Надо бы отшвырнуть листок и вышвырнуть художника. Но есть тут что-то фантастическое, сверхъестественное. Мэл молча прошла за стол, открыла папку с четырьмя словесными портретами, составленными в полиции, вытащила один, сравнивая с произведением Себастьяна.

Бесспорно, его рисунок детальнее. Свидетель не заметил маленького шрама в виде полумесяца под левым глазом и скол на переднем зубе. Полицейский художник не уловил выражения чистой паники. А в принципе это один человек — овал лица, постановка глаз, курчавые редеющие волосы.

Значит, у экстрасенса есть связи в полиции, заключила она, стараясь успокоить разошедшиеся нервы. Раздобыл копию портрета, чуть усовершенствовал.

Бросила рисунок, села в скрипучее кресло.

— Почему именно он?

— Потому что я его видел. Водит коричневый «меркьюри» восемьдесят третьего или восемьдесят четвертого года выпуска. Салон бежевый. Обивка на заднем сиденье распорота слева. Любит музыку кантри. По крайней мере, именно она звучала по радио, когда он увозил ребенка. На восток… — пробормотал Себастьян с обострившимся на мгновение взглядом. — На юго-восток.

Один свидетель упоминал о незнакомом коричневом автомобиле без особых примет, припаркованном неподалеку от дома Роуз. Через несколько дней машина исчезла.

Об этом тоже можно в полиции разузнать. Она уличила его в блефе, и он просто нажал на нужные кнопки.

А вдруг нет? Вдруг есть хоть какой-нибудь ничтожный шанс?

— Портрет и машина. — Равнодушный тон вышел неубедительным, предательский голос чуть дрогнул. — Ни фамилии, ни адреса, ни номеров…

— Вижу, вас легко не купишь.

Можно было бы сразу ее невзлюбить, если не видеть отчаянного стремления найти ребенка. Проклятье! Она ему принципиально не нравится.

— На кону стоит жизнь малыша.

— Он в безопасности, — объявил Себастьян. — О нем заботятся, любят, ухаживают. Он немножко растерян, часто плачет, но никакого вреда ему не причиняют.

Дыхание перехватило. Хочется верить хотя бы в это, если больше не во что.

— Не говорите Роуз, — сурово приказала Мэл. — Она с ума сойдет.

Не обращая внимания, он продолжал:

— Похититель чего-то боялся. Чувствуется по запаху. Отдал мальчика какой-то женщине… где-то на востоке. — Потом прояснится. — Она его переодела в комбинезон и красную полосатую рубашку. Ребенок сидел в машине на заднем сиденье, играл связкой пластиковых ключей. Ехали почти весь день, остановились в мотеле. Перед мотелем стоит динозавр. Женщина покормила его, искупала, брала ночью на руки, когда плакал, баюкала, пока не заснет.

— Где это было?

— В Юте. — Себастьян нахмурился. — Может быть, в Аризоне, но скорее всего в Юте. На другой день опять ехали к юго-востоку. Она не боялась. Для нее это бизнес. Где-то в Техасе… на востоке Техаса… заехали в торговый комплекс. Там было полно народу. Она сидела на скамейке, рядом сел мужчина, оставил конверт и увез Дэвида в легкой коляске. На другой день поехали дальше. Мальчик устал, боялся чужих, хотел домой. Его привезли к большому каменному дому с высоким старым лиственным деревом во дворе… где-то на юге… кажется, в Джорджии. Какая-то женщина обняла его и немного поплакала. Их обоих обнимал мужчина. На стенах детской голубые парусники, а над кроваткой мобили с цирковыми животными. Дэвида теперь зовут Эрик.

Смертельно побледневшая Мэл еле выдавила:

— Не верю.

— Знаю, хотя отчасти сомневаетесь, что не верите. Забудьте обо мне и думайте о Дэвиде.

— Я и думаю. — Она вскочила, стиснув в руке рисунок. — Где он, черт побери, у кого? Говорите!

— Думаете, так дело делается? — огрызнулся он. — Вопрос-ответ? Это искусство, а не популярная викторина.

Листок упал на стол.

— Вот именно.

— Слушайте. — Себастьян грохнул по столу кулаками с такой силой, что Мэл вздрогнула. — Я три недели пробыл в Чикаго, мысленно видя, как жуткий монстр режет людей на куски и при этом еще ухмыляется. Отдал все силы, все, что имею, чтобы найти его до очередного убийства. Если получается не так быстро, чтоб вам угодить, извините.

Она попятилась не из опасения перед внезапной вспышкой, а оттого, что заметила на лице нечеловеческую усталость и ужас от пережитого. Сделала глубокий вдох.

— Хорошо. Нужны факты. Не верю в предсказателей, колдунов, ночные привидения.

Себастьян невольно улыбнулся:

— Я когда-нибудь вас познакомлю с моими родными.

— Но, — продолжала Мэл, словно не слыша, — я готова буквально на все. Использую, будь я проклята, «говорящую доску» [2], чтоб найти Дэвида. — Она вновь схватила рисунок. — Изображение есть. С него я и начну.

—  Мыначнем.

Она не успела найти надлежащий ответ — зазвонил телефон.

— Агентство Сазерленд. Да, я. В чем дело, Рико?

Себастьян наблюдал, как Мэл сосредоточилась, на губах заиграла улыбка.

— Эй, малыш, можешь мне доверять. — Она принялась что-то коряво царапать в блокноте. — Угу, знаю. Удобно. — Снова прислушалась, кивая и бормоча. — Ладно, ладно, правила знаю. Никогда о тебе не слыхала, в глаза не видела смазливой мордашки. Гонорар оставлю у О'Райли. — Помолчала и рассмеялась. — Не думай, не мечтай.

Положила трубку, источая ощутимое возбуждение.

— Гуляйте, Донован. У меня дело.

— Я с вами.

Он почти сразу же пожалел об импульсивном побуждении. Взял бы слова назад, если б она отреагировала иначе.

Мэл опять засмеялась:

— Слушайте, приятель, это не для любителей. Мне лишний багаж не нужен.

— Нам с вами еще вместе работать. Надеюсь, недолго. Я знаю, на что способен. А вас пока не знаю. Хочу в деле увидеть.

— В деле? — Она медленно кивнула. — Ладно, лихач. Обождите, я переоденусь.

Переоделась Мэл в полном смысле слова. Минут через десять из другой комнаты вышла женщина в кожаной тыквенно-желтой юбке длиной с коврик под дверью, почти полностью открывающей сверхъестественные ноги, с огромными сонными глазами, темными и липкими губами. Прежде небрежная прическа теперь специально взлохмачена, будто она только вылезла из постели и готова залечь в нее снова. Блестящие золотые шары свисают с ушей почти до лямок облегающей майки. Любой мужчина, не пребывающий в данный момент в коме, догадался бы, что под ней ничего больше нет, кроме женского тела.

Секс с самой что ни на есть большой буквы. Сумасшедший, безудержный, всегда доступный секс.

Себастьян решительно намеревался высказать ехидное замечание или грубое предположение, но с губ сорвалось совсем другое.

— Во имя Финна [3], куда это вы собрались в таком виде?

Подведенная бровь вздернулась.

— Во имя кого?

Он нетерпеливо махнул рукой, не в силах оторвать взгляд от ног. От запаха духов, которыми она целиком облилась, язык хочется высунуть.

— Смахиваете на…

— Угу. — Мэл с довольной усмешкой развернулась на месте. — На шлюху. Безотказно действует. Буквально завораживает. На лицо почти всем наплевать, когда обнажишься по максимуму, а остальное туго обтянешь тряпками.

Себастьян лишь тряхнул головой, не желая гадать о дальнейшем.

— Зачем это?

— Профессиональное орудие. — Она нацепила на плечо огромную сумку с другим профессиональным орудием. — Если со мной идете, вперед. По пути расскажу.

Теперь от нее исходит не возбуждение, а деловитость. Влезла в машину, еще на дюйм задрав юбку, в глазах предвкушение и веселые искры. Другая женщина испытывала бы подобные эмоции на распродаже. Но Мэл Сазерленд отличается от любой другой женщины, которую он в своей жизни видел. Рывком отъехала от бровки тротуара, управляя машиной с такой же быстротой и точностью, с какой стала давать объяснения.

В последние полтора месяца по городу прокатилась волна квартирных краж. Берут исключительно электронику — телевизоры, видеомагнитофоны, стерео. Добрая доля ограбленных жителей застрахована в одной и той же компании. Полиция отыскала несколько ниточек — ничего основательного. А поскольку стоимость украденного в каждом доме не превышает нескольких сотен, значит, нажива не главное для грабителей.