Что ж…

Яростно растерев щеки, я тихо рассмеялся и изо всех сил влепил себе пощечину. Обжигающая боль запомнится надолго… Воспоминание о ней закрепит и память о том отрезвляющем уроке, что я только что получил.

Зачем вообще я начал спорить и что-то доказывать? Это же глупо! И раньше я так не поступал! Я просто игнорировал культистов, равнодушно здороваясь и проходя мимо.

Так почему я себя так повел? Есть ответ на этот вопрос?

Да. Ответ есть, и он прост в своей неказистой правдивости.

Ничтожный Анус с неправильным прикусом вдруг почувствовал себя кем-то значительным и с собственной важной точкой зрения. Вот только это самообман. Я как был ничтожеством — так и остался.

Откуда тогда у меня вдруг такая тяга к спесивым спорам?

И снова дело в самообмане. Несколько раз дав обычнейший отпор агрессорам и получив некую сумму денег, я почему-то решил, что после того, как моя жизнь немного изменилась к лучшему, я и сам стал лучше и умнее.

Но нет…

Как и сказал сборщик Культа — я всего лишь говночист, что совершил единственный важный поступок в своей жизни. И он полностью прав. И заработанная битьем моей собственной морды сумка динеро не делает меня кем-то особенным или успешным. Я просто клоун, кого бьют за деньги. И старый сборщик Культа дал мне это понять максимально доходчиво.

— Не делай тупостей, Амос — пробормотал я и влепил себе вторую пощечину — Не делай тупостей!

Отрезвляет…

На самом деле отрезвляет.

Не спеша оглядев комнату, где почти безвылазно провел полмесяца, ненадолго задержал взгляд на открытом свертке с деньгами. Монет почти не убавилось — мои нужды на самом деле невелики. Жратва, питье и мытье. И за исключением моей внезапной болтливости меня по-прежнему почти все устраивает в этом временном распорядке.

Так что закрою пасть, стисну зубы и продолжу жить именно так, временно постаравшись вообще ни с кем не контактировать и уж точно не ввязываться в абсолютно ненужные тупые споры о том, что всегда мне было безразлично.

Может и есть истина в выражении — динеро портят сурверов… Может так оно и есть…

Что ж, урок усвоен накрепко…

Серж пришел на двадцатый день.

Пришел не один, но всех провожатых — количеством пять рыл, из них один представитель Охранки — оставил через несколько беговых дорожек и сам ко мне явно заходить не собирался. Он не стучал и не звал. А я не принимал решение открыть ему дверь. Просто так уж случилось, что я как раз выходил на длинную пробежку и мы столкнулись у порога. Он поспешно отступил назад, приподнял пустые ладони и мирно улыбнулся, медленно смещаясь в сторону. Удивившись чего это он так «скользит», я глянул за его спину и там увидел сопровождающих. Все поняв, я перевел взгляд на Сержа Бугрова.

— Слушаю тебя, сурвер.

— Прости меня, Амос.

— Прощаю — кивнул я, разворачиваясь — Все?

— Постой! — Серж торопливо шагнул в сторону, но не стал перегораживать мне дорогу или хватать за плечо, как сделал бы это раньше. Вот что агрессия делает с наглецами… — Погоди, Амос. Я ведь от всего сердца это говорю. Понимаешь… пока я под домашним арестом сидел и ждал суда… я о многом думал и многое вспоминал. Мы ведь тебя… — он поморщился так, будто раскусил что-то очень горькое — Холисурв… да я даже понять теперь не могу почему мы с тобой такое творили… Я ведь не крыса озлобленная. И ведь нормальный я. Добрый я!.. Я животных люблю! Могу гладить часами! Сяду в любом зооуголке — и заглаживаю чуть не вусмерть!

— Вусмерть — повторил я еще одно «россогорское» словечко — И сколько кошек убил?

— Да хватит тебе… Слушай… я ведь реально сначала даже понять не мог — чего ты вдруг меня ударил? За что? Я ведь ничего такого не сделал. Я ночи напролет голову мучил… с родителями разговаривал. Даже жена ко мне вернулась почему-то… Она поясняла… и до меня наконец дошло. Ведь действительно скажи мне кто такое, что я крикнул тогда тебе… я бы ему нос в затылок вбил… Я в драке себя теряю и натворить могу многое… Ну ты в курсе…

— В курсе — кивнул я, начиная скучать от этой рваной, сбивчивой, но очень искренней на вид исповеди — Слушай, Серж… прекрати тратить слова, сурвер. Друзьями нам не стать никогда. Да никто из нас и не хочет этого. Извинений мне тоже не надо. От себя все что я хотел про тебя сказать — я уже сказал под протокольную запись.

— Я слышал ее… спасибо…

— Я тебя там не хвалил.

— Да… я слышал. И… и уже встал перед женой на колени и извинился за многое. Ты мне чутка жизнь перевернул, Амус. Ну и яйца еще дня два болели… как и лицо.

— Мы в расчете? — предложил я. Не сказал, а именно что предложил, первым вытянув руку.

И Серж Бугров ее без колебаний пожал, крепко сдавив и радостно заулыбавшись. При этом улыбался он не мне. Нет. Он полуобернулся и, пожимая мне руку, улыбался через беговые дорожки своим ожидающим и вроде как снимающим видео сопровождающим.

— Да-а-а… — усмехнулся я, высвобождая руку — А ведь это я и хотел проверить, Серж…

— А? — он снова обернулся ко мне, еще не успев убрать улыбку с лица.

Мне так захотелось по ней врезать, что пришлось напрячь мышцы рук и ног, чтобы заставить себя закостенеть и сдержаться.

— Что ты хотел проверить, Амос?

— Ты ведь так и так протянул бы мне руку, сурвер Бугров — рассмеялся я — Да?

— Ну конечно! Чтобы примириться…

— Примириться — кивнул я и пошел прочь — Тогда почему твоя примирительная улыбка была направлена не ко мне, а в сторону твоих сопровождающих, что записывают видео?

— О…

— Да понял я — ответил я и перешел на бег, благо даже сворачивать не пришлось — мы разговаривали прямо на беговой дорожке — Мы в расчете, Бугров. И на этом все.

Глотая слова, Серж торопливо заорал мне в спину:

— Слушай! Только сукой конченной меня сейчас не считай! Да я должен был это на видео записать! Из-за того как я тогда себя повел… плюс драка… а затем еще и этот мягкий по нашим понятиям приговор суда — хотя я честно раскаялся и осознал! Короче весь Шестой сектор считает меня ублюдком! А я ведь не ублюдок! Я честный сурвер!

Я отмахнулся и ускорился, уходя за поворот.

— Амос! Я социальный сурвер! Бойкот меня убивает! Пойми же…

Больше я от него ничего не слышал и чуть замедлился, надеясь, что когда я сделаю полный круг и вернусь к квартире, его там уже не будет.

«А может пробежать три четверти, потом свернуть и побежать обратно? Так выгадаю время…» — эта такая трусливая и привычная мысль мелькнула у меня в голове и тут же исчезла. Ее, сверкающую широкой щербатой улыбкой вечного терпилы, будто затянуло в черную и медленно вздымающуюся у меня в голове трясину душной злобы.

Бить… бить бы эту тварь Бугрова башкой о пол… бить изо всех сил… или пинать, как пинал меня он.

Раскаялся? Черт с два!

Люди меняются? Хер там! Или это такая редкость — искреннее раскаяние — что его можно смело считать мифом!

А что могут люди? Ну… например могут наизусть заучить и отрепетировать сбивчивую речь покаяние, чтобы затем толкнуть ее перед жертвой. Серж Бугров так и поступил. И добился своего мелкого сучьего триумфа — записал наше рукопожатие на видео.

Для чего?

А для прекращения бойкота.

На эти двадцать дней я выпал из жизни Шестого уровня и, судя по всему, немало пропустил.

Бойкот. Не знаю, как давно была придумана — и не нами — эта мера наказания, но действовала он порой сокрушительно. Когда с тобой перестают общаться и даже замечать… первые дни еще ничего. Можно и недели потерпеть. Но затем эта социальная изоляция начинает давить так сильно, что люди буквально воют и бегут с каркающими криками по улице, порой ударяясь головами о стены. Мы сурверы воспитаны быть социальными и общительными, мы интегрированы в достаточно сплоченное общество… и когда тебя, будто бракованную деталь, выбрасывают и забывают… для многих это непереносимая мука. А еще это большой позор. Настолько большой, что информация о бойкоте мгновенно разносится по всем этажам Хуракана. Ведь просто так никого не подвергнут столь суровому наказанию.