– Пошли, – шепнул Пауль, отрываясь от скалы. Быстро и тихо они двинулись к замку, то и дело оглядываясь.

Они вбежали во двор, задвинули засов калитки и бросились к сколоченным из толстых бревен воротам. Ребята изо всех сил уперлись в створки. Медленно и тяжело, с душераздирающим скрипом, ворота закрылись. Отчаянно ругающийся по-немецки Пауль задвинул тяжеленный деревянный брус, заменяющий засов. И только тогда Инга осмелилась заговорить. Обеими руками она вцепилась в Пауля и испуганно прошептала, пытаясь разглядеть в ночной темноте его лицо:

– Зачем… Зачем им столько народу?

– Пусти, куртку порвешь! – Пауль тщетно пытался вырваться. – Кому – им?

– Амалии с Гюнтером, – сказала Инга. – То есть теперь уже одному Гюнтеру. А кто еще мог притащить сюда этих? Клад вывозить… – Она говорила все неувереннее – собственные слова казались сомнительными уже и ей.

Пауль же глядел на нее так… Ну, как папа иногда смотрит на маму. То есть не в том смысле, что с любовью!

– С ума сошла? – тоже, как папа, спросил Пауль. – Это ж какой клад должен быть, чтоб его на четырех «Хаммерах» вывозить? А эти мордатые кто – команда грузчиков?

– В замке будет жарко… – уныло повторила Инга слова бригадира. – А я еще думала – как Гюнтер собирается вытащить клад у нас прямо под носом…

– Он просто собирается избавиться от ваших любопытных носов, – безжалостно отрезал Пауль. – С помощью тех амбалов!

– Там амбалов достаточно, чтоб избавиться от всех, – парировала Инга. – И ваши любопытные носы ему мешают так же, как и наши!

– Так идем к нашим носам… Тьфу, я хотел сказать – идем к нашим, все им расскажем…

– И они нам не поверят! – закончила Инга. – Первым делом они отправятся расспрашивать Гюнтера, – наставительно пояснила девочка. – Тот скажет, что мы все выдумали, потом, даже если догадаются спуститься вниз, к банде на «Хаммерах», те тоже что-нибудь вкрутят, вроде того, что они заблудились… И как думаешь, кого послушают наши – хоть твои, хоть мои? Нас с тобой, двух безответственных детей, или серьезных взрослых людей? – ехидно поинтересовалась она. – С них станется еще этих… на «Хаммерах»… в замок пригласить! Нет, в конце концов, наши взрослые нам все равно поверят – когда гости во главе с Гюнтером их мочить начнут! Но будет уже немного поздно!

– Что же делать? – Теперь Пауль смотрел на нее так же растерянно, как раньше она на него.

Инга призадумалась. А действительно, что?

– Единственная наша зацепка – сам Гюнтер. Я тут как раз его вещи хотела обыскать… – сказала она, вкладывая в голос уверенность, которой на самом деле не испытывала.

– Рыться в чужих вещах нехорошо, – с истинно немецкой добропорядочностью возразил Пауль.

– А мочить чужих людей – хорошо? – огрызнулась Инга. – Впрочем, можем сперва поглядеть, что он там делает! Сдается мне, что это он сестричку прирезал, чтоб не делиться. Вопрос только, зачем ему подставлять моего папу?

Нежилая часть замка встретила их полной, нерушимой тишиной. Здесь было холоднее, чем на улице. От каменных стен тянуло сыростью. В заброшенных залах, через которые они проходили, попадались то кучи мусора, перепревшего настолько, что уже и не разобрать, что это было раньше, то остатки мебели, сгнившей в труху. В некоторых комнатах пахло так, будто там сдохло что-то большое – но уже давненько, запах почти успел выветриться. В других не было ничего, кроме пыли, и даже сам воздух казался пыльным и застоявшимся.

– Это что, еще от хозяев замка осталось? – Инга покосилась на приткнувшийся в углу покосившийся письменный стол.

– Скорее от немцев, – тихо, чтоб не спугнуть гуляющее по каменным залам эхо, ответил Пауль. – У них в замке то ли штаб, то ли, наоборот, какие-то секретные лаборатории были – никто не помнит толком. А старые хозяева замка сюда не часто наведывались. Рассказывают, неприятность у них тут вышла еще в XVII веке. Вроде бы хозяином замка был старый польский магнат из древнего рода – тогда вся эта территория принадлежала Польше, – и женился он на молоденькой немке, будто бы необыкновенной красавице…

Инга вздрогнула – продыху нет от немок!

Пауль понизил голос еще больше:

– Повез ее владения свои показывать. Этот замок был самым дальним, и добрались они сюда как раз под Новый год.

Инга снова вздрогнула, чувствуя, что ей становится холодно не только снаружи, но и изнутри.

– Устроили бал, на который съехалась вся окрестная знать. А крестьяне плясали во дворе, и один молодой крестьянин позвал прекрасную хозяйку замка с ним сплясать. Она пошла. И так красиво танцевала, что тот крестьянин влюбился в нее без памяти и подговорил с ним бежать. Как часы пробили полночь, они выскользнули в замковые ворота – и в лес. Рассвирепевший муж бросился в погоню, догнал, крестьянина повесил на первой же елке, а молодую красавицу жену за то, что она его опозорила, изуродовал так, что ей пришлось скрывать лицо под волосами. А муж оставил ее доживать свой век в этом замке.

– И с тех пор ее дух бродит по замку и нападает на приезжих? – выпалила Инга.

– Почему нападает? Никто пока не жаловался. Но, говорят, бродит. И все пританцовывает, – неохотно согласился Пауль. – А я так вообще в эту легенду не верю! Во-первых, ни одна немка не побежит со своим возлюбленным зимой в лес – дура она, что ли, где они будут там жить, на ветках? А во-вторых, немка-красавица – это полная ерунда! Я среди немок всю жизнь живу – все как одна коровы! И танцуют тоже… как полные коровы!

Инга вздрогнула в третий раз – но уже по иному поводу. Загадочные легенды мгновенно вылетели у нее из головы. Как же она сама не сообразила! Немки! Все девушки, с которыми он встречался до нее, были немками! А она еще переживала, что Пауль гуляет с ней только потому, что она здесь единственная девчонка! Да она вообще единственная девчонка в его жизни: остальные были говорящие тумбочки на ножках – по-немецки говорящие! Или она немок не видела? И можно не беспокоиться, что вернувшись домой, он немедленно ее забудет! Ха-ха, да глядя на своих одноклассниц, он ее каждую минуту вспоминать станет! Инга почувствовала, как, несмотря на все неприятности, у нее резко поднялось настроение.

– А сам ты этот призрак видел? – весело спросила она.

– Не-а, – помотал головой Пауль.

Тем временем они продолжали свой путь к часовне.

– Ну так посмотри, – глухим голосом сказала Инга, вдруг останавливаясь.

Впереди мерцал серебристо-голубоватый свет, похожий на свет галогенной лампы. В глубине этого света что-то плавно изгибалось, кружилось, словно в такт неслышной музыке. И будто желая наказать Пауля за неверие, из этого призрачного мерцания вдруг выглянула женская головка – с занавешенным волосами лицом! Инга замерла, как увидевший удава кролик. Сейчас прозрачная тварь раздвинет волосы, и перед ними предстанет жуткая потусторонняя харя с бездонными черными глазами, как в фильме «Звонок», а утром отгулявшие новогоднюю ночь селяне найдут их в этом коридоре – мертвых и с перекошенными рожами.

Но привидение не только не стало раздвигать призрачные волосы, оно даже не приблизилось к ним. Наоборот, испуганно отпрянуло и заметалось, словно в растерянности.

– Чего это оно? – шепотом удивился Пауль, не сводя изумленного взгляда с призрака.

– Меня боится! – неожиданно сообразила Инга. – Я его вчера ночью стукнула!

– Ты, случаем, нашей Ганне не родственница? – поинтересовался Пауль.

Призрак тем временем справился с растерянностью и торопливо заскользил по коридору, явно спеша убраться подальше. Инга нерешительно шагнула следом.

– Ты куда? Часовня в другой стороне! – попытался остановить ее Пауль, но девочка покачала головой.

– Идем за ней! Раз сматывается, значит, есть что скрывать! – бросила она, устремляясь в погоню за призраком.

– Призрак, которому есть что скрывать, – обалдело пробормотал Пауль, но последовал за ними.