— Для кого присмотр ведёшь?

— Простите, милсударыня, я не понимаю о чём вы.

— Спрашиваю ещё раз. Кто тебя послал за нами следить?

— Никто не посылал. Просто вы сильно спорили, этим и привлекли внимание.

— Любопытный, стало быть. И откуда ты, любопытный наш?

— С предгорий, что на север от Карлова.

— Подозрительное совпадение. И о том, что мы ищем проводника по тем краям ты, конечно, ничего не знаешь?

— Нет, не знаю.

— Ну, смотри, если замечу, что ты за нами следишь, то и милость богов тебе не поможет. И запомни на будущее — любопытство сгубило кошку. А у кошки было девять жизней, а не одна.

Она развернулась и ушла. Я выпустил из судорожно сжатой руки куртку, растёр занемевшие пальцы и перевёл дух. Кошмар, какой-то, что же в ней такого, что она пугает до судорог? Может быть, от артефакта какого аура такая? Ну не может же обычный человек так воздействовать на окружающих.

По утру я вновь отправился в город. Быстро добрался до площади и решил пройтись до пристани. Возле реки обнаружилась не только пристань с парой кораблей, но и небольшой торг. Вокруг кипела жизнь. Корабелы выгружали из судов тюки, на лодках рыбаки подвезли рыбу и к ним устремились перекупщики, возле торговых рядов отиралась стайка ребятни, увлечённо прислушивающаяся к крикам и ругани торговок, заманивающих покупателей. Перекусил здесь же, в корчме близ пристани.

Выйдя из нее, заметил нищенку, которую шпыняли трое подростков — два паренька и девчонка. Заметив меня, нищенка подскочила с земли и бросилась ко мне.

— Спасите, добрый господин, жизни изверги лишают, — со слезами обратилась она ко мне, и протяжно застонав, упала. Я зло прищурился и посмотрел на подбежавших подростков.

— И зачем вы скоты бедную старушку избили? Что, не куда силу девать? Так на дварфовых рудниках крепкие работники в цене.

Вперёд выступил старший из подростков: — А ты нас, дядя, каторгой не пугай, из пуганых мы. И старушка эта за место Ночной гильдии не заплатила.

— И что за это вас, её убить послали? Гильдия такой нищей стала, что со стариков милостью живущих, ещё и подати собирает?

— Не из нищенок она, — пробурчала девчонка. — И гильдию не хай, а то и перо в бок схлопочешь.

— Волков бояться — в лес не ходить. Боялись бы вашу хвалёную гильдию, так, пожалуй, все бы из города и уехали, оставили бы вас одних — друг дружку по ночам пугать.

— Пугаться-то никто не пугается, а знают, за дело гильдия всегда с виновного спросит.

— Да? И в чём же эта старушка так провинилась? Что вас ногами её забить послали? Дару лишнюю припрятала?

— Не дару, — процедил старший. — Как пришла она в город, ей мастер и сказал, что за место это хлебное, будет она платить серебряный империал в декаду. Потому как гадание у люда в чести, а гадалок всего две на весь город, платить будут не скупясь. И вот уже третью декаду гадает тут, а Гильдии ни дары не заплатила.

— Может, ошибся ваш мастер, и нет дохода гадального?

— Как это нет? — снова встряла девчонка. — Мы за ней третий день присматриваем. Частенько ей и дары, и серебраки перепадают. Один купец так вообще золотым империалом отблагодарил. Вот мы и решили плату получить.

— Стало быть, золото увидели и решили у трупа карманы обчистить. А я грешным делом думал, что мокрым делом только убийцы промышляют. Говорили, что в Ночной гильдии за порядком следят и мокрушников не держат.

Подростки хмуро переглянулись: — Мы по-доброму хотели. А она всё отнекивается, нет говорит никакого прибытку. Давайте, говорит, я вам лучше на судьбу погадаю. Такое гадание дорогого стоит. Вот мы и решили, ежели взаправду будущее предскажет, то мы сами за неё плату внесём.

— Да за такое гадание не только ногами забить, шкуру снять мало, — вызверилась девчонка.

— Эт точно, — поддакнул младший, — и солью посыпать. Такого нагадала, что у нас волосы дыбом вставали. Тебя говорит, Мик, твой друг Рич зарежет, чтоб богатую добычу не делить, а всю себе забрать. Ричу сказала, что его Хельга дурной болезнью наградит, так и не проживёт долго — сгниёт заживо. А Хельге сказала, продадут её вскорости в портовый кабак, морякам для утех, да там и прибьют в пьяной драке.

— Так измените судьбу, уйдите из Ночной гильдии, учениками где-нибудь пристройтесь. Поначалу с голоду не помрёте, а там глядишь, и достаток будет. А хотите жить весело да разгульно, так на гадалку не обижайтесь.

— Ишь, умник выискался, своих детей воспитывать будешь. Сочтёмся как-нибудь с тобой, заступник, — они развернулись и ушли.

Старушка кряхтя стала подниматься: — Ох, спасибо вам добрый господин, убили бы меня, как есть убили энти зверёныши. Да развешь я им судьбу выбирала, это ж они её выбрали, а меня винят. Ох, придется уходить мне из города, не забудут они меня. Ты уж, будь добр, помоги дойти до окраины, пойду я дальше бродить по свету.

— Как же вы пойдёте, они ж на вас, наверное, места живого не оставили?

— Ничего, господин, ничего. Эт' на вид я совсем дряхлая, а так крепкая ишшо. Не они первые меня извести хотели, ан вишь жива ещё.

— Ну, если так, то доведу, конечно, — я подхватил старушку под руку, и мы двинулись через город. На окраине пригорода гадалка остановилась.

— Вот и добрались потихоньку. Дале я уж сама. Спасибо тебе, помог.

— Да не за что. Всякий бы заступился.

— Да нет, не всякий, только у кого душа не зачерствела, к бедам других не безразличен. У тебя вон душа добрая, вот и вступился. Давай — ка за доброту твою, на судьбу тебе погадаю. А? Али жену красавицу наворожу.

— Ага, жену красавицу и тёщу змеюку, нет уж. Соседу моему вон наворожили — просил, чтоб невеста, что ему родители сватать поехали, не сварливая была. Так в пути на них волк бросился и так её напугал, что немая она теперь. И мается с тех пор, ни спросить ничего, ни объясниться толком.

— Что ты, что ты. Не будет худа никакого, нешто я своему спасителю плохого наворожу.

— Вы-то, может, плохого и не пожелаете, да боги свою плату стребуют.

— А может, хочешь свою суженую встретить? Так я могу и встречу со второй половинкой твоей души наворожить. Нешто настоящее счастье малой толики трудностей не стоит?

— Стоит, конечно. Будет ли только оно это, счастье?

— Будет, всенепременно будет.

— Всё же лучше я сам займусь созданием своего счастья.

— Экий ты упрямый. Так и быть, скажу. Гибель я твою скорую да глупую вижу. Оттого и помочь хочу. А наворожу так, и сменится твоя судьба. И тебе польза — настоящую любовь познаешь. И миру польза — хороший человек жить будет.

— Хм-м. Если так стоит вопрос, то так и быть, ворожите.

— Вот и славно, вот и славно. Сейчас я камушки-то свои раскину, да судьбинушку твою поправлю. Ты не переживай, нешто за жизнь простого человека боги большую плату положат. Да и я тебе хорошую ниточку подберу, без тёщи-змеюки, — разулыбалась довольная старушка.

Вытащила из-за пазухи чёрный бархатный мешочек и высыпала на сухую, морщинистую руку десятка два разноцветных камней, пяток здоровых, с ноготь, остальные поменьше. Я остолбенел, на руке лежали, переливаясь, изумруды, гранаты, сапфиры и прозрачные как вода алмазы. Она что-то пробормотала, дунула на них и подбросила вверх. Камни взмыли в воздух и, сверкая гранями, начали падать. Гадалка махнула рукой, перед нами из земли возник столб серого тумана. Мгновенно поднялся на уровень пояса. Камни попали на него и остановили своё падение, завязнув в нём подобно мухам в патоке. Она придвинулась к туманной колонне, покачала головой, обошла вокруг, рассматривая драгоценный узор. Нахмурилась. Прошептала: — Странно, очень странно.

Немного подумала, засунула в туман руку и отодвинула от крупного алмаза почти прикоснувшийся к нему рубин к краю колонны. Только она его отпустила, как остальные тотчас ринулись в разные стороны. Шагнув назад, посмотрела на новый узор, теперь в нескольких дюймах от алмаза замерли два рубина и сапфир. Задумчиво взглянула на небо. Достала из мешочка ещё один алмаз. Покрутила его на руке. Из подлобья глянула на меня и, отвернувшись, пробормотала: — Пообещала ведь, слово нужно держать.