Пик моего наслаждения, которое он тоже ощущает, обрывает дыхание на полувздохе, и я потрясенно распахиваю глаза, а потом вижу над собой теплый малахит и четко очерченные нежно улыбающиеся губы.

— Дыши, — шепчут они, — дыши. — И целуют. И я вдыхаю его нежность пополам с вишней и солнцем.

А потом дверь распахивается, и злое сейчас опрокидывает наш маленький мир, глядя на нас из синих глаз Вениана, которые тонут в серебре, а пространство вокруг него начинает выгибаться линзой и идти трещинами.

— Возмездие по праву. Клятва нарушена, — говорит он, и вдоль его рук прорастают синие и серебряные молнии.

Мгновение, и меня горячей волной сгребает со стола и вжимает в стоящее у окна кресло и разворачивает так, что его спинка отделяет меня от принца, вокруг которого в потрескавшемся застывшем воздухе молнии рисуют абрисы изогнутых крыльев, увенчанных шипами. Глаза Вениана полностью залиты серебром, а изогнутые в хищной улыбке губы делают лицо демонически прекрасным и отталкивающим одновременно.

— Клятва не нарушена, — с клокочущим в горле рычанием отзывается Анатоль. — Условие отмены озвучено. Договор аннулирован.

Его одежда уже в порядке, и я спешно привожу в пристойный вид себя, потому что страшно и надо чем-то занять руки, чтобы не сойти с ума.

— Ты мне слово дал! — и в голосе Вениана боль и ярость, и мое сердце отзывается жалостью, ведь я понимаю, что значит потерять, когда уже коснулся желанного.

— Я обещал только привести, — неожиданно спокойно говорит Анатоль, — я не обещал, что она станет тебя любить. Ты, как всегда, поспешил, брат. Ты не должен был ее торопить. И я не желал вставать на твоем пути, но все изменилось, потому что она…

— Такая как ты, — глухо роняет принц и от его мертвого голоса страшнее в стократ.

— Такая как я, — подтверждает мужчина, — меченая пламенем.

И синее и серебряное бросается вперед, чтобы столкнуться с мгновенно вздыбившейся стеной огня, которая сильнее и больше, но Вениана ведет боль, и серебро разбивает стену.

— Хватит, — сказала я, и все утонуло во мраке.

Предновогодний корпоратив под влиянием вливаний неудержимо превращался из официального мероприятия в феерию безудержного веселья. Коллеги шли в отрыв. Оторвались они от меня далеко. Я сидела в углу в компании фаршированных шампиньонов и мрачно нагружалась игристым в надежде, что во мне все же что-то да заиграет, но мозг сопротивлялся.

В темный угол протырился Вовыч, выхлебал стакан минералки и позвал танцевать, намекая на корпоративный дух и тесную дружбу. И тяжелые аргументы в виде архива привел, из чего я сделала вывод, что мой астральный брат в дрова, и ничем, кроме прилюдного позора, танцы с ним не закончатся. В красках представив финал, я содрогнулась, мысленно и не только — распахнувшаяся дверь принесла с улицы очередного искателя радости и хорошую дозу слишком бодрящего для платья с открытой спиной воздуха. Воздух пах холодом и морозом. Нет, вишней и солнцем. Странно… И свободой. Да, свободой. Надо валить отсюда домой.

— Ринка, ну? Идешь? А то главбух со сворой дымят у туалета, комплектовка со складом перепились, а приличному мужчине и потанцевать не с кем! — орал он, ибо музыка.

— Вовыч, отвянь, вон, Дарину свет Геяровну пригласи, весь вечер тебя взглядом буравит, — предложила я и замерла от острого чувства дежавю.

Вовыч упорствовал, и ему удалось вытащить меня из-за стола, воспользовавшись разницей в весовых категориях, но тут меня коварно догнало выпитое.

— Хочу коктейль! — заорала я и рванула к барной стойке. — Вон тот! Синий! Хочу!

— Хорошо, — как-то слишком покладисто согласился приятель, — один синий и домой. Все равно тут тухло стало. — И кивнул бармену.

Получив желаемое, тут же практически залпом выдула половину. Рядом заговорили и я, как стрелка компаса, безошибочно наводящаяся на север, развернулась к источнику звука. Зеленые глаза, прямой аристократический нос, чувственные губы, касающиеся края чашечки с кофе… В черных волосах звездами сверкали растаявшие снежинки… От него пахло ветром… вишней и солнцем…

— Даже если вам немного за тридцать, есть надежда выйти замуж за принца, — бравурно грянуло из динамиков.

Я впилась взглядом в изумруды глаз и задохнулась от острого чувства принадлежности… созвучия…

— Скажите, а вы — принц? — дрогнувшим голосом произнесла я свои-чужие слова.

Смоляная бровь приподнялась, губы дрогнули в чувственной улыбке:

— А что, так замуж хочется?

— Девушка идет домой, — встрял Вовыч и ухватил меня за руку.

— Отвянь, — вывернулась я, но ноги зацепились за край высокого барного стула, и я практически плашмя рухнула на красавчика. Вот это притяжение!

Я уткнулась носом в грудь парня, его рука, спасая меня от неминуемого падения, обожгла голую кожу на спине, породив тьму горячих мурашек.

— Принц, а вы танцуете? — спросила я его подбородок, дрожа от предвкушения непонятно чего.

— А как же замуж? — смеялись глаза.

— Хорошо, — замирая от сладкого ужаса и собственной смелости сказала я, — если за тебя, то можно и замуж!

Утро брезжило светом. Тяжелые веки не хотели открываться, дикий сон про сказку, принца, тварей и магию, навеянный ударной дозой спиртного, неспешно покидал подорванное корпоративом сознание, Я еще не успела толком подивиться буйству своей фантазии, как мерзко, как будто его мучительно тошнило, загудел на полу оставленный на вибро-режиме телефон. Я приоткрыла один глаз. Экран высветил картинку кота с выпученными глазами из мема про «чипсеки» и надписью «Вовыч". Мстительно выключила бесовское творение и совсем было собралась снова уткнуться носом в подушку, как за моей спиной кто-то шевельнулся.

С обоснованным опасением открыла второй глаз и повернулась. Рот открылся сам.

— Ну, привет, белочка, — мрачно сказала я, глядя в наглые зеленые глаза канцлера Казскии, советника его высочества ненаследного принца Анатоля дор Лий ар Мин или хрен его знает кого из бара.

— Не угадала, — похабно улыбаясь ответил тот, приподнялся на подушке, явив утру идеально развитый торс, поиграл мышцами на вытянутой руке, размял красивые длинные пальцы, встряхнул кистью, и рука покрылась антрацитово-черной чешуей с изумрудной кромкой. Следом за рукой, из-за спины, очерченное огнем, проступило мощное черное крыло и еще одно. Гребнем приподнялись волосы, заострились скулы. А мою торчащую из-под одеяла пятку пощекотал длинный и тоже чешуйчатый… Хвост! Зеленые глаза с вытянувшимся в нитку зрачком смеялись. Твою налево! Дракон!

— Значит, мне все это не приснилось сейчас? — я, поджав пальцы, опасливо отодвинула свою конечность от той, другой.

— Сейчас — не приснилось. Возможно, приснилось тогда, но это, как всегда, решать тебе, мое сокровище, — крылья втянулись, и кожа вновь стала нормальной. Наглые зеленые глаза никуда не делись. Как и моя собственная кровать в моей собственной квартире в моем собственном мире.

— Но ведь я должна была отгадать… — растеряно проговорила я, не веря тому, где и с кем я нахожусь.

— Ты и отгадала. В храме. Когда обозвала меня чешуйчатым гадом, готовым спалить все вокруг себя.

— Но ведь…

— Магии не нужны слова, достаточно желания, я ведь тебе говорил.

— Тогда, — сказала я, притягивая его к себе, — желаю. Сейчас.

Конец сказки

Нууу, скажете вы, так не честно! А как же принц? А королевство? И куда ковер пропал? И что будет дальше? Отвечу по порядку.

Ничего с принцем не станет. Перебесится, остынет, да и женится на ком другом, более покладистом. Думаю, папа-король сильно против не будет, когда узнает, что предыдущая невеста с брачком. Мне это «мы с тобой одной крови» тоже удивительно было, так что до сих пор так и не выяснилось, кто же все-таки библиотеку чуть не спалил, я, Анатоль или его зверь. Все дружно отпираются, но подозреваю, что это была коллективная работа. У Анатоля огромная жутенькая зверюга! Он мне показывал. Я про дракона. Так вот, то, что он у меня дома показывал (я опять про дракона!), детский лепет и ярмарочный балаган, просто зверь повыпендриваться захотел, а на самом деле, он бы в полном обороте даже в квартиру не влез бы. Мы шастали тайком в Казскию, в его замок, и там Анатоль показал себя во всей красе. И здесь я уже не только про дракона.