«Линейка эта ещё горит прикольно», — всплыло в голове неизвестно чьё знание, думаю нас обоих.

Девочка-преподавательница почти некрасива, с огромным прыщом на лбу, с трудом замазанным пудрой и чуть прикрытым жидкими волосами. Одета она тоже плохо, безлико как-то — серый длинный жакет и длинное в пол платье, и как ей не жарко? Бубнит по книге, чуть не плача. А что делать? Малолетки, вроде меня, совершенно её не уважают, и плевать им на её педагогический дебют. А ведь на её месте могла быть моя дочь! Правда, малолетки могли быть тоже моими детьми, но тут не защищать их охота, а всыпать. Взрослое сознание окончательно застыдило меня, и я решительно вмешиваюсь в учебный процесс.

— Прошу прощения, — встаю и громко говорю я. — Вы про декабристов говорили, а я знаю, что их в Сибирь ссылали, вы в Красноярске живёте же? Кого сюда сослали, не знаете?

Улыбка расцветает робким, весенним подснежником на лице лекторши. Народ тоже малость удивился, что кто-то слушает, и у него вопросы ещё есть при этом! Удивления хватило на пять секунд относительной тишины, за которые женская часть слушающих оценила меня, но признала негодным, по причине обычного совкового костюма и страшной морды, а мужская часть… они просто посмотрели и забыли, вернувшись к своим, важным разговорам.

Лекторша, уловив вопрос, сразу стала отвечать, называть фамилии, но её уже не слушали, вижу, как она опять поникает головой и голосом.

— Девочки, можно молча слушать, а не мешать другим? — на этот раз с места говорю я.

Ох, неправильно я себя веду, не по-пацански, аукнется мне потом в коллективе, но взглянув на потухшие глаза лекторши, понимаю — ПО! ХРЕН!

— Да никто не слушает, кроме тебя, что, запал на прыщ? — ржёт яркая девушка лет пятнадцати, одетая по моде.

А тут плохо одетых и нет, кроме меня и лекторши, непростые люди, наверное, сюда устроились.

— Слушай, тебе не всё равно где болтать? А мне ты мешаешь! Выйди в коридор и трещи там про месячные! Или надо твое поведение на комсомольском собрании группы разобрать?

Хех. Слух хороший у меня и говорили девчонки именно про это, хоть и шептались, но я близко от них сижу. Ну и шедевр моего тролинга— это комсомольское собрание. То, что оно будет — даже не вопрос, и то, что я там этот вопрос поднять смогу — правдоподобно. Я выгляжу достаточным дураком.

— Девочки пошли, а то тут ушей много и стукачей, — презрительно говорит красотка и выходит, но за ней вышло всего две подружки, у остальных мысли ворочаются, и они решают посидеть послушать.

— Парни, вам тоже последнее замечание, — негромко говорю я вслух.

— Мне тоже интересно про декабристов, а если кто против, я зайду вечером, — вдруг с угрозой говорит Бейбут, и я соображаю, за пять дней, он уже ко всем мог зайти, а парень он резкий и имени не соответствует.

— Не надо ссориться, в самом деле, кому не надо можете идти, я потом у себя в списке помечу, кто был, а кто не был, — говорит лекторша, а я понимаю, зубки у девочки есть и она не дура.

— Я вам свет поярче сделал, — раздался вдруг голос сзади кабинета.

Да у кабинета два входа, и к одному мы сидим спиной, а там стоял наш вахтёр — Сан Саныч. Увидев, что я обернулся, он, показав большой палец, дал понять, что всё видел.

О декабристках девушка знала очень много, и о тех, кто сразу приехал, и о тех, кто позже жил, да и рассказывала она литературным языком, очень интересно.

После занятий мы пошли на ужин в местную столовую, а лекторшу задержала Анна Дмитриевна, слушавшая концовку. Вот где она раньше была? Ужин как ужин, но покушали мы плотно, и решили сегодня не идти на бокс, а лечь спать пораньше, и уж с утра, до экзамена, сбегать растрясти жир. Хотя, чего у нас трясти? Нет лишнего ничего. Экзамен, как мне сказали, простая формальность, число поступающих равно числу мест.

В самой школе сейчас бардак, старшие живут с младшими. Кроме трехлетки, где в общей сложности учится около сотни человек на трех курсах, есть ещё и вечерники. Комсомольский актив края, повышающий квалификацию, ну и бухающий, заодно. Обычно они жили отдельно, но до экзамена вступительного всё было вперемешку. На таких мы и нарвались вчера с соседом. Бейбут перед сном терзал мою магнитолу, очень она ему глянулась.

— Можно в прокат взять холодильник и телевизор! — сказал вдруг сосед.

— Холодильник нужен, а телевизор — сам решай, я его не смотрю, — высказал свою позицию я.

— Я футбол люблю, особенно еврокубки, — застеснялся Бейбут.

— Кайрату ничего не светит, — шучу я.

— Я же динамовец, — ответил Бейбут, а я вспомнил успех киевского «Динамо» в кубке кубков, да ведь и московское за год до этого до полуфинала дошло. Если киевское победило в восемьдесят шестом, значит, московское стартует в этом году осенью!

— Надо брать тогда телевизор, — сказал я, устраиваясь в кровати поудобнее, «Динамо» — это сила!

Сосед промолчал, но по его сопению было ясно — возражений у него нет.

Встали оба рано и после завтрака пошли на секцию. Идти вниз по лесу, оставляем по левой стороне большой бассейн и переходим улицу. Спортклуб находится на краю леса. Там, по причине раннего утра, да и лета, народу было мало. Большое помещение для тренировок, есть и силовой зал, и мешки висят, ринг, само-собой, тоже есть. Бедновато по меркам будущего, но чистенько!

— Вот сосед мой по общаге, можно немного потренируется? — спросил Бейбут у седовласого мужика лет сорока пяти.

— Сначала разомнитесь, а так часа два у вас есть, — зевнул, прикрыв рукой рот культурный тренер.

Кроме нас в зале было человек пять, бьющих по мешку, разминающихся, и все моего соседа знали и приветствовали кивками. Сделал легкую разминку, минут на десять, и тут до меня докопался один из местных.

— Костюмчик у тебя модный, с гербом СССР, жалеешь, что на олимпиаду не поехал? — пошутил парень на полголовы выше меня.

— Что было, то и примерил, — не ведусь на подначку я, и начинаю работать по мешку.

— Ногами, в основном, на носках работаешь, да и руки низко держишь, — комментирует мои упражнения местный.

— Правильно он ногами работает, на носок сначала вставай, — сказал привлеченный нашим разговором тренер.

Подойдя ближе, он добавил:

— В начале движения ступай на носки. Их отрывай от пола первыми. Так ты будешь, во-первых, хорошо стоять на ринге, опираться на две точки опоры, что дасть тебе возможность хорошо отталкиваться для нанесения ударов. Во-вторых, носок передней ступни используется для вращения назад, что даст тебе возможность работать ногами на вход и выход.

— А если на пятку ступать, чем плохо? — миролюбиво спросил мой непрошенный советчик.

— Это замедлит твое движение, шаг-то будет складываться из двух этапов — шаг на пятку и шаг на носок. Да ещё и стойка менее устойчивая, при хорошем ударе можешь упасть, мощи в ударе, опять же, нет, — все красиво и по делу расписал тренер. — Он, кстати, тебя сделает на ринге за раунд. Занимался, наверное, раньше?

Я, поняв, что отмолчаться не выйдет, решаю соврать:

— Занимался немного.

Начни я задвигать туфту про самоучку — не поверит, мужик опытный он, чего позориться зря, а так ему и не проверить никак.

— Разряд есть? — спросил строго тренер.

— Я для себя занимаюсь, соревнования не нужны, — стараюсь избавиться от опеки я.

— Ну, ну. Казах, неси перчатки и шлемы две пары, — кричит тренер и представляется. — Игорь Леонидович, будем знакомы, а тебя, я слышал, Толей зовут?

— Штыба Анатолий, шестнадцать лет, Ростовская область, — представляюсь и я.

— Забыл добавить «Советский Союз», — ухмыляется мой прилипчивый советчик.

Бейбут нехотя приносит перчатки и шлемы, понимая, что его сейчас поставят со мной на ринг, а бить ему меня не хочется.

— Две минуты работаете не в полную силу. Бокс! — даёт команду Леонидыч, перед этим проверив состояние помоста, шнуровку перчаток и посетовав, что у меня нет капы.