– Я убежден в невиновности этой женщины, милорд. И раз вы столь любезно освободили меня от необходимости защищать сторону, выдвинувшую обвинение, я избавлю леди Агнес и свою жену от необходимости сражаться с таким доблестным воином, как вы.

– Но…

– Не станете же вы настаивать на поединке с пожилой женщиной с больными суставами, лорд Жиль!

Тон Ульрика не допускал каких-либо возражений, однако Жиль попытался воспротивиться.

– Разумеется, нет, милорд, но…

Тетя Агнес была права, думала Бронуин, едва не лишаясь чувств от радости. Пожилая женщина клялась, что седьмые сыновья никогда не предают близких, но все же у Бронуин оставались сомнения. Она знала, муж презрительно относился к образу мыслей ее тетки. Бронуин положила свою руку на руку мужа, сжавшую ей ладонь, и заглянула в его лицо с благородными чертами.

– Милорд… – ее голос дрогнул от переполнявших сердце чувств. – Я благодарю вас!

Преисполненная благодарности, она поцеловала эти загрубевшие в битвах руки, которые могли быть такими нежными, когда прикасались к ней… почти такими же нежными и волнующими, как и его ответ:

– Однажды вы просили меня сражаться за вас, миледи, но я не мог. В этот час вашей печали я не покину вас и не подведу.

– Я люблю вас, милорд!

Бронуин бросилась в раскрытые объятия Ульрика и крепко прижалась к нему, как бы выражая свои самые глубокие чувства. Тетя Агнес была права, снова думалось Бронуин, когда она упивалась силой и волшебной магией своего мужа. Не обращая внимания на посторонних, она отыскала его губы и подтвердила брачные клятвы с пылкостью, не подобающей леди, но благосклонно принятой супругом, а затем обхватила руками шею мужа и притянула его к себе еще ближе. Застонав от боли, Ульрик оцепенел и непроизвольно отстранился.

– Ей-богу, прекрасная дочь ворона, если хочешь, чтобы я выиграл поединок, прибереги свое сладостное рвение до его окончания!

– Твоя рана! – воскликнула Бронуин, расстроенная своей забывчивостью.

Ульрик был, конечно, искусным воином, но и лорд Жиль ему не уступал. Кроме того, Жиль не был ранен. А что, если…

– В левой руке меч я не держу, миледи, – заверил Ульрик, словно читая ее мысли. – И после такого вдохновляющего поцелуя я чувствую себя совершенно здоровым.

Здоровым? Бронуин приняла предложенную руку, и лорд вывел ее во двор замка. Сейчас он выглядел так, будто его только что вынесли с поля боя. Однако – Бронуин глянула на лорда Жиля – такой же вид был и у его противника. Оба они были покрыты копотью, грязью и кровью, но та сторона лица Ульрика, куда ударил его камнем Дэвид, распухла и покрылась синяками.

Двое стражников привели из башни Агнес, поддерживая ее под руки с двух сторон. Лицо пожилой женщины казалось изможденным и усталым, а темные волосы с проседью были в таком же беспорядке, как и покрытое пятнами грязи серо-голубое платье. Увидев Бронуин и Ульрика, Агнес просияла.

– Сотри это тоскливое выражение с лица, девочка! Я слышала, два самых отважных рыцаря королевства будут сражаться из-за меня. Седьмой сын знает, я не ведьма, – сказала она, поднимая восхищенный взгляд на Ульрика.

Несмотря на все попытки поддержать в бодром состоянии и свой дух, и племянницы, последние ступеньки на площадку, где уже собирались обитатели замка и жители деревни, преодолела Агнес с трудом – боли в суставах обострились из-за сырости темницы.

– Тетя Агнес! – Бронуин заторопилась к ней навстречу и взяла под руку.

– Мириам, помоги мне усадить тетю в мое кресло!

Непривычно было видеть, что обвиняемый человек сидит на возвышении рядом с теми, кто вершит правосудие, но никто не осмелился возразить – то ли из уважения к леди, то ли из страха перед верховным лордом, смущавшим всех воинственно-враждебным выражением лица. Когда Агнес усадили, Ульрик вышел на площадку перед возвышением, и к нему присоединился лорд Жиль, уже готовый к сражению.

Со своего места поднялся епископ и объявил правила поединка. Наблюдавшие притихли. Последовала монотонная молитва, призывавшая божественное Провидение вмешаться в поединок на стороне правды. Молитва сопровождалась благословением обоих воинов. Явно обескураженный поворотом дела, Жиль Мерионвитский попятился от возвышения и встал в центр круга, образованного зрителями, где его уже ждал Ульрик. Хотя лорд Карадока и казался утомленным, глаза его зорко смотрели из-под густых золотистых бровей, а меч сверкал на ярком послеполуденном солнце. Оба кружили друг вокруг друга, выжидая удобный момент и наблюдая за движениями противника.

Наконец Жиль прервал осторожный танец, обрушившись на Ульрика с воплем, от которого у Бронуин мороз пробежал по коже. Лорд Карадока отбил удар с грозным скрежетом металла о металл. Не было сомнения, кому принадлежат симпатии толпы. «Он оберегает свою руку!» – забеспокоилась Бронуин, заметив, что Ульрик не сделал ни одного движения раненой рукой. Он стойко держал оборону, пока Жиль не вонзил меч в землю рядом с ним. И тогда вдруг златовласый воин обрушился на противника, как мстительный ураган.

Толпа завопила, когда Жиль попятился, больше он ничего и не мог предпринять, отражая град ударов, наносимых мечом и кинжалом. Однако силы рыцаря пошли на убыль, и лорд приграничных владений не только парировал последующие удары, но и сам нанес ответный удар. Ульрик покачнулся. Крик Бронуин был слышен во всем замке, когда лорд Карадока чуть не выронил оружие из рук. Если бы не быстрый маневр, клинок меча противника разрубил бы его пополам.

– Отец небесный! – громко шептала Бронуин, нащупывая руку тети Агнес и не смея оторвать глаз от поединка, в котором решался вопрос жизни и смерти.

Неоконченная молитва замерла, горло сжалось – Ульрик чуть не упал на колени. Жиль обрушился на покачнувшегося рыцаря сзади, и казалось, еще мгновение – и он опустит свой меч лорду Карадоку на шею, но златовласый рыцарь выпрямился и вступил в бой с такой яростью, что клинки сцепились у рукоятей и мечи оказались прочно зажаты.

Ульрик не издал ни единого стона, но Бронуин чувствовала всем телом, как боль пронизывает раненое плечо мужа, когда он пытается отбить удар противника. Время застыло, как и ее дыхание в напряженной тишине, нарушаемой только стуком копыт… копыт?.. «Это стучит мое сердце», – подумала Бронуин.

– Немедленно прекратите поединок!

Стук копыт замедлился, так как всаднику пришлось натянуть поводья, чтобы не проехать сквозь толпу, в центре которой двое мужчин застыли в ожесточенной схватке, подобно каменным статуям. – Бронуин разглядела всадника, только когда он поскакал прямо на двух воинов, заставив их разойтись и упасть на землю. Она с удивлением поняла: это управляющий замка. В руках он держал ребенка – стучащего ножками, плачущего малыша месяцев двенадцати или чуть больше.

– Бланкард! Что это значит? – запинаясь, проговорил епископ, явно ошеломленный происходящим.

– Мой ребенок!

Бронуин удивленно повернулась к своей служанке, издавшей этот пронзительный крик, и уставилась на ее испуганное лицо. Мириам вскочила на ноги.

– Твой ребенок? – недоверчиво переспросила Бронуин.

Прежде чем она успела оправиться от потрясения, Мириам метнула на нее дикий, полный панического страха взгляд и ухватилась за цепь с амулетом, который Бронуин носила на шее. Молодая дама непроизвольно попыталась сбросить металлическую петлю, но служанка яростно затянула ее. Яркое небо над головой Бронуин заколыхалось, как пламя свечи на ветру, вот-вот готовое померкнуть. Ей не хватало воздуха из-за сжимавшей горло цепи, а служанка толкала ее перед собой. Сорвав кинжал с пояса Бронуин, Мириам приставила острый клинок своей госпоже под ребра.

– Будь ты проклят, Бланкард! – крикнула она, и ее голос стал принимать слишком хорошо знакомые Бронуин напевные интонации. – Отзовите своих людей, милорд, иначе я заколю вашу жену кинжалом.

Бронуин вскрикнула: острие кинжала проникло сквозь плотную ткань платья и кольнуло кожу.

– Ульрик, сделай, как она говорит!