— Итак, — проворчал Гард, листая записи, которые она сделала в читальной комнате универсалов несколько месяцев назад, — как же действует колчан?

— Я думаю, — Конни, сидевшая рядом с ним на стареньком диванчике, наклонилась, чтобы свериться со своими заметками, — что это способ запасать небольшие заряды энергии, полученные от существ, чтобы использовать их позже. На самом деле это звучит довольно круто — настоящее оружие воина. В книге приводились в пример стрелы Горгоны — подобные холодным парализующим укусам. Они не так смертоносны, конечно, как живая горгона, но их достаточно, чтобы на несколько минут нейтрализовать врага.

Гард поднял корявые брови. Его темные, глубоко посаженные глаза мерцали из-под нависающих бровей.

— А копье?

Сидя рядом с ним, Конни чувствовала запах его дыхания — похожий на запах покрытой копотью печной трубы.

— Копье — более мощное орудие. Оно зависит от силы существа, с которым устанавливается контакт. В отличие от меча, который Универсал направляет самостоятельно, копьем вы целитесь в противника вместе — так что тут нужна некоторая тренировка. Копье нельзя хранить, как колчан со стрелами. Думаю, что я делала что-то вроде этого во время первой встречи с Громовой Птицей.

— Ясно. — Гард встал на ноги, которые скрипнули в коленных суставах, приняв на себя его внушительный вес. Он подошел к электрическому камину и встал напротив огня в глубокой задумчивости. — Можно задать тебе один вопрос, Универсал?

Конни видела, что его что-то беспокоит.

— Конечно.

Он обернулся, чтобы видеть выражение ее лица.

— Зачем ты хочешь изучать новые боевые приемы? Больше не осталось защитных или целительных орудий, которыми ты могла бы овладеть в первую очередь?

Она сомневалась, что хочет рассказывать Гарду правду, зная, что он ее не одобрит.

— Ой, я просто выбрала такую же последовательность, в которой идут главы в одной из библиотечных книг. Я думала, что в этом есть смысл. — Книга действительно была напечатана в таком порядке, но делала она это по другой причине.

— У меня был долгий разговор с Нефрит несколько недель назад, — сказал Гард, отворачиваясь и взяв с каминной полки мраморную фигурку белого коня. — Она рассказала мне, что ты говорила о том, чтобы бросить вызов Каллерво.

— Да? — сказала Конни, стараясь придать тону беспечность, как будто эта тема вовсе не имела для нее такого огромного значения.

— Ты ведь хочешь тренироваться не для того, чтобы сразиться с ним? — спросил он, поглаживая своим выщербленным пальцем гладкую спину коня.

— Я думала, что мне не повредит подготовиться. Я уже трижды встречалась с ним — и не могу надеяться, что он теперь оставит меня в покое.

— Нет, не оставит. Но искать с ним встречи, как ты понимаешь, совершенно иное дело.

Конни ничего не сказала — только разглядывала округлый почерк своих записей.

— Не пытайся меня обмануть, Универсал, — сказал Гард и постучал по фигурке коня, как будто прислушиваясь к трещинкам в мраморе. — Верхний слой твоего сознания охвачен этой идеей. Она течет через тебя, подобно потоку лавы.

— Я только думала, что… — начала Конни. — Я просто хотела понять. Если и есть какой-нибудь способ победить Каллерво, то я ведь должна сделать все, что в моих силах, чтобы его найти?

— Нет! — резко сказал Гард, и это слово зазвенело в воздухе. — Не поддавайся соблазну вообразить себе, что твои умения могут сравниться с тем, на что способен оборотень. Другие тоже так думали — и стали жертвами последствий того.

— Но…

— Никаких «но», Конни. Не делай поспешных выводов о том, что ты — как Универсал — всегда права. Инстинкт может подвести тебя. Я помню Ги де Шолиака…

Конни удивленно уставилась на него, но тут же напомнила себе, что несколько сотен лет, отделяющих ее от ее предшественника, для горного гнома, казалось, были не далее как вчера.

— В то время я служил в Совете вместе со своим посредником. Ги был упрямцем. Одиночкой. Универсалы под его руководством перестали предлагать Обществу разделить с ними контакт, желая оставить свою силу при себе. В результате нас разъединили мелкие ссоры и соперничество. Я думал, что понимаю его: я не люблю общаться с теми, кто не принадлежит моей стихии, и я думал, что мне понятно его желание закрыть свой разум от других. Но я ошибался. Он закрылся от нас из гордыни, он был слишком высокомерен, чтобы поделиться с другими даже крохами своего драгоценного дара.

— Я считаю его храбрецом, — дерзко сказала Конни, которой не нравилась такая суровая критика в адрес другого Универсала.

— О да, он, без сомнения, был отважен, этого я не могу отрицать. Но был ли он прав? У нас были другие планы, как противостоять «черной смерти». В места, сильнее всего пораженные чумой, были отправлены команды для борьбы с крысами. Мы начали действовать. Так что чума была остановлена не только благодаря глупому самопожертвованию Ги де Шолиака.

— Но, Гард, ведь и он, и Реджинальд Коуни чувствовали, что есть способ победить Каллерво. Реджинальд писал об этом Джорджу Брюэру в том письме, которое я показывала Совету.

— А, Джордж Брюэр, — задумчиво сказал Гард, — что ж, вот и еще один. Я уже и забыл о нем. — Он подошел к каминной полке с другой стороны и взял в руки бронзовую статуэтку медведя, поднимающегося на задние лапы.

— Еще один — кто?

— Еще один, кто полагал, что знает, что делает наперекор всем советам. Он также поплатился жизнью.

— А кто он был? — спросила Конни, решившая вытянуть из горного гнома как можно больше подсказок.

— А ты что, не знаешь? — спросил Гард, оглядывая комнату. — Нас окружают его портреты, его вещи, — он протянул ей статуэтку, — а ты не знаешь?

Конни уставилась на потускневшего медведя, которого не чистили десятилетиями, с тех пор как не стало Сибиллы Лайонхарт.

— Это мой двоюродный дед? Муж Сибиллы? — неуверенно спросила она.

Гард кивнул.

— Посредник больших медведей. Он был по-своему хороший человек. Смелый. Умный. Изобретательный. Немудрено, что его назначили руководить эвакуацией из-за Полярного круга во время последней большой человеческой войны.

— Какой эвакуацией?

— Каллерво воспользовался хаосом для того, чтобы устроить мятеж. Существа были рассержены: они задыхались в дыму городов; бесчеловечность людской бойни вызывала у них отвращение. Мы знали, что Земля вопиет под бременем, которое возложили на нее люди. Каллерво не составило труда привлечь свежие силы в свою армию, которую он собирал на севере. Тем, кто не примкнул к нему, пришлось бежать. Среди них было немало больших медведей, посредником которых был Джордж Брюэр. Он помог им перебраться в Скандинавию, а затем на север Канады.

— А как погиб Джордж? И как был остановлен Каллерво?

Конни разглядывала портрет молодого человека, который держал за руку ее двоюродную бабушку недалеко от церкви, в которой они только что повенчались. Выражение его лица было целеустремленным, решительным. Она могла понять, почему именно его выбирали для решения самых трудных задач.

— Как тебе известно, он был большим другом Реджинальда Коуни. Реджи рассказывал мне, что Джордж возглавил отряд, который должен был выступить против Каллерво и добиться освобождения существ, все еще остававшихся за линией фронта, на захваченной Каллерво территории. Похоже, он также думал, что им удастся переманить некоторых из существ обратно, на свою сторону, и победить Каллерво.

— И что же произошло? — Конни чувствовала, что ответ ей не понравится.

— Их всех захватил Каллерво. Всех до единого. Бессмысленная жертва. Она проходит в исторических хрониках Общества как наша «Атака легкой кавалерии против вражеских пушек»[6]. Существа, спасать которых они отправились, вскоре после этого были отпущены: Каллерво не желает причинять вред своим собратьям-существам — его целью являются только люди.