Путники позавтракали. К тому времени на опушку вернулся Торн — свежий и сияющий, как ясное осеннее утро.

— Привет вам, сони! Целых полдня прошло, теперь за солнышком и не угнаться. Разве что помчимся как лани!

Дайнаннец протянул Диармиду нож и какие-то стручки.

— Возьми, это семена мыльного дерева, хорошо пенятся в воде. Можешь побриться моим клинком, он остро заточен. Надо набрать еще стручков, мыльное дерево попадается нечасто.

С пеной на лице Диармид склонился над водой, пытаясь разглядеть свое отражение. И тут же громко выбранился: лезвие поранило подбородок.

«Давай помогу». — Имриен взяла нож и аккуратно выбрила эрта.

Прежде чем отправиться дальше, путники схоронили остатки кострища в яме.

Искорки солнца весело скакали по листьям. Конические свечи деревьев полыхали во всю мощь, хоть и не грели. Путники видели себя крохотными несгорающими саламандрами в огромном костре или гномами в сокровищнице Тириендорского леса. Мысли девушки целиком занимал прекрасный дайнаннец — их жар умеряла лишь глухая боль недавней утраты. Горе, как своенравная морская волна, то захлестывало Имриен, то с печальным шелестом откатывало назад, но никуда не исчезало.

Так прошло несколько дней. Торн появлялся все реже: немного шагал рядом с ними, подлаживаясь под медлительную походку своих спутников, объяснял путь, показывал, где взять пищу, — и беззвучно растворялся в чаще. Он мог отсутствовать часами, и тогда для Имриен лес превращался в мрачную пустыню теней, а птицы скорбно умолкали. Эррантри путешествовал на плече хозяина или парил в небесах темной точкой, едва заметной сквозь филигранные кроны.

Иногда ветерок налетал на деревья, и яркие листья разом отрывались от веток, легко опускаясь на землю волшебным покрывалом из тысячи парчовых лоскутков. Имриен запрокидывала голову и замирала от восхищения.

— Знаешь, как это называется? — спросил однажды Торн. — Феллэйзе.

«Ах, если б мой рот смог вымолвить такое слово!» — затосковала девушка.

А дайнаннец продолжал, стоя в призрачном луче янтарного света:

— Удивительно, сколько всего слилось в одном-единственном имени. Феллэйзе — это и оброненный платочек, расшитый шелком, и стая пестрых пташек, что слетают к нам с небес, и частички радуги, уносимые водопадом, золотистые искры, взорвавшие ночь, и рассыпанные самоцветы…

«И ослепительный блеск солнца, попавшего в сети летящих волос», — добавила про себя Имриен.

Торн был так близко, что она ощутила окутывающий его аромат гиацинтов — синий, словно вечер, и неистовый, как небо перед штормом.

И вновь девушка отвернулась, пугаясь своих безумных желаний.

По дороге Торн рассказывал попутчикам о лесных растениях, учил замечать птиц и животных. Обычно это происходило так. Имриен и Диармид стояли и бессмысленно таращились: деревья как деревья, ничего интересного. Но вот дайнаннец отрывает необычный лист или пичужка перепархивает с ветки на ветку — и недогадливые спутники вдруг понимают, на что указывал Торн. Впрочем, потихоньку и их взгляды пообвыклись в многоцветном и многоликом лесу.

— Это только поначалу ничего не заметно, пока не научишься правильно смотреть, — ободрял дайнаннец. — Для новичков лес — это пустыня. Но пройдет время, и съедобные или, скажем, целебные травки будут сами бросаться в глаза.

Молодой эрт с какой-то свирепой одержимостью впитывал все, чему учил Торн. Диармид страшно гордился собой, когда находил вкусные плоды, и с неописуемым восторгом собирал их, пересыпая в широкий подол верхней юбки девушки. Слабый просвет в стене полного непонимания между ними немного порадовал Имриен.

Когда сильный ветер упредил путников о том, что близится ужасная гроза, Имриен с Диармидом укрылись в тесной пещерке в скале. Нечего и говорить, как страдал эрт от этой неприличной близости: он вообще не терпел чужаков на своей территории.

Но дождь утих, и тут откуда ни возьмись появился Торн. Одежда его была совершенно сухой. Лишь несколько хрустальных капелек блестели в темных, как ночь, волосах. Дайнаннец протянул руку, чтобы помочь Имриен выбраться из убежища. Их ладони соприкоснулись: лучше бы девушку поразила небесная молния! Что значат все громы и шторма этого мира, если гроза бушует прямо в сердце!..

Ночами, при свете огня, наставник превращался в прилежного ученика. Он с первого раза усваивал всякий жест языка немых, что показывали спутники. Когда урок заканчивался, Торн подолгу обсуждал с Диармидом достоинства различных видов оружия, премудрости обращения с луком и тонкости изготовления стрел.

Порой в чаще фыркала и сопела невидимая во мраке нежить. Днем что-то могло стрелой пронестись под ногами, а ночью блики от костра частенько плясали в чьих-то внимательных глазах. Людям слышались грохот колес и странное пение прямо из-под узловатых корней деревьев. Очи диких козочек и оленей горели сверхъестественным пониманием.

— Ты столько путешествуешь, и что, нежить никогда не беспокоила? — спрашивал Диармид.

— Мне известны все их хитрости. Как любой из рыцарей Герцога Роксбургского, я изучал явно и неявнологию. Это часть Испытания.

— А Испытание и впрямь такое сложное, как говорят?

— Чтобы вступить в ряды Братства, необходимо разбираться в целебных травах и уметь выживать в лесу. Нужно предсказывать, где, когда и какие съедобные плоды созреют, знать Историю Эриса, Двенадцать Книг Поэзии, названия звезд, определять время по небу днем и ночью. И конечно, выдержать проверку на силу, выносливость и так далее… Похоже, кое-кто здесь не против стать дайнаннцем?

— В точку. Пожалуйста, расскажи еще. Что это за Семь Обетов, которых придерживаются члены Братства?

— Даже так, друг мой? Ну хорошо. Дайнаннец не лжет и всегда, любой ценой исполняет данное кому-либо слово. Он почитает женщин и защищает их. Не спасается бегством от девяти вооруженных противников. Член Братства не берет чужой собственности силой и никогда не ищет личной мести — даже если всему его роду грозит истребление.

— А что значит проверка на силу, выносливость и так далее?

— Будущий новобранец стоит по пояс в яме, а девять воинов одновременно кидают в него копья. У парня в руках только щит, но к концу испытания на коже не должно быть ни царапины. Следующая ступень сложнее: молодому человеку подвязывают волосы, и он бежит в леса, уворачиваясь от опытных рыцарей, которые пытаются ранить его.

— Они начинают гонку одновременно?

— На расстоянии вытянутой ветки дуба.

— И если преследователям удается поймать или хотя бы поцарапать воина…

— А также если хоть капля крови, клочок одежды или волос останется на ветвях, или сучок треснет под ногой. В Братстве такому не место.

— На этом Испытание заканчивается?

— Почти. Новобранец должен перепрыгнуть через куст высотой с него самого, пройти под веревкой на уровне колена, не касаясь руками земли, а потом с помощью ножа вытащить из пятки острый шип, убегая от дикого леопарда. Лишь после этого можно получить звание дайнаннца.

— Но, как я понимаю, игра стоит свеч?

— Рыцари Герцога Роксбургского получают отличное жалованье, если ты об этом. Кроме того, у нас огромная свита лучших в стране бардов, менестрелей, лекарей, оружейников, сокольничих, егерей, поваров, привратников и виночерпиев, не говоря уже о прекраснейших портнихах Эльдарайна, что круглый год шьют форму для Братства. Однако жизнь дайнаннца полна таких трудностей и опасностей, которые многим и не снились. Ведь основная задача Братства — не допускать в страну врагов и грабителей из-за моря. В общем, не заскучаешь.

Диармид погрузился в раздумья.

С той самой первой ночи после встречи с Торном Имриен не могла больше спать. Прекрасный дайнаннец вставал у нее перед глазами, как только она смыкала их — и эти мучительные, сладкие видения гнали сон от изможденного тела. Сперва девушка стеснялась Торна. Имриен казалось, что, увидев знакомое отвращение в его взоре, она умрет на месте. Но прошло время, однажды их глаза встретились — и что же открылось девушке? Ни тени презрения, лишь искорка осторожного любопытства да добрые веселые морщинки по краям. Но и после этого Имриен старательно избегала взгляда воина. Что, если Торн поймет, как она очарована? Ну и посмеется же он над бедной дурнушкой! Даже вечно серьезный Диармид — и тот расхохочется ей в лицо!