– Вольф!

Он не двигался, давая ей привыкнуть к своему вторжению и озабоченно глядя на нее.

– Больно будет совсем недолго, милая Бронуин. Так становятся женщиной.

Ее смех привел Вольфа в смущение.

– Нет, сэр, это чудесно! Когда я сбивала колени, мне было в сто раз больнее, а то, что предшествовало сбитым коленкам, было далеко не так приятно, – она провела ладонью по волосам на груди Вольфа. – Могу я насладиться тобой еще немного, пока ты не отпустишь меня спать? Я не возражаю против тяжести твоего тела, если хочешь, расслабь руки.

Словно не желая оставлять ему выбора, Бронуин обвила ногами его бедра и еще теснее прильнула к своему рыцарю, который задался вопросом, как же выполнить наивную просьбу этого бесхитростного существа, не теряя над собой власти.

– Обещаю, миледи, я постараюсь сделать для вас как можно больше, прежде чем вы уснете.

Глаза Бронуин расширились то ли от озорного смешка Вольфа, то ли от движения, которое она почувствовала внутри себя. Это было так же неожиданно, как и медленное скольжение бедер, зажатых ее ногами. Она сжала их еще сильнее, но не для того, чтобы остановить, а чтобы сделать еще более тесным слияние, готовое вот-вот взорваться наслаждением. Улыбаясь, словно веселясь в душе, Вольф наклонился и захватил губами розовую вершину трепещущей груди. Борода кольнула гладкую поверхность нежной упругой возвышенности, в то время как дьявольский язык играл с чувствительным кончиком.

Новый прилив чувств начал жечь Бронуин, и наступил момент, когда она непроизвольно вздрогнула.

– Вольф!

– Я должен остановиться, миледи? – хрипло прошептал он, поглядывая на нее, в его глазах плясали шаловливые искорки.

– Я… – улыбнулась Бронуин. – Нет, сэр, я хотела бы узнать все, на что вы способны, и постараюсь отплатить вам тем же.

Ее слова вызвали новый смешок, причину которого Бронуин быстро поняла. Она считала, что теперь знает все о том, как мужчина овладевает женщиной, но поняла лишь физическую сторону любви. «Нет, – думала она, в то время как желание заливало ее новыми волнами блаженства, обещая большее – нет, это лишь простые механические действия, но как же много поразительных ощущений может возникать во стольких уголках тела одновременно! Если подобное испытывает женщина с каждым мужчиной…» Впервые Бронуин показалось, что она понимает шлюх, наполнивших трактиры и таверны.

Но она тут же догадалась: этот мужчина для нее особенный, и все, что происходит с нею сейчас, отличается оттого, что мог бы дать ей другой. Вольф… он такой…

Мысли, отуманенные желанием, были прерваны мощным натиском любовных ласк Вольфа. Его неистовая страсть захватила ее, закипела в жилах, застучала в ушах и увлекла вдаль в одном смелом порыве, подхватившем не только Бронуин, но и ее мужественного златовласого возлюбленного, унеся их в райское блаженство.

«Их величайшим пиршеством была любовь, позолотившая все их желания. По тысяче раз в день предоставляла она им круглый стол и общество друг друга. Чего же им желать большего для тела и души? Мужчина был с женщиной, а женщина с мужчиной. Разве им было нужно еще что-то? Они имели то, что хотели иметь. Они достигли цели своего желания».

Готфрид Страсбургский

Тепло, уют, довольство. Бронуин почувствовала все это, открыв глаза навстречу рассеянному свету, проникавшему сквозь закрытые ставни. Для этого она рождена, так шептал ей на ухо Вольф. «Они были как Тристан и Изольда», – рокотал над ее головой его голос, цитирующий поэму с красноречием барда. Вольф держал ее в объятиях и после того, как неистовство их сладостного соития уступило место истоме. Она закрыла глаза при заключительных словах поэмы – «Они достигли цели своего желания».

Как грешно, подумала Бронуин, что она обрела счастье всего лишь несколько недель спустя после смерти родителей. Но они хотели ее счастья. Мать обещала перед отъездом, что отчаяние Бронуин – лишь преддверие долгой и счастливой жизни в качестве владелицы наследственных земель. «Ты родишь наследника, – успокаивала тетя. – Твое замужество станет залогом мира».

Судьба развеяла печаль девушки о трагической участи, постигшей родителей, соединив с Вольфом. Бронуин знала, что они никогда не одобрили бы ее союз с наемником столь туманного происхождения, но это уже не имело значения. Раньше ей было все равно, убьет ли ее Ульрик или нет, но теперь у Бронуин были все причины желать остаться в живых. Ах, если бы знать, что доброе предсказание матери сбудется! Их дочь возьмет судьбу в свои руки и вернет надежду Карадоку… их дочь, а не сын.

Вольф будет прекрасным лордом. Он вовсе не похож на неотесанного олуха, каким показался сначала, и тем более уж он не бессердечный и безжалостный человек. Этой ночью у нее открылись глаза: на самом деле Вольф – такой же благородный и галантный рыцарь, как сам король. Леди Бронуин Неизвестно-Откуда. Такой титул подошел бы той девчонке, какой она могла бы стать, завладей ее душой целиком та необычная сторона ее натуры, которая так часто обескураживала мать, но родители были бы рады ее счастью, размышляла Бронуин, становясь все печальнее, потере того, как сонная пелена спадала с глаз. Может быть, уже сейчас она носит их внука и будущего наследника Карадока?

– Ты любишь детей, Вольф? – спросила Бронуин.

Забыв о зеленом камне, предохраняющем от беременности, она невинно провела ладонью по животу, проверяя, не изменилось ли уже что-нибудь в ее теле.

Бронуин выжидающе глянула через плечо, и улыбка ее поблекла: это не Вольф, а гора подушек находилась позади нее, отчего и спалось ей так сладко дольше обычного! С легким вскриком Бронуин откинула покрывала, словно желая убедиться, что под ними никто не прячется, но, к ее досаде, пустая постель лишь подтверждала то, что и так было ясно: он ушел.

«Это не сон», – отмела она сомнения, зародившиеся в сознании. Конечно же, он любил ее наяву! Она обнажена, и все тело до сих пор млеет от страстных объятий Вольфа. Если он столь же доблестный воин, каким оказался любовником, то Ульрик Кентский еще до наступления темноты уже сегодня будет мертв.

Бронуин поежилась от утренней прохлады и торопливо принялась искать свою одежду. Как же надоели ей эти мальчишеские тряпки, думала она, недовольно одеваясь. Когда они с Вольфом вернутся в Карадок, она будет так красиво наряжаться, что он никогда не примет ее снова за существо мужского пола. Она даже отрастит волосы. Прежде ей не хотелось заботиться о том, чтобы быть привлекательной, но теперь…

Взрыв смеха привлек ее внимание к суете в коридоре, и она на цыпочках подобралась к двери, чтобы послушать. Бронуин не представляла себе, который час, но вряд ли время было слишком раннее или, наоборот, слишком позднее. Вольф принесет сейчас завтрак, а может быть, пришлет его, подумала Бронуин, бросив взгляд на еще не убранный поднос с остатками ужина, который слуга принес вчера вечером.

Голоса, раздававшиеся за дверью, снова заинтересовали ее. Накануне во время пира уже были брошены вызовы: рыцари разбились на пары, собираясь выступить на турнире друг против друга. Слуги заключали пари – даже те, кому не довелось бы присутствовать на состязаниях.

– Да кому придет в голову, что Ульрик Кентский не отличится на поле боя? Я ставлю на него! Не найдется ни рыцаря, ни клинка, чтобы одолеть его, пусть даже в несчастливый для него день!

– Можешь биться об заклад сколько угодно, но нет такого дурака, который рвался бы вызвать его на поединок.

– Он в чести у короля и будет биться с победителем других схваток, – посмеивался самый восторженный из собеседников. – Я слышал, у него столько доспехов и боевых коней, что можно вооружить целую армию.

– Такого воина эти самые уэльсцы еще не видели! Вряд ли многие из них имеют хотя бы понятие о рыцарском обхождении. Кстати, а где Олли?

– Ушел с королем и его слугами на турнир.

Остальные разразились гневной тирадой: