Когда же третий и последний магазин в автомат вогнал, все же глаза приоткрыл на мгновение – и отметил, что мой безумный план удался!
На берегу остались только три твари.
Беснующиеся, пасти в пене, полураскрошившиеся черные зубы оскалены, одна, самая отважная, даже в воду забежала передними лапами…
Ее-то я и прикончил, даже не закрывая глаз. Просто резанул очередью по морде и не промахнулся – хоть псина и метнулась в сторону, но густой прибрежный кисель из грязи и тины ее тормознул слегка. Хватило, чтоб выбить мозги твари, забрызгав ими морду одной из ее подружек на берегу.
А потом получилось хуже, чем я ожидал.
Рано радовался, в общем.
Оставшимися в магазине патронами я расстрелял только ту псину, что мозгами в харю получила: видимо, данный факт ее несколько обескуражил и она стала двигаться менее проворно. Как раз хватило, чтоб и ей башку разнести…
И тут патроны закончились.
От слова «совсем».
Теперь американским автоматом можно было только как дубиной работать – что я и сделал, перехватив его за горячий ствол и ринувшись вперед, с трудом выдирая ноги из коварного озерного ила…
Тварь, оставшаяся на берегу, была самой крупной из стаи, самой быстрой и, похоже, самой умной. В бою обычно так и бывает – выживают не наиболее сильные или подготовленные, а те, кто умнее других. Кто умеет просчитывать ходы противника наперед и наносит свои удары туда, куда враг не ожидает…
Я тоже не думал, что псина с ходу мне в лицо кинется, разинув чемоданную пасть. Словно черная зубастая молния ударила!
На такой прыжок среагировать осознанно невозможно, слишком уж быстрым он был… Меня реально рефлексы спасли, иначе б тварь мне запросто лицо откусила с таким-то хавальником. Но я, отпрыгнув в сторону, ударил автоматом как дубиной – и по этой самой пасти попал. Хорошо так, душевно саданул, аж ладони заныли от отдачи, пришедшей по стволу…
И ничего не произошло.
Если не считать того, что я остался без своей LR-300. Псина просто хлопнула пастью – и откусила напрочь приклад. Конечно, обычная собака, даже большая, на такое не способна. Но давно подмечено, что зомби Зоны обладают очень большой силой. Что люди, что собаки…
Размахивать остатками автомата перед эдакой тварью было и глупо, и бесполезно, потому я схватил то, что осталось от LR-300, обеими руками – и с силой сунул кусок металла в широко разинутую пасть собаки, бросившейся на меня.
Шансов, что все получится как я задумал, было немного, но тварь свой хавальник распахнула знатно – и автомат без приклада четко воткнулся как распорка между верхней и нижней челюстью мутанта…
Правда, от удара мощной грудью псины я на ногах не устоял. Поскользнулся на иле, налипшем на подошвы берцев, и смачно, словно мокрая жаба, шлепнулся на спину.
А огромный мутант навис надо мной, уставившись мне в лицо пустыми глазницами, заполненными гноем, – и начал медленно сдавливать свои челюсти. Демонстративно, можно сказать. Чтоб я видел перед смертью, как в пасти адского создания корежится и сминается металл…
Да уж, чего только Зона не создаст…
Признаться, подобной пакости я еще не видел. Ктулху, пожалуй, лапами может сломать автомат, но ротовыми щупальцами смять его в гармошку – вряд ли. А тут нависла надо мной паскуда эдакая, сгнившая почти наполовину, и давит морально. Превосходство демонстрирует.
В такие моменты у меня лютая ярость просыпается. Вроде бы бояться надо, а я беситься начинаю. Боюсь потом, после боя, в режиме «ну надо же, какая страшная паскуда была!». А во время драки крышу рвет, и от этого всякие спонтанные решения возникают, которые мое тело выполняет как бы само, без участия разума, занятого бешенством.
В общем, выдернул я из ножен свою обновленную «Бритву» и обратным хватом по шее псины полоснул. Глубоко, с вывертом кисти от себя, чтоб лезвием клинка как можно больше вражьего мяса пропороть.
В результате получилось неплохо.
В шее мутанта словно карман открылся. Широкий, обнаживший на мгновение черное, вонючее нутро раны и ствол позвоночника внутри ее…
Который я вторым ударом и перерубил, в результате чего голова мутанта медленно, словно нехотя отделилась от шеи и упала мне на голову – хорошо, что лицо отвернуть успел, а то б прям по носу заехала.
А так чувствительно ткнулась в ухо ледяным носом… и следом на меня из обрубка шеи мутанта фонтаном хлестанула вонючая жидкость. Кровь, гной или еще что – хрен его знает, но по сравнению с тем, как воняло содержимое гнилой собаки, вонь озера, из которого я вылез, можно было сравнить с ароматом фиалок.
Вдобавок мне на ноги обезглавленный труп мутанта шлепнулся, продолжая дергаться и булькать обрубком, обдавая меня новыми порциями содержимого артерий подыхающей твари. Да что ж сегодня за день-то такой для меня прям экстремально счастливый? Собаки не загрызли, так, похоже, я прям сейчас подохну от липкой, концентрированной вонищи, хлестанувшей на меня…
Мощно кувыркнувшись веретеном, я выбрался из-под нелегкой туши мутанта, бьющейся в конвульсиях, воткнул «Бритву» в ножны – и побежал к вонючему озеру, борясь с приступом неистовой тошноты. Еще неизвестно, сколько придется бродить по Зоне, потому сожранная ранее тушенка априори считается дефицитом, которым блевать из-за нежности моей натуры просто жалко. Хотя я б, пожалуй, памятник поставил тому, кто смог бы сдержать рвотные позывы на моем месте.
Смывать меньшей вонью бо́льшую так себе идея, но у меня просто другого выхода не было. Потому я, зайдя в тухлую воду по колени, кое-как умылся и при этом даже умудрился сохранить пищу в желудке, за что мысленно поставил себе жирный плюс в карму. Типа, вот я какой крутой и выносливый.
А когда вылез обратно на берег – призадумался.
По факту, кроме «Бритвы» оружия у меня больше не было.
И еды, считай, тоже. Пока я в озере бултыхался, вонючая вода попала в рюкзак – и весь запас хлеба и галет можно было выбрасывать. Осталась только одна банка тушенки, которую я прямо на месте и сожрал: после хорошего боя аппетит у меня обычно зверский. Подташнивало меня еще, конечно, от вони, но наш брат сталкер ко всему паскудному быстро привыкает. Вот и я принюхался вроде к ароматам озера, замешанным на крови протухшей собаки, вонизм от которой, по-моему, ни одна химчистка не отстирает.
Пока ел – думал.
Рюкзак и промокшая насквозь одежда, смердящие крайне отвратно, по идее, на выброс. Как только новые найду, так прям сразу, потому что от миазмов, которые они распространяли, местные сталкеры, может, и не сдохнут, но точно убегут подальше. А без общения с людьми выжить нигде не получится, м-да…
Банку я доел полностью, запив еду водой из фляги. Годную советскую флягу в брезентовом чехле, кстати, тоже выкинуть придется, ибо без чехла ее носить неудобно, а с чехлом к лицу подносить опасно – можно получить токсический шок от близости к морде столь зловонного элемента экипировки.
А насытившись, я понял, что ничего путного так и не придумал.
С одним ножом, благоухая как зомби в крайней стадии разложения, выжить в Зоне будет крайне затруднительно. В сталкерские бары меня точно не пустят. Любой встречный, унюхав исходящие от меня ароматы, однозначно пристрелит на всякий случай – а то вдруг подойду ближе.
Допустим, даже если я найду чистый ручей и честно буду в нем откисать сутки, грозя заполучить простатит и воспаление легких, вряд ли это сильно поможет.
Без огнестрельного оружия в Зоне делать нечего.
Путник с пустыми руками на зараженных землях – это странно. А в странности здесь принято стрелять, так как если в наших местах кто-то или что-то выбивается из общей картины, то это с высочайшей вероятностью опасность, от которой лучше превентивно избавиться.
И тут на фоне своих невеселых мыслей я расслышал стрекот двигателя, который с каждой секундой становился все громче. Кто-то ехал в мою сторону, и, судя по звуку мотора, это был очередной ловец удачи из «Воли» – только эти психи носятся по Зоне на мотоциклах, ежесекундно рискуя влететь в аномалию.
