Я недоверчиво ухмыльнулся. Меня на сказках не проведёшь! Не маленький!

— Ну, не веришь, — сказал Владилен Алексеевич, — и не надо.

Мы уже огибали остров, и впереди сквозь ветки деревьев засинел широкий Казак. По нему полным ходом шла белая «Ракета». До чего же хорошие у нас места! Я раньше никогда не думал, что такие хорошие.

Владилен Алексеевич сидел на корме, откинувшись на свёрнутую палатку, и глядел в небо.

Солнце уже заходило. Два или три красноватых облака плыли по синеве.

— Владилен Алексеевич, — спросил я, — а у вас в Москве кто-нибудь есть?

— В Москве? — Он всё так же смотрел на небо. — Родителей уже нет. А жениться я, к счастью, не успел.

— Почему?

— Не знаю — поймёшь ли… Той, кого любишь, не хочется причинять горе…

— А она знает?

— Что люблю?

— Да.

— Знает! — Он сел и снова глянул на свои руки.

— А что… больны?

— Нет, Валерка. Ну зачем ей это знать?.. Осторожно, катер!

Я оглянулся. Впереди посередине Казака тарахтел катерок с каютой и рубкой на палубе. За штурвалом стоял сильно загорелый, небритый человек в очках.

Я притормозил лодку и развернул её носом к волне, чтоб не опрокинуло. Но волна от катерка была небольшая.

Я хотел было грести дальше — до того берега Казака стало уже совсем близко. Вдруг катерок сам развернулся и пошёл прямо на нас. Недалеко от лодки мотор на катере выключили, и он бесшумно проскользил по воде прямо к нашему борту.

— Извините! — крикнул человек с катера. — Вы, чудом, не режиссёр кино?!

— А что? — спросил Владилен Алексеевич.

— Слушайте, ей-богу, это вы! — обрадовался человек. — Что вы тут делаете? Я ведь давно и тайно мечтаю с вами познакомиться — у меня для вас куча замыслов, на двадцать лет хватит!

— Я тоже вас узнал, — перебил его Владилен Алексеевич. — Читал ваши книги и был бы очень рад… Да, к сожалению, сейчас не совсем то время… И вообще мы едем в Глушицу. Кстати, где туда вход?

— Это близко. Да и место вправду глухое. Не советую, — сказал он. — Вон видите там на мысу четыре ветлы? Сразу за мысом вход в протоку. Хотите, провожу на катере?

— У меня такой капитан, что лоцманов не требуется, — ответил Владилен Алексеевич. — Спасибо.

— Моя стоянка ниже по Казаку на Бычьей пристани, может, увидимся? — с надеждой спросил человек в очках.

— Может быть. Там ведь, кажется, есть почтовое отделение?

— Есть, есть! — ответил человек, заводя мотор катерка. — Вы там будете?

— Наверное, послезавтра.

Катерок затарахтел и пошёл куда-то своей дорогой наискось по реке, а мы поплыли к мысу с четырьмя вётлами.

— Он в самом деле интересный писатель, — сказал Владилен Алексеевич. — Наверное, обиделся… Да ты не гони, Валерка, устал ведь. На Глушице никто нас не ждёт.

Едва только мы из широкой реки вошли в протоку, как сразу стало темно и сыро. Высокие вётлы и ивы совсем заслонили вечерний свет. Мне стало холодно.

Владилен Алексеевич хотел дать свой свитер, но не смог даже развязать рюкзак.

— Брось вёсла, поди сюда сам и возьми, — сказал он.

— Да ладно! — сказал я. — Давайте поскорей найдём сухое местечко, поставим палатку, костёр разведём.

Только я это сказал, как сначала почуял, а потом увидел синий дым от костра.

Костёр был сразу за поворотом. У обрывистого берега чернела лодка с поднятым на корму мотором «Стрела». Людей видно не было.

Не знаю, как Владилен Алексеевич, а я даже обрадовался, что мы на этой самой Глушице не одни. Мне жалко было проплывать мимо готового костра.

— Ну ладно! — сказал Владилен Алексеевич, словно догадался, про что я думал. — Причаливай! Расспросим местных, что нас ждёт впереди, да и переночуем по соседству.

Я сразу повернул на огонь костра и с разгона причалил возле чужой моторки. У самой воды стояло три ведра, в которых скреблось и шевелилось что-то живое.

Я хотел поглядеть, что это такое, но вдруг вода рядом у обрыва с шумом вспоролась, и из реки показалось черноголовое и чернорукое чудовище.

Это мне сперва так показалось. От неожиданности. Я видел, что даже Владилен Алексеевич вздрогнул.

Чудовище неуклюже шагнуло к берегу, и тут я понял, что это маленький человек в ластах и маске для подводного плавания. В одной руке он держал зажжённый электрический фонарик, в другой, одетой в чёрную резиновую перчатку, шевелились раки.

Он кинул раков в ведро, сдёрнул с головы маску и оказался обыкновенным пацаном вроде меня, а может, чуть постарше.

— Чего вы здесь делаете? — спросил он сиплым от холода голосом.

— Путешествуем, — ответил Владилен Алексеевич, который всё ещё сидел в лодке. — А ты кто такой, если не секрет?

— По Глушице никто не путешествует, — ответил пацан, — я один здесь бываю… Ежели хотите — высаживайтесь. Хлеб у вас есть? Тут у меня рыба печёная, раков сварим. А вот хлеб кончился…

— Хлеб есть, хоть и подчерствел, — сказал Владилен Алексеевич, — есть и ещё всякое. Как, Валерка, твоя мама говорит — за общим столом и еда вкусней! А тебя как зовут, мальчик?

— Сашка зовут. А ещё сахара у вас нет?

— Есть и сахар…

Сашка обсыхал у костра, пока я помогал Владилену Алексеевичу выйти из лодки и перетаскивал еду.

— Здесь, на Глушице, пропасть можно, — сказал Сашка, вынимая из-под горячих углей завёрнутую в лопухи печёную рыбу. — Один охотник в прошлый год поплыл на челноке и не вернулся…

— Отчего же? — спросил Владилен Алексеевич.

— Глушица — она Глушица и есть, — непонятно ответил Сашка, — здесь щуки с крокодила бывают.

— Врёшь! — сказал я.

— А не веришь — не надо! — сказал Сашка. — Я и сам лишь досюда доплываю, раков на продажу ловлю, а дальше один не рискую.

— На базаре продаёшь? — спросил я.

— А то где ж?! У нас на Бычьей пристани.

— Ну и почём?

— Рачок-пятачок! — складно ответил Сашка. — Вот три ведра наловил — считай десятка в кармане, а то и больше. Да всё отец отбирает. Мне мало достаётся. Даст на мороженое, на кино — и всё.

Я кивнул, как будто это он про меня рассказывал.

— Да я его всегда обхитрю, — доверчиво поделился Сашка, протягивая нам по большому печёному окуню, — я часть раков себе оставляю и сам продаю пассажирам, когда катера приходят. Вот эту маску и ласты я себе сам купил.

— Зачем? — спросил я.

— Маленький и то поймёт, — ответил Сашка. — Так в сто раз легче раков ловить. И скорее. Я ещё фонарик приспособил. Раньше два, а теперь три ведра легко набираю. Два — отцу, одно — себе. Трёшка в кармане.

— На что ж тебе деньги, если отец на кино и на мороженое даёт? — спросил Владилен Алексеевич.

Из-за вершин деревьев показалась вчерашняя луна.

Сашка захрустел на зубах сахаром.

— Да на этих раках можно дом построить, хозяйство завести, — сказал он.

— Ну хорошо, построишь собственный дом, хозяйство заведёшь, а потом что? Так и будешь раков добывать?

— А чего ещё делать? — Сашка протяжно зевнул. — Работа лёгкая, раков на мой век хватит… Ну, мне пора до дому. А вы здесь остаётесь?

— Остаёмся.

— Ну и ладно. Только раков здесь вам уже не ловить: я всё обобрал.

Он перенёс вёдра в свою моторку, спихнул её на воду, потом сам залез и крикнул, весь освещённый луной:

— А чего без пользы путешествовать?! Надо дело делать!

Он рывком завёл мотор, и лодка быстро пропала за поворотом.

— Вот это да!.. — тихо сказал Владилен Алексеевич. — Как тебе это нравится?

А чего мне тут было нравиться или не нравиться? Я и сам недавно почти так же думал. А теперь мне было просто скучно слушать, как он хвастается. Я-то знал, что бывает, когда и наловишь, и продашь, и деньги от матери утаишь, а деться некуда, потому что ты один и никому не нужен со своими деньгами…