Тётка Иза удивилась. Вероятнее всего, она ожидала, что я захочу получить информацию о самой себе. На мгновение она утратила контроль.

— Стефан, можешь быть уверена, говорил правду. Рассказал ему об общей ситуации и о твоей доле…

Об условиях…

Она прикусила язык, но у меня уже не было сомнений, что Доминик ориентировался в этой общей ситуации значительно лучше меня. И не сказал мне ни единого слова, молчал, как пень, зато постарался анонимно очернить меня. На кой черт это ему нужно было… А! Ясно! Я могла получить наследство, а он не хотел, чтобы мне достались эти деньги — не дай бог, я бы стала свободной в финансовом плане, абсолютно от него независимой, в моих руках оказалась бы какая-то микроскопическая частичка власти! Он этого не хотел, у него в отношении меня были свои таинственные планы. Он даже не подумал, куда бы я послала эту частичку власти…

С некоторым усилием я вернулась к обсуждаемой теме. — Очень хорошо, я все поняла. Как я уже говорила, я совсем не в претензии, что вы, тётя, хотите получить все для Стефана, на вашем месте я бы тоже хотела, потому что на своём месте я хочу получить что-нибудь для своих детей. И если бы не дети, я охотно отказалась бы от какой-то там моей части. Я работаю, живу за свой счёт и кое-как справляюсь. Я никого не убивала и убивать не намерена, а всю эту начинку из-под крыши я велю спрятать как можно дальше…

В этот момент у меня мелькнула мысль. Я дам Рысеку ключи, может быть, он успеет запихнуть имущество моих детей под крышу за время нашего отсутствия. Отсутствие… Господи помилуй! Дарко, прокат автомашин… Они что — всерьёз думают, что я могу раздвоиться?

— А сейчас очень сожалею, — заявила я решительно, — но мне нужно сделать ещё пару дел. Вначале звонки. А уж потом, пожалуйста, поедем, куда только бабушка захочет.

Бабушка за все это время не проронила ни слова.

Только теперь она заговорила.

— Я начинаю замечать в тебе нужные черты. Будь любезна вызвать кого-то, кто отвезёт нас в Константин. У меня там живёт старая подруга. Иза и Филипп поступят, как им захочется, вызови для них такси.

И я надеюсь, что ты все организуешь.

Моя организация всего выглядела следующим образом:

Я вызвала такси для Изы и Филиппа, чтобы избавиться хотя бы от двоих.

Позвонила Рысеку, который напомнил мне, что на ночь он едет в Познань и как раз сейчас отправляется.

Немного поскрипела зубами.

Начала звонить Лукашу Дарко, который довольно быстро мне ответил. Я попросила его приехать и сказала, зачем. Он согласился и напомнил об оплате. Дяди Филиппа уже не было, так что, расходы я взяла на себя.

Позвонила в прокат автомобилей и сказала, что приеду через час.

Снова позвонила Лукашу, велела ему приехать на такси, на что он осведомился, действительно ли я полагаю, что он придёт пешком, после чего согласился оставить это такси для меня.

Избавилась от собственной машины, на которой они уехали все вместе: Лукаш, бабушка, тётка Ольга и дядя Игнатий.

Поехала на оставленном мне такси в прокат и вернулась на каком-то «форде», довольно неплохом, который, однако, на приборной доске упрямо показывал мне текущий расход бензина. Желая перевести его на часы и температуру двигателя — информацию, к которой я привыкла, — я поочерёдно включала радио, данные о скорости, с которой я ехала, оборотах двигателя и расходе масла. Потом появились разнообразные технические сведения, а потом я махнула на него рукой и оставила в покое.

Позвонила Элеоноре, уведомив её о том счастье, которое завтра на неё свалится, и умоляя её как-то подготовить моих детей, которым я не могла передать свои поручения, так как их не было поблизости.

Упала в кресло и вытерла со лба пот.

Собрала на завтра вещи, легко догадавшись, что после возвращения австралийской компании у меня не останется времени для себя.

Приготовила ужин.

Сообразив, что у меня есть ещё пара спокойных минут, позвонила в полицию, требуя к телефону майора Бежана, фамилия которого каким-то чудом. сохранилась в моей памяти. И мне нашли его.

— Пан майор, — сказала я, по всей видимости слабым и измученным голосом. — Вам были нужны знакомые Доминика. Мне как раз вспомнился один подлец. Понятия не имею, как его по-настоящему звали, но прозвище у него было Бешеный; один раз я его видела, упаковка и содержимое вполне соответствовали прозвищу. Зато я о нем много слышала.

Он стал причиной громадного ущерба, который понёс наш аэродром в Окенче, это уже недавно, два года назад, а что было раньше, этого я не знаю. Но краем уха я вроде бы слышала, что это просто исключительная сволочь, за достоверность сведений не отвечаю, но Доминик, насколько я помню, клинья под него подбивал. Больше ничего не знаю, а через пару минут вернётся моя семья, так что позвольте мне пойти и помешать в кастрюле…

На этом моя оживлённая деятельность завершилась.

В кабинете Бежана Лукаша Дарко освободили в первую очередь, так как он, как и обещал, тут же раскололся и сдал клиента.

— Там в Заленже мы действительно стояли довольно долго, Пустынко чего-то ждал, не сказал, чего, но, странная вещь, на часы он не смотрел, а лишь всматривался в дорогу. В направлении леса. Видно, чего-то он там дождался, так как вдруг велел мне ехать дальше, в Лесную Тишину. Я его уже возил туда раза три или четыре, так что дорогу знал. Перед домом он снова велел мне ждать, не было его минут тридцать, часы у меня торчали под носом, на приборной доске. Примчался чуть ли не бегом, с тремя плотно набитыми картонными папками в руках, одна бумажка у него по дороге вылетела, он за ней вернулся. Мы поехали дальше, во Владиславов, хотя перед этим речь шла о том, что мы возвращаемся в Варшаву, и при этом он гнал меня как на пожар.

Адреса во Владиславове я не знаю, точнее говоря, не помню названия улицы, он сам показывал мне, куда ехать, так что мне было все равно, зато помню, что он пошёл к какому-то Карчоху. Эта фамилия была написана на калитке, на почтовом ящике. Сидел он там до второго пришествия, чуть ли не до ночи, зашёл туда с одной папкой, а вышел без неё, с пустыми руками. И мы вернулись в Варшаву. Вот и все.

— А остальные папки? Вы же сказали, что их было три.

— Наверное, оставлял в машине, потому как в окно не выбрасывал. Я не обратил внимания, пассажиры часто что-то оставляют.

— А этого Карчоха вы видели?

— Да. Если это был Карчох. Он выглянул, когда начала выть «тойота» Изы Брант. Этого типа я уже раньше видел, в Варшаве, и узнал — у него характерное лицо.

— Опишите его.

— Высокий, плечистый, около шестидесяти, седой. Лицо у него такое.., ага, на бульдога похоже.

Или на мопса. Как бы морщинами поперёк сжато и производит впечатление бешеной морды.

— А где вы его видели и когда?

— В городе. Оба они, Пустынко и этот предполагаемый Карчох, вместе вышли из кабака. Из «Адрии».

Я некоторое время стоял в пробке, смотрел на них, они прошли на стоянку. Не помню, когда это было, довольно давно, вроде бы в прошлом году осенью.

К тому же тот Северин, которого я вёз из Млавы, — это он.

— Так почему же вы сразу все это не сказали?

— Потому что обещал не говорить. Пустынко был моим постоянным клиентом…

— Был? А сейчас?

— Наверняка больше уже никогда не будет. По вполне понятным причинам. Я возил его несколько лет, лет шесть, наверное, сначала редко, потом — чаще, он хорошо платил и выбирал симпатичные маршруты. Почти с самого начала он оговорил следующие условия: он платит, а я молчу, это его дело, куда он ездит, когда и зачем. Наркотиками, сказал, он не торгует, так что я могу спокойно ослепнуть и оглохнуть.

— И куда вы его возили?

— В самые странные места. Например, в скаковые конюшни. В какие-то дыры по всей стране, я, в общем-то, не записывал, так что пришлось бы долго соображать, чтобы все их вам назвать. Мы уже даже чуть ли не подружились.

— А он говорил, почему он предпочитает ездить с вами, а не сам?