— Живая. Правильная. Раскрывшая свою истинную сущность. Спасибо тебе, Богиня. Мы обе обязаны тебе.
Словно поняв мои слова, Лаварминэ, сев, и вытянув морду к луне, громко и протяжно завыла. Это был не леденящий душу вой в зимнюю ночь, но нечто торжественное и приветственное.
И тут со стороны, в которой сидели гремлины, раздался громкий, на всю поляну, звук сморкания, настолько неуместный в этой тишине, что просто уничтоживший ее на корню. Я с закипающим гневом вскочила, и повернулась в нужную сторону — ох уж эти гремлины! Но понять кто это сделал, не успела. Просто оттуда же послышались аплодисменты. Сперва тихие и нестройные, потом, с явственно слышимыми негромкими командами Ржавокрюка, все более и более четкие, более громкие. Я тоже начала аплодировать, а Лаварминэ опять продемонстрировала свой волчий вой — какой-то теплый и довольный.
А потом она вдруг замолчала и навострила уши. Я резким движением рук велела создать тишину на площадке. Конечно, на это ушло несколько минут, а тем временем то, что слышала Лаварминэ, пропало. Волчица села, смотря мне в глаза, а затем по ее телу словно прошла волна. Не было ни хруста костей, ни шума уходящей в кожу шерсти — просто та, что только что была волчицей, плавно и быстро перетекла в стройную и невысокую эльфийку с серебристо-серыми, в цвет волчьей шерсти, волосами. При этом даже одежда осталась на ней — все же, литари, это не оборотни как таковые, а, скорее, шифтеры, перевертыши. Их вторая ипостась — это именно что второе тело, управляемое тем же разумом. Только не спрашивайте меня, как они умудряются обойтись без шизофрении.
Теперь уже Лаварминэ плакала навзрыд от радости, вися у меня на шее. А я даже успокоить ее не могла, так как самой хотелось заплакать — вот только слез уже не было. А вокруг нас собрались все зрители — и даже гремлины затихли, не прерывая сцену. И только когда Лаварминэ отпустила меня, и мы обе посмотрели на наших собратьев, те дружно и торжественно поклонились нам. Я коротко поклонилась в ответ.
— Друзья мои, мы еще не закончили, — напомнила я. — Есть еще Чесслайдрилл и ее бестии, есть Дива, — Синффайнири кивнула, подтверждая, что ей есть что исполнить. Давайте же продолжать наш праздник!
Чтобы Ржавокрюк да не поворчал — ну-ну! Я так и услышала его «Спать пора давно — а эти все празднуют!» Но гремлины расселись. Танцы Чесслайдрилл их не впечатлили. Да и меня, в общем-то, тоже — бестии откровенно устали. Но и выбора у них не было — ритуалы, однако. А вот потом на поляну вышла Дива…
В полушалке тёмном твоя луна
Вышила узоры крестом война
Рвы твои — морщины глубоких бед
Поседели косы, покоя нет
Продали улыбку — твои цветы
Раздробили кости — твои хребты
Сломанные ветки(ветви) тянула вверх
На лицо валился стеклянный снег
Дыры котлованов — холодный взгляд
Горемыка дева — моя земля
В мех, двойную кожу тела рядят
Дети твои сами себя едят
Жертвы точно серьги висят в ушах
Стонет серой цаплей в груди душа
В чреве убиенные — жемчуг слез…
Небо ураганом с землей срослось
Лавою вулканов застыла боль
Пепел смерти кружится над тобой
Кладбища да свалки — худой наряд
Безобразен лик твой, моя земля
В небесах багровый горит закат
И накрыли саваном облака
Напевает ветер мотивы снов
Где танцует небо с землею вновь
Из лампады Бога прольется свет
И родится новый святой рассвет
Нарядишься ты в радугу полей
Улыбнется светлый да теплый день
Ты начало жизни и бытия
Яснолика дева — моя земля
Дива сразу, не прерываясь, пошла дальше, слив две песни в одну! Ей не требовались ни музыканты, ни какая-либо реакция окружающих. Она просто пела — в тишине, которая окутала ночную поляну.
В облаках покоя и тишины,
Дремлешь ты под оком своей Луны.
И бледнеют щеки твоих полян,
В черных кружевах голубой наряд.
Надевала бусы хрустальных звезд
Небо обнимала листвой берез
Ливни умывали твое лицо
Солнце восходило святым венцом.
Бабочки веснушки к себе манят
Краснолика дева моя земля
Сарафаны леса в оборках рек
Вышивки девичий оберег
Рукава в узорах твои луга
Каменной каймою берега
Ласточками брови твои летят
Алыми цветами уста горят
И глаза-озера сладкий мед
Жаворонком сердце твое поет.
Косы золотые твои поля
Яснолика дева моя земля.
Васильки в сиреневых облаках
Ходит круглоликая на сносях
Глаз с нее не сводят небеса
Манит материнская краса
Шелковые нити осенних дней
Ткут косынки пестрые для полей
В новые наряды оденешь край
И подаришь небу свой урожай
Ты — начало жизни и бытия
Многолика дева моя земля.
Откуда Дива вообще знает эту песню, и как она решилась ее исполнить? Пусть не в лад, не подходящая, как мне кажется, ни для светлых, ни уж точно для темных эльфов. Пусть немного не к тому случаю, не настолько он торжественный! Можно было бы приберечь ее для победы над Викингами Ормстюра возле нашего замка…
А можно было и не беречь. Ведь ТАК ее исполнить можно будет и в тот раз. А сейчас даже у гремлинов, которым, по идее, все эти природные красоты до лампочки, подскочила мораль и отношение к Дому Инмуррс. И ко мне, как к его Леди.
Дива в гробовой тишине торжественно двинулась в мою сторону. На этот раз поклон певице — без всяких аплодисментов, не к месту они были — отвесили все без исключения. И я тоже, причем вкладывая в него максимум уважения, на которое была способна. Дива тепло улыбнулась в мой адрес. На этот раз в ней не было ни малейшего превосходства, которое регулярно проскакивает в наших отношениях — песня, ее смысл, полностью завладели исполнительницей. Тут не было места конкуренции. И только когда Дива села, и пришла в совершенно медитативное состояние, тишину разорвали аплодисменты.
— Странные вы какие-то, — сказал мне напоследок Ржавокрюк, уводя своих подчиненных в город. — Петь такое нашему народу, вроде бы, бесполезно. А как послушал — так душу пробрало. И навык Экологии прокачался еще на единичку. Завтра пришлю своих кошмариков готовить ваш замок к обороне, а заодно подберу представителя и с ним новый текст договора пошлю. Удачи тебе, Лунная Леди. Не хотелось бы, чтобы крысы или викинги тебя одолели. Искренне не хотелось бы.
После такого финала, остаток ночи был абсолютно скучным. Трофеи оставили Ржавокрюку, который подрядился переправить их в замок. Большинство «дневных» отправилось домой отсыпаться. Моя темноэльфийская группа прогулялась до занятой викингами лаборатории — и тоже отправилась на отдых. Ведь завтра предстояло воевать с оборотнями и гноллами, а эта группа не станет ждать полудня, когда я обычно просыпаюсь. Да и эмоций за прошедшее время было растрачено слишком много для каких-то активных действий. Свалившись на свое личное ложе, и выходя из виртуальности, я еще успела принять окончательное решение о том, какую музыку я подам своим подчиненным перед сражением с викингами — и просто выключилась прямо в игровой капсуле.
***
— Значит, количество странностей в исполнении Синффайнири превысило критический порог твоего восприятия?
— Нашего восприятия. У меня тоже есть что сказать по поводу этого персонажа.
— Она совершенно неправильная, нестандартная, а когда пытается вести себя стандартно, конкурируя со мною, то только усиливает мои подозрения: или она мне поддается, или я и в самом деле настолько хороша в философии.
— Чем тебя не устраивает второй вариант?
— Раньше устраивал, но после выступления для гремлинов у меня появились серьезные сомнения. Она же меня просто сравняла с землей в глазах зрителей. И что же? Своим преимуществом не воспользовалась. Как результат, тот же Ржавокрюк повысил отношение ко мне, как главе замка, а не к ней. Я, может быть, и параноидально подозрительна, но не спроста же выбрала именно такую расу? Вариант поддержки отметаю сразу — если бы речь шла о замке, то я бы поняла, но тут была прямая поддержка вышестоящей конкурентки, чье место в иерархии вполне реально занять самой. В обществе темных эльфов так не бывает, и это зашито на уровне программного кода. Словом, этого не может быть, потому, что не может быть никогда. Ирина?
