— В жизни больше не возьму в руку клюшку.

— И мячик, — добавил Далтон.

— Никогда!

— Лорд Питер, вы ведь всегда ненавидели гольф, — вдруг вспомнил Джин, — но позволяли мистеру Далтону втянуть себя в игру.

— Ну а теперь все, — важно ответил лорд Питер. — Больше не буду играть в гольф. Никогда.

— Он настроен решительно, — важно кивнул Далтон. — С тех пор как ему удалось раскрыть те убийства [3], он стал невыносим.

— Не печальтесь, мистер Далтон, — утешила гольфиста Линда, — вы легко найдете себе другого партнера по гольфу.

— Иногда я играю с Рашидом, но это совсем не то. Ведь так забавно было выслушивать ругательства его лордства.

— Очень рад, что своим обществом подарил вам столько удовольствия, — сухо произнес лорд Питер.

— Да, лорд, вы были просто неподражаемы.

— Однако в будущем, боюсь, вам придется поискать развлечений где-нибудь в другом месте.

— Но у меня есть шанс услышать ваши незабываемые проклятия в конце этой партии.

— Она ещё далеко не закончена. Не говори гоп, пока не перепрыгнешь.

— Рано или поздно это произойдет, милорд.

Лорд Питер взглянул на доску и что-то недовольно заворчал себе под нос.

— Нет, точно что-то должно случиться, — вдруг сказал Джин, — И тогда я, как обычно, начну с тоской вспоминать деньки, когда страдал от безделья. Между прочим, я всегда стараюсь и сам не скучать, и на других тоску не наводить.

— Джин, ты утомителен, как дорожная пробка! — прервала его Линда. — Ну что, мы будем сегодня играть или нет?

— Да, мэм. Кто ходит?

— Я пропускаю, — отозвалась Линда.

— Тогда я хожу, — ответил Снеголап и выложил на стол шестерку червей.

— Кстати, — спросил Джин, — а что поделывает Кармин?

— Кто его знает? — пожала плечами Линда. — Наверное, как всегда, занят бизнесом в одном из миров.

— Да он везде уже сунул свой нос.

— Он король, и это входит в его обязанности.

Мелани допела шотландскую балладу, с улыбкой выслушала аплодисменты и запела бретонскую песню.

Карты не шли к Джину и Линде. Линда была в этой игре «болваном», и Джин побил её королеву трефовой картой, а затем походил бубновым валетом и снес трефы, а потом вдобавок и червы.

В общем, он сделал всё, чтобы спасти их с Линдой игру, но Дина все испортила своим валетом: соперники оказались слишком сильны в червах. Контракт был проигран.

— Вот черт! — воскликнул Джин, бросая карты на стол.

— Обошлись бы малым шлемом, — сказал Снеголап, — мы бы взяли часть взяток, и все.

— Обойтись… — пробормотал Джин.

— Приятель, ты какой-то невеселый.

— Weltzschmerz. [4]

— Это ещё что?

— Кажется, это по-немецки, — предположила Линда. — Джин, вечно ты бросаешься иностранными словечками, чтоб повыпендриваться.

— Ага, я же у вас главный интеллектуальный сноб. Слышали бы вы, как я ругаюсь на санскрите.

— Это что, город такой? — поинтересовался Снеголап.

— Нет, ты путаешь со Скрантоном, — сказал Джин. — Кстати, я умею ругаться по-скрантонски, — и он медленно поднялся из-за стола. — Пойду, пожалуй, прогуляюсь.

— Пойти с тобой? — предложил Снеголап.

— Спасибо, дружище, нет. Хочется побыть одному. Надо подумать о том о сем.

— Как хочешь.

— Ладно, увидимся, — Джин помахал всем рукой.

Снеголап проводил его взглядом и покачал большой головой:

— Ну, не знаю. Как-то мне неспокойно. Он странно себя ведет в последнее время.

— Это хандра, — сказала Линда. — Она действительно начинает одолевать, как подольше побудешь в замке.

Пришла Мелани и продемонстрировала гитару с порванной струной.

— Лопнула, — пожаловалась она, — Надо найти другую.

— Не обязательно, — сказала Линда и, откинувшись в кресле, скрестила руки и закрыла глаза. На карточном столе вдруг что-то появилось — маленький сверток.

Мелани радостно его схватила.

— Ух ты, новая струна!

В действительности она ничуть не удивилась, поскольку не раз видела, как Линда демонстрирует мастерство материализации.

— Спасибо, Линда!

— Не за что, — отозвалась Линда, зевая. — А где твои дети?

Как по сигналу в зале появились две нянечки в чепчиках, держа на руках по младенцу.

— Вот они, мои дорогие, — пропела Мелани, подбежала к нянечкам, взяла одного из малышей и поднесла к столу.

— Ты можешь отличить, кто из них кто? — спросила Линда.

— Конечно, и всегда могла, — ласково ответила Мелани и приподняла одного из младенцев так, чтобы присутствующие видели его личико. — Вот это Рейф. Хочешь подержать?

— Я? Конечно!

— И я такого хочу! — заявила Дина.

— Своего собственного или одного из них?

— И своего хочу, но сейчас я возьму братика вот этого карапуза.

— Его зовут Гарет. Линда, этот тебе. Поддерживай его головку. Вот так, поняла?

Линда осторожно взяла драгоценную ношу.

— Ах, он такой тяжеленький!

Мелани взяла другого младенца и вручила его Дине.

— Они оба так быстро набирают вес!

Дина умело взяла Гарета на руки. А Линда пощекотала Рейфу подбородок.

— Ату, кто это у нас?

Малыш испугался и заплакал.

— Благодарю вас, — крикнула Мелани выходившим из зала нянечкам и повернулась к Линде. — Они прожорливы, как троглодиты. У меня грудь все время болит.

— Тебе повезло, что у тебя есть молоко и ты можешь обоих кормить грудью, — сказала Дина.

— Грудное молоко — самое лучшее для младенцев, но с близнецами очень трудно. Кстати, а куда Джин ушел?

— Не знаю, — сказала Линда.

— В последнее время он выглядит каким-то подавленным.

— Просто только недавно стало заметно. На самом-то деле он такой с тех пор, как Вайя его бросила, — грустно сказала Линда. — Джин никогда этого не признает, но она была любовью всей его жизни.

— Что же это за женщина такая?

— Настоящая красавица.

— Это уж точно, — кивнул Далтон.

— С тех пор, — продолжала Линда, — Джин бродит по замковым мирам в поисках средства, которое помогло бы её забыть. Он никогда не признает этого, но это правда.

— И когда он расстался с ней? — поинтересовалась Мелани.

— Думаю, как раз перед твоим появлением в замке.

— Загадочные вы создания, люди. Хоть убей, не понимаю я вас, — вмешался в разговор Снеголап.

Линда повернулась к нему.

— Что ж такого непонятного?

— Спаривание. Я хочу сказать, то, как вы к этому относитесь.

— А как это происходит в твоем мире? Не помню, чтобы ты об этом рассказывал.

— Что происходит?

— Ну, это… Ну, ты понимаешь.

Снеголап пожал плечами.

— Да ты просто делаешь это, и все. Это то, что должно быть сделано: ты встаешь, идешь и кончаешь с этим. Вот, собственно, и все. Потом возвращаешься домой и спишь целую неделю.

— Хм, понятно.

— Возможно, так даже лучше, — заметил Далтон. — Никаких тебе волнений, никаких разбитых сердец, цветов и прочей чепухи.

— Может, это и самый лучший способ, — возразила Линда, — но звучит совсем уж невесело.

— Невесело? — с сомнением переспросил Снеголап. — А при чем тут веселье?

— Ну, во-первых, — начала Линда, но передумала и сказала только: — Ах, Снеговичок, лучше поговори об этом с Джином.

— Как скажешь, Линда. Но, по правде говоря, я не очень интересуюсь этим вопросом.

— Иногда и я думаю, что тема эта не заслуживает того внимания, которое ей уделяется, — заметил Далтон.

— В любом случае, — сказала Линда, — мне хочется, чтоб Джин забыл прошлое. Он такой мрачный в последнее время, видно, ему совсем плохо.

— Когда-нибудь он её забудет, — заверила Мелани. — Ведь я смогла забыть отца этих двух маленьких крошек.

— И ты совсем не вспоминаешь Чеда? — прямо спросила Линда.

Губы Мелани тронула легкая улыбка.

— Время от времени. В основном ночами, когда в замке так тихо… — Мелани вдруг нахмурилась. — Знаешь, Линда, за эти несколько месяцев я рассказала тебе почти все свои любовные истории, и только сейчас меня осенило, что я ничего не знаю о твоих любовных секретах. Честность за честность.