не хотела всерьез пожелать певице зла. Нет, это нарочно не придумаешь — девице представился идеальный случай посчитаться с ненавистной соперницей, причем совершенно безнаказанно. А ей, видите ли, совестно!

По дороге к парку Кен купил бутылку текилы и пару стаканчиков. Запас кислоты у него еще имелся — на всякий пожарный, чтобы продержать Робби в невменяемом состоянии до конца шоу. Он плеснул в стакан немного текилы, поднес к ее губам.

— Я и так переб… переб… — вяло замотала она головой. Из уголка ее рта стекала струйка текилы.

— Да ладно тебе выдумывать! — воскликнул Кен, утирая ей подбородок своим рукавом. — Ночь только

начинается.

— Ну, давай. — Робби сделала глоток, скривилась, когда алкоголь обжег ей пищевод. — О-ой.

— А теперь слушай меня внимательно, — распорядился Кен. Взял Робби за подбородок, заставил ее задрать голову и посмотреть на волны ослепительно белого света, разбегающиеся по ночному небу. — Действуй точно по сценарию. Слышишь режиссера, да? Он велит, чтобы пламя поднималось выше. Выше. Выше! Да!

Нижняя челюсть у Робби как-то ненормально отвисла — Кен чувствовал это ладонью, — но ее глаза, бурые, точно болотная вода, пристально смотрели на фейерверки, распускающиеся над рекой.

— Так?

— Великолепно, крошка. Ты настоящий мастер. И еще чуть выше. Еще! Давай-давай-давай!

Краем глаза Кен заметил, как немолодые мужчина и женщина, сидящие неподалеку на траве, многозначительно заулыбались. Думают, он о сексе толкует. Дураки! Это сладостнее секса! Это сладостнее всего на свете.

Кен продолжал нашептывать Робби, что именно хочет устроить на стадионе. А она, казалось, зримо видела все, происходящее там, и моментально выполняла его указания. Похоже на медитацию под управлением наставника. Впрочем, медитации обычно обходятся без взрывов, фейерверков и нежданной потрясающей развязки. Робби настоящий профессионал — свой пульт она носит в голове. Ее руки на ощупь знают все регуляторы и тумблеры. Стоит ей помыслить о каком-то спецэффекте — и он явственно возникает в ее сознании. Да, если и дальше все пойдет так гладко, Кен заставит ее приурочить катастрофу к моменту, когда публика окончательно разойдется. К энергетическому максимуму.

Между прочим, про фейерверк Кен даже не помнил. Сообразил, что к чему, только когда он начался. Знак провидения. Знак от самого Князя Тьмы, гласящий, что Кен пришел когда надо туда, куда надо.

Кену и самому не верилось, что сейчас он творит колдовство, обходясь без физического контакта с объектом. Без привычной техники ему было как-то не по себе. «Привыкай, Кен, — сказал он себе. — Дистанционному магическому воздействию принадлежит будущее, однозначно». Астральный насос, отрегулированный благодаря спутниковой связи с САТН-ТВ, заработал уже сам по себе — и на всю катушку. Еще немного, и можно будет уронить на стадион несущие фермы крыши. И тогда к мистеру Кингстону отправится сгусток энергии, умноженной даже не трехкратно, а тритысячекратно. На САТН аж антенны погнутся. Гордясь собой любимым, Кен разнежено пялился на фейерверк. С Кингстона причитаются премиальные. Мало того, что Кен нашел такое сокровище, как Робби…

Да, проводник из нее хоть куда. Кен буквально чувствовал, как пробегает по ее телу энергия. Чуть ли искры не летят — а сама дуреха ничего и не подозревает. Тупа, как деревяшка, на которой вырезано важное сообщение. Роберта Ундербургер, оператор спецэффектов, сама себе спецэффект. Лох в квадрате. Все эти месяцы, пока она и Кен тихо-мирно работали в команде «Изумруда в огне», Кен выжидал, планировал, вычислял. Все ради этого волшебного момента. Никто ничего так и не заподозрил. А теперь, даже если вся история вышла наружу, — поезд ушел! Поздно! Ничто уже не предотвратит гибели Фионны Кенмар и всех, кто находится вместе с ней в «Супердоуме». Завтра утром все газеты мира сообщат о катастрофе на первой полосе — но только трое будут знать, кто за ней стоял. Только трое: мистер Кингстон, мистер Лунн и сам Кен.