— Почему вы поставили карантинный щит?

— А, это… — женщина нахмурилась, и я даже из другого конца комнаты ощутила укол страха. Ее страха. — Я, понимаешь, почему-то вдруг представила, что тут этот Ангел. Который действует, как человек. Как маньяк.

Она пожевала губу и снова посмотрела на свой планшет. Потом снова на меня.

— Я пойду. И извини еще раз. Ну, за… — она поднесла два пальца к губам, и я кивнула. Что тут еще сказать.

Пискнул замок, Акаги ушла. Тахта была холодная, и тонкая подушка, больше похожая на кусок ткани, светилась белым. Я села, положила подушку себе на колени и принялась ждать.

До того, как дымно-пепельный силуэт снова наполнится плотью, оставалось несколько минут.

— Это… Это! Нить, и я словно внутри нити, а потом получилось так, как если бы отдельные жгутики внутри нитки расплелись, и я…

Синдзи задумался и вместо продолжения рассказа вернулся к тарелке. Вторая порция каши и тушеного мяса исчезала с пугающей скоростью.

— Потише, пожалуйста, — напомнила я ему в сорок шестой раз.

Он кивнул, прожевал и снова открыл рот. Рассказ о приключениях по ту сторону личности Кэт Новак затягивался. У Икари-куна оказалась фотографическая память и впечатляющий словарный запас. Он с легкостью расправлялся даже со сложнейшими ассоциациями, и я в первые же десять минут поняла, что завидую.

В столовой постоянно приходилось напоминать ему, что нужно вести себя тише, что есть учителя, которым не положено знать такие подробности, что есть ученики. Что его, в конце концов, отпустили ненадолго перекусить, а потом он должен вернуться и прочитать «Специальные процедуры содержания». «А у вас нет аудиокниги?» — вспомнила я насмешливый вопрос и хмурый ответный взгляд Акаги. Я понимала доктора: вернувшийся из чужого микрокосма Икари-кун получил сильнейший удар эйфории.

Поэтому когда женщина, глядя на меня, кивнула вслед уходящему сыну директора, я уже была готова к продолжению роли наставницы.

А вот к своей зависти — нет.

И спать снова хочется.

Ряды столов вокруг, огромные окна, невыветривающийся запах еды. Я сидела, сложив руки перед собой, и слушала — добавить мне было нечего, да и не нужно было добавлять. Некоторые моменты его рассказа вызывали противное пугающее чувство. Словно Икари читал мои мысли, посещал интернет-страницы в той же последовательности, что и я. Будто его кто-то впустил не в микрокосм Кэт Новак, а в мой микрокосм.

«Мы похожи. Просто нужно это принять и успокоиться».

— О, братюнь!

Я подняла голову. У столика стоял Судзухара и весело улыбался Икари-куну.

— Тодзи, привет.

— Как оно, ребра не болят после вчерашнего?

Синдзи покосился на меня и улыбнулся:

— Да нет, нормально.

— Славно подурковали, ага? — крякнул Тодзи, упирая руки в бока. Икари кивнул, дернув уголком рта. Видимо, слова «нормально» и «славно» все-таки не были точными.

— Да, это. Там такая потеха была, когда вас двоих вызвали. Майю натянули безо всякого вазелина. Замдиректора была особенно горяча. Куда это вас с Аянами-тян тягали-то хоть? — поинтересовался Судзухара, подмигивая мне.

«Он заелся», — подумала я, изучая пятнышко соуса на воротнике спортивной куртки. Судузухара Тодзи был невероятным грязнулей. Я перехватила вопросительный взгляд Икари и поняла, что со списком допусков он тоже не ознакомился.

Поэтому просто качнула головой.

— Да так, — неопределенно ответил Синдзи. — Медобследования. Анализы пришли.

— Ну, бухать-то тебе можно? — спросил Судзухара.

— Э, в общем, да, конечно…

— Ну и славно! А ей?

Икари-кун еще недоуменно смотрел на меня, когда столик накрыл зычный хохот физрука:

— Ладно, вы это, как это? Общайтесь! Хы-хах! А я пойду… Э, Пьетро, а ну, иди сюда!..

Свистком Судзухара пользовался в любых обстоятельствах. Дальше был громкий разговор о пропусках с второклассником, потом требования объяснительной… В любом случае, после его ухода в столовой стало намного тише.

— Аянами, вы живете отдельно из-за проблем с легкими, да?

Можно кивнуть. Именно так и указано в официальных документах.

— Метастаз?

Вопрос был как скальпель.

— Да, но дело не в нем.

Икари-кун почему-то смутился, замолчал, и мне даже стало интересно. Интересно, что еще он спросит. Синдзи поковырял палочками в тарелке и все же поднял взгляд:

— Аянами, почему вы так разговариваете? Вы ведь на уроках не такая, верно?

Я рассматривала Икари-куна, пытаясь понять, почему именно сейчас. Из-за событий в медкабинете? Из-за Тодзи? И зачем мне отвечать на этот вопрос? Но главное — почему хочется ответить?

«Возможно, потому, что ему не все равно».

Интересная версия, решила я.

— Это личное.

— Эм-м, — сказал Синдзи и вернулся к еде. — Понимаю. Простите.

Мне было неприятно, и я не могла понять, что раздражает больше: мое собственное решение промолчать или то, как легко Икари-кун отступился от расспросов.

— Так-так, два маленьких прогульщика. Рей-тян и Син-тян.

Кацураги Мисато была неестественно довольна, будто объевшаяся сливками кошка, хотя поднос с ужином она только взяла. За спиной у замдиректора сплетничали, что крепкие разносы методических неудачников ее возбуждают.

— Ну-ка, двигайтесь, — потребовала женщина и бесцеремонно уселась во главе нашего стола. — Я пока перекушу, а вы черкните свои автографы в журнал методсовещаний. И пару строк впечатлений.

— Но мы же не дослушали Ибуки-сан, госпожа замдиректора, — возразил Икари-кун.

— Что за официоз, Син-тян, — отмахнулась Кацураги. — Во-первых, «Мисато-сан», во-вторых, доклад Майи был ад и позор. Можешь так и написать.

Она взяла палочки, повертела их между пальцами и добавила:

— В-третьих, приятного аппетита.

— Приятного аппетита, — сказала я, открывая журнал.

Строки чужих почерков плыли перед глазами.

— Добрый вечер, господа педагоги.

И еще одно приветствие. Я бы предпочла «спокойной ночи». Просто ничтожное «спокойной ночи». У стола стоял Кадзи-сан — все в том же комбинезоне садовника, только куда более грязном, чем я запомнила по утренней встрече. Только сейчас он не улыбался.

— Простите, замдиректора, но мне нужны Аянами и Икари.

— Допишут — и пусть идут, — буркнула Кацураги.

— Простите, это срочно.

— Да ну? — восхитилась замдиректора, вытирая уголок губ салфеткой. — Это по какому поводу?

— Во-первых, я сорок минут как начальник службы безопасности лицея, — спокойно ответил Кадзи, а я с каким-то странным ощущением все пыталась найти в его лице хоть след улыбки. Небритость — есть. Собранный взгляд — есть.

А улыбки нет.

— А во-вторых? — полюбопытствовала Мисато-сан, озираясь: в лицее не приветствовали разглашение двойных должностей обслуживающего персонала.

— Во-вторых, Кэт Новак-сан только что скончалась.

Я смотрела на стремительно бледнеющего Синдзи и пыталась понять, в который раз за этот день из меня вышвыривает сонливость.

Кадзи выделили рабочую подсобку с хозяйственным инструментом: кабинет, жилье, склад. Много вещей в пластиковых пакетах, небольшой чемодан в углу. Я сидела под стеллажом с совками и граблями и пыталась не думать о постороннем. Например, почему нас опрашивают не в помещении охраны. Или: почему здесь столько ножей, ножниц и других странных инструментов. Я никогда не видела их в руках садовников, зато легко могу представить на месте преступления. Эти мысли лезли в голову, как пыль. И снова звучал оглушающий аромат холодного железа: как утром, в парке, когда я увидела новый облик резидента «Соула».

Лишние мысли, все лишнее.

— Как именно доктор Акаги объяснила вам, что нужно сделать?

Икари-кун вскинул голову и нахмурился, вспоминая. Почти наверняка он вспоминал вопрос, а не обдумывал ответ.

— Она сказала, что я должен найти отпечаток Ангела, — медленно произнес Синдзи. Он снова пробовал на вкус эту драму абсурда. — Я должен был найти синий цвет…