Доклад на Юбилейном Заседании делал сам Теоретик. А что за Юбилей? Газет я не читаю теперь. Впрочем, черт с ним, с Юбилеем. Важно не то, какой Юбилей, а то, что доклад зачитывал Теоретик.

Теоретик — Заместитель Заведующего Ибанском по вопросам идеологии. Поскольку в Ибанске все пронизано идеологией, то Теоретик хозяйничает над всем Ибанском в идеологическом разрезе. Роль его при этом настолько значительна, что его побаивается даже сам Заибан. История Ибанска не знает ни одного примера, чтобы решающая роль в снятии или назначении Заибана не принадлежала Теоретику. Только Начальник ООН может конкурировать с Теоретиком во влиянии на ход дел в Ибанске. Теоретик — необычайно глупый и невежественный ибанец. Среди высших руководителей глупее и невежественнее его не бывает никто. Даже от прочих ибанских руководителей Теоретик, как правило, отстает на пятьдесят лет. К тому же он необычайно злобен. По любому вопросу он прежде всего требует поставить к стенке. Кого и за что, не имеет значения. Поставить, поскольку заслужил! И для примера! И лишь после этого он пытается осознать, кого он велел поставить к стенке и за что. И вообще, какой вопрос обсуждается. Теоретик беззаветно предан делу, которому служит и о котором имеет весьма смутное представление из немногочисленных цитат из классиков, которые для него выискивают помощники и референты. Именно эти качества и дают Теоретику колоссальные преимущества. Он очень крепко держится за свое место. Обычно он пересиживает по крайней мере трех-четырех Заибанов. Все попытки конкурентов спихнуть Теоретика кончаются крахом. Если он уходит, то уж насовсем: в Стену. А это бывает редко, ибо Теоретик как человек слабого здоровья живет бесконечно долго. Зато Теоретику закрыта дорога в Заибаны. В Ибанске еще не было случая, чтобы Теоретик стал Заибаном. Это — в полном согласии с ибанской историей, в которой светская власть всегда торжествовала над духовной. Теоретик имеет большое число помощников и референтов, которые составляют для него речи и доводят до его сумеречного сознания, о чем говорят окружающие и что надлежит ему самому говорить и делать. Собственно говоря, для него делать — значит говорить, так что слово «делать» здесь излишнее. Помощники и референты составляют часть личности Теоретика и сами по себе никакими признаками не обладают. С другой стороны, и он без них ничто. Так что целостное явление тут образует весь аппарат, возглавляемый (или завершаемый на вершине) Теоретиком. Характеристика Теоретика есть характеристика этого аппарата. А последний грандиозен. Мы с Кандидатом как-то решили подсчитать, сколько человек занято в этом аппарате. Но потом плюнули на это дело, ибо огромное число людей, занятых в других сферах жизни, так или иначе выполняют идеологические функции (подобно тому, как функции сотрудников ООН выполняют миллионы ибанцев, не имеющих прямого отношения к аппарату ООН). Так что ибанская система власти в полном смысле слова есть самодеятельность населения. И для нашего начальства проблема заключается в том, чтобы пробудить самодеятельность населения в желаемом направлении, как это бывало ранее, чтобы население само с радостью начало то, что пока начальству приходится решать в виде своих распоряжений и брать на свою совесть, попадая тем самым в положение ответственных перед миром и историей. А чтобы найти средство пробудить население и взять всю ответственность и исполнение на себя, нужна идеологичекая подоплека и идеологическое оформление. И начальство эту штуку давно ищет. Пока безуспешно. И пока магическая формула не будет найдена, Теоретик будет фактически фигурой номер один в системе нашей власти. Он возглавляет главную задачу настоящего момента — оформить людскую злобу в приличную форму и направить ее в нужном направлении.

Когда я закончил эту импровизацию, Сменщик сказал, что она, к сожалению, верна. Но по его мнению, и на сей раз у Них ничего не выйдет масштабного. Зато дров наломают, сказал я. Наломают, сказал Сменщик. Они все время выкручиваются за чужой счет. Обидно, голову Они нам скрутят, а зря. Даже для себя Они из этого не извлекут никакой пользы. Бедненькие, сказал я. Мне Их жаль. И помочь мы Им бессильны. Если бы я смог, устроил бы Им настоящую идеологическую диверсию. Но ей богу, я не знаю, что это такое. Да и где ее взять?!

После книги Правдеца в Ибанске стали в большом количестве выдавать разоблачительные статьи, очерки, рассказы, фильмы, спектакли. Но удивительное дело, на них не обращали внимания или плевались, хотя временами разоблачения бывали даже в более резких выражениях, чем у Правдеца. Очевидно, правда — штука не такая-то простая, ее трудно подделать. Потому-то даже правоверные ибанцы в официально допущенной правде сразу чуют ложь. Раз правда одобрена официально, она самим актом одобрения впитывает в себя ложь. Или она потом запрещается. Попробуй, найди где-либо разоблачительную речь Хряка! А она — лишь одна сотая доля правды. Даже слабое обличение, идущее от души и минующее официальные каналы, производит неизмеримо больший эффект, чем все официально дозволенные признания вместе взятые. Подлинная правда запретна по существу, независимо от ее размеров.

Моя Секретарша достала (по блату, конечно!) пару билетов в Главный Театр. Показывали как раз такой необычайно смелый обличительный спектакль. Я еле досидел до конца. Очень интересно было, не правда ли, сказала Она. Да, сказал я. Особенно мне понравилось то, что в списке действующих лиц персонажи расположены не по степени важности их ролей в спектакле, а по бюрократическим рангам. Министр произносит лишь одну фразу, а в списке действующих лиц идет первым, играет его Народный Артист, и получил он наверняка в два-три раза больше, чем артистик, игравший вора. Не придирайся к пустякам, сказала Она. Главное — как здорово они стукнули по репрессиям! Видишь, если можно, у нас сами критикуют. Критикуют, сказал я, но как?! Обрати внимание. В пьесе один злодей и два холуя на сотню хороших персонажей. А как было в реальности? Много ли… не то, что честных и смелых… хотя бы более или менее мягких судей, следователей, охранников и т. п. приходилось на океан злобных, трусливых, продажных, жадных и т. п. подонков и мерзавцев?! А сейчас как? А посмотри нашу контору!

Одним словом, мы крупно поругались и разошлись, не попрощавшись. Потом Она звонила и плакала. Потом я звонил и просил прощения за резкость. Потом… Потом… Потом…

Никаких ПОТОМ!

В выших сферах произошли серьезные перестановки в руководстве, говорит Сменщик. Что из себя представляют вновь назначенные люди? Общего признака у них нет, говорю я. Кто хуже, кто лучше, кто такой же. А в общем, какое это имеет значение?!

И в самом деле, имеет ли это какое-нибудь значение?

Действующие лица нашей истории совершенно одинаковы. Различия их настолько ничтожны, что иностранцы их вообще не замечают. Чтобы заметить их, надо родиться и вырасти в Ибанске и достаточно длительное время вращаться в данной сфере ибанской жизни. Например, если ты никогда не сталкивался по своим делам со Старым Академиком и Молодым Академиком, то тебе даже в голову никогда не придет мысль, что это — не одно и то же лицо. А между тем для ибанцев, занятых в этой области, разница между ними колоссальна: Старый Академик для них — подлинный ученый, светоч прогресса, образец мужества и порядочности; а Молодой Академик — безграмотный и бездарный болтун, спекулирующий ученым званием, черносотенец, холуй и продажная тварь. Когда в Ибанске стали модными идеи машинизации интеллектуальных и творческих потенций человека, были созданы две лаборатории — одна для изучения творчества Старого Академика, другая для изучения творчества молодого Академика. Когда потом попытались с помощью машин установить, кто является автором заданного текста — Старый или Молодой Академик, — то потерпели неудачу. Машины оказались неспособными различать их тексты и устанавливать их авторство. Однако это не обескуражило ибанскую науку. Наоборот, именно это обстоятельство позволило сделать гордый вывод о том, что машина никогда не сможет полностью заменить человека в его интеллектуальной деятельности. А между тем рядовой научный сотрудник Циник с завязанными глазами на слух по одной лишь фразе мог точно сказать, взята эта фраза из работы Старого или Молодого Академика. Другой научный сотрудник Ловкач несколько уступал Цинику: ему для той же цели иногда требовалось прослушать две фразы. Но это и понятно. Дело в том, что Циник первые десять лет своей деятельности писал работы только за Старого Академика, а последующие десять — только за Молодого. Тогда как Ловкач писал вперемежку как за того, так и за другого. Точно также невозможно различить взаимоотношения действующих лиц без специальной подготовки и знания конкретной ситуации. Например, Дегенерат и Сука суть непримиримые враги в один период времени по данному вопросу, но они же неразлучные друзья в это же время по другому вопросу или в другое время по этому же самому вопросу. Причем, Дегенерат друг Старому Академику в то время, когда последний враг Молодому, а Молодой друг Прохвосту, который враг Дегенерату, но друг Старому Академику и Суке, которая враг Дегенерату и т. д. Однажды Сопляк попытался установить взаимоотношения действующих лиц с помощью бесконечномерного графа и потерпел неудачу. Оказалось, что тут нужна не математика, а диалектика, ибо как только Сопляк приходил к концу решения своей задачи, отношения действующих лиц в корне менялись, и вся проделанная работа шла насмарку. Именно это обстоятельство позволило младшему научному сотруднику без степени Червяку сделать следующий вывод. Бессмысленно выяснять взаимоотношения действующих лиц Ибанской истории, ибо они неустойчивы. А неустойчивы они потому, что они несущественны. Существенно здесь иное, а именно — какие действия и как будет совершать данное активное лицо независимо от его взаимоотношений с другими. Можно точно установить лишь основные характеристики индивидов, которые постоянны. Например, Теоретик и при Хозяине, и при Хряке, и при последующих Заибанах всегда требовал закручивать гайки и ставить к стенке. Это — его атрибут не как данного конкретного лица, а как определенной функции. Вместе с тем, только лицо с такого рода качествами может быть допущено до этой функции. Так что это есть и свойство данного конкретного лица.