— Так посадили в тюрьму, Ваша милость, — ответил дворф. — Ожидаю расстрела.

— Расстрела? За что? — я не мог скрыть удивления. — Кто тебя посадил?

— Госпожа Лианора. Моя невеста, — Бурвидус печально снизу вверх посмотрел на зардевшуюся дворфу. — За умаление Вашего достоинства. Вот, жду Вашего приговора и заодно привожу подземелье в порядок.

Мне стало смешно.

— А женихом Лии, ты, когда стал, каторжанин?

— Так она спросила последнее желание перед казнью. Вот я и сказал: «хочу, чтобы она перед моей смертью, стала мне женой». Казнь была отменена, и вот ждем вашего решения, милорд.

— Да-а. Дела-а, — вновь повторил Черридар.

— А любишь ли ты Лианору? Она мне, как сестра родная, я ее в обиду не дам. — Я с любопытством посмотрел на ушлого дворфа. Он и тут умудрился пристроиться. Какой проворный!

— Я ее как увидел, так и влюбился. Мне даже смерть принять от ее рук за счастье будет, милорд.

Я посмотрел на красную, как морковку дворфу, ее глазки блестели от удовольствия.

— Он тебе нравится, Лия?

— Нравится, хозяин. — Подумала и добавила: — очень!

— Тогда совет вам и любовь. Только у меня последний вопрос, как ты, Бурвидус, умалил мою честь?

— Так я, как увидел Вас в замке… как звать не знал, так и закричал ей! Го…

Я вышел в боевой режим и зажал рот дворфу, не дай, боже, он скажет «голая задница». Вышел из ускорения, и, продолжая, держать закрытым рот дворфа, проговорил.

— Это военная тайна. Храни ее, как Лию. Проговоришься, отдам Рабэ.

Дворф вытаращил глаза и замычал, я понял, что перекрыл ему рот и нос, не давая дышать, и отпустил.

— Переходишь в личное распоряжение невесты. Докажешь, что достоин, сыграю свадьбу и награжу по-королевски. Иди. А ты, Рабе, мужиков не чапай за разные места. А то тоже замуж выдам за золотаря. И довольный своей шуткой, поднялся на надвратную башню.

Планета Сивилла. Степь

Прошел трик с тех пор, как Радзи-ил попал в плен к сотнику разбитого и рассеянного по просторам степи племени Муйага. Гаржик Ардыгей поставил свое стойбище в двух кругах хода от Снежных гор. Он увел своих людей подальше от падальщиков, грабивших их земли, в предгорья, куда редко, кто из орков решался наведываться. Карательные отряды Снежных эльфаров часто посещали эти земли и уничтожали всех орков вместе с рабами и животными. Но в последний год что-то изменилось и эльфары перестали устраивать рейды. Клочок этой степи на границе Снежного княжества Лигирийской империи и Вангора стал безопасен для проживания и урас (часть племени, состоявшая из близких друг другу родов) Ардыгея чувствовал себя вполне безопасно. Степи были не вытоптаны многочисленными стадами пастухов орков. В предгорьях росла сочная трава, а во множестве рек, мелких и быстрых, водилось много рыбы. Здесь по степи бродили стада диких лорхов, на которых никто никогда не охотился.

Юный эльфар попал в плен самому гаржику, выехавшему на разведку поближе к горам. Он привез его в стойбище и небрежно сбросил с крупа лорха. Радзи-ил, связанный по рукам и ногам, больно ударился головой о землю. В голове зашумело.

— Башык! — громко крикнул сотник и из шатра вышел старый, голый по пояс, хромой орк, но все еще могучий со следами многочисленных шрамов на теле.

— Башык, смотри, какого я раба привез. Молодой, бледнолицый. Шел один и попался. Попытался, глупец, удрать. Возьми его и поработай с ним. Только не калечь и не лишай его мужества. От него отличные дети пойдут. И пусть еще горбатый Ширнак наложит на него повиновение. Никогда не знаешь, эти бледнолицые, маги или нет.

Он развернул лорха над лежащим юношей и удалился.

Радзи-ила грубо подняли за шиворот. Ему в лицо ударил противные запахи несвежего мяса, дикого чеснока и браги, перемешанные в невыносимую вонь. Он непроизвольно сморщился.

Старый орк засмеялся.

— Не нравится наш запах, бычий глист? Скоро он тебе покажется ароматом твоих горных цветов, бледнолицый.

Он вытащил молодого эльфара к костру, встряхнул его и неожиданно резко уронил лицом на свое колено. Затем поднял и ударил эльфара кулаком в живот. Боль от сломанного носа смешалась с болью в животе. Радзи-ил задохнулся и, не выдержав, застонал. Не хватало воздуха, а новая боль от удара по ребрам, опрокинула его на живот. Он оказался брошенным на землю. Сапог орка наступил ему на затылок и втоптал лицо в пыль.

— Как тебя зовут, бледнолиций? — спросил со смехом старый орк. Он поднял голову юноши за волосы и присел рядом с ним.

— Чтоб ты сдох, падаль степная, — глотая кровь и пыль, сумел проговорить Радзи-ил. Он надеялся, что после этого его убьют, а мучения тела и души на этом закончатся.

Орк громко и радостно засмеялся.

— Ответ неверный, — и снова принялся избивать пленника. Через четверть часа он снова спросил: — как тебя зовут, бледнолицый?

— Сдохни, тварь, — прошептали разбитые в кровь губы юноши и избиение продолжилось.

Старый орк был изобретательным мастером пыток и получал удовольствие от процесса. Он сильно не калечил, не ломал кости, он методично бил по болевым точкам, постепенно ломая волю молодого эльфара. Иногда он просто замахивался и Радзи-ил в страхе дергался и пытался отстраниться. Что опять же вызывало смех орка. На пятый раз, когда Башык спросил.

— Как тебя зовут?

Радзи-ил не выдержал и признался.

— Радзи-ил.

— Что? Не слышу? — переспросил мучитель и снова ударил эльфара в живот. Тот громче произнес: — Радзи-ил.

— Ответ неверный, — довольно смеясь, ответил орк и стал избивать эльфара с новой силой. Он содрал с него сапоги, выбрал толстую палку и стал нещадно бить по пяткам.

Этой пытки пленник не выдержал и закричал. Орк был доволен.

— Громче кричи, бледнолицый. Как тебя зовут?

— Радзи-ил.

И избиение продолжалось дальше. Иногда старый орк отдыхал, сидя на юноше. Тому не хватало дыхания, и он мучился сильнее, чем от боли. Вокруг костра собрались свободные от дел орки и обсуждали действия хромого Башыка.

В конце концов измученный непрекращающейся болью и почти потерявший сознание мальчик ответил.

— Не знаю, как зовут, ты скажи.

— Правильный ответ, глиста. Ты должен забыть, как звали тебя дома и принять то имя, которое тебе дадут здесь. Но ты имя еще не заслужил, поэтому будешь просто раб. Повтори, как тебя зовут.

— Я, раб, — ответил юноша.

— Вы двое, — старый орк показал на двоих молодых орков, сидевших недалеко.

— Возьмите это мясо и отнесите к горбатому Ширнаку. Пусть наложит повиновение.

Радзи-ила бесцеремонно схватили за ноги и поволокли куда-то. Его спина царапалась о сучки и камни, но ему было уже все равно. Он был без сознания.

Когда он пришел в себя, то хотел только одного: умереть. Но умереть ему не дали, положили на толстое бревно и связали руки и ноги внизу под бревном. Он не видел, кто подошел к нему, но почувствовал, как ему стали резать спину, рисуя острым ножом сложный орнамент. Потом рану посыпали едким порошком и от той боли, что пронзила его тело, пленник громко и дико закричал. Подошедший ударил в бубен и стал напевать невнятный мотив. Боль стала проходить, а в сознании эльфара воцарилась безразличие. Он уже не думал о смерти. Он просто лежал с закрытыми глазами. Затем его спину чем-то смазали, и он ощутил приятный холодок, растекшийся по истерзанной спине. Ему развязали руки и ноги, приказали подняться, и он повиновался. Шатаясь, с трудом держась на ногах, он тупо смотрел на горбатого орка и молчал.

— Готово, — проскрипел горбун. — Забирайте раба, — и, безразлично отвернувшись, вошел в свой шатер.

Радзи-ила взял за руку молодой орк и, силой дернув, потащил, среди горящих костров и стоявших шатров, за собой. Его довели до хромого орка и оставили. Радзи-ил не помнил, как он шел, где взял силы, преодолевать боль в ногах, он стоял шатаясь, безразличный ко всему. Взгляд юноши не мог сосредоточиться на чем-то конкретно. Все расплывалось, смазывалось, а слова до него доходили откуда-то из далека, глухо и невнятно.