— Благодарю вас. — Элен улыбнулась. — Юк… Юк… Дик ни разу не говорил мне о вас. Я думала…

— Я полагаю, он хотел сделать сюрприз. — Миссис Фэй улыбнулась. — Позвольте, я возьму вашу сумку. Какой замечательный мех.

— Какая замечательная квартира. — Элен улыбнулась. — Должно быть вы…

— Она чересчур просторна для двоих. — Миссис Фэй улыбнулась. — Пожалуйста, зовите меня Эдит. Дикки и его друзья меня всегда так зовут. Да, с тех пор, как умер мистер Фэй, мы с Дикки частенько говорили о том, что хорошо бы переехать в квартиру поменьше и посовременнее — но вы конечно знаете, сколько придется платить за квартиру в новом доме. Присаживайтесь сюда, Элен — ведь я могу вас так называть? — и мы с вами поболтаем, пока не вернется Дикки. Я так рада, что вы смогли к нам заскочить. Я как раз на днях говорила Дикки: «Дикки, почему бы твоим друзьям не заходить к нам почаще? А то я сижу дома день за днем, вечер за вечером». Конечно, на самом деле я не одинока. Дикки такое утешение для меня…

— Конечно, миссис Фэй. — Элен улыбнулась. — Я уверена…

— Эдит. — Она улыбнулась. — Пожалуйста, зовите меня Эдит. В прошлом году я серьезно заболела — сердце, знаете ли, — так лучшей няни, чем Дикки невозможно представить. Уверяю вас, он выполнял малейшее мое желание. Я всегда говорила, что хороший ребенок — это благословение свыше. Особенно когда каждый день читаешь о детях, убивающих своих родителей топорами или чем-то еще. Ваши родители живы, Элен?

— Нет. Они умерли.

— Какая жалость, что они покинули этот мир. Но вы должны верить, моя дорогая, что их души бессмертны и теперь они обрели свое счастье.

— Да, — сказала Элен.

— Вы живете с родственниками, дорогая? Или с друзьями?

— Нет, я живу одна.

— О, моя дорогая, это так опасно. Я читала на днях об одной молодой женщине, которая жила одна, и этот монстр проследил за ней, когда она шла с работы домой однажды вечером и в прихожей… Ну, конечно, газета в подробности не вдавалась — они никогда не вдаются, особенно «Таймс» — это единственная газета, которую мистер Фэй допускал в этом доме, все остальные просто барахло, говаривал он, — так вот, бедная девушка уже никогда не будет такой, как прежде, я уверена. Вы к какой церкви принадлежите, Элен?

— Ну… — Элен закашлялась. — Видите ли, я не…

— Мы должны держаться старых добрых традиций — вы согласны со мной, моя дорогая? Церковь, любовь к Родине и несколько старых друзей. Я говорила…

Вошел ее сын, сгибаясь под тяжестью пакетов с покупками. У него хватило совести покраснеть.

— Ну, — сказал он с улыбкой, незаметной, словно складка на твидовом костюме. — Я вижу, вы уже познакомились. Хорошо.

— Право же, тебе не следовало обременять себя всем этим, — строго сказала его мать. — Надо было распорядиться, чтобы они доставили все сами. Слава богу, мы тратим у них достаточно, чтобы пользоваться этой услугой. Мужчины не знают самых простых вещей — не правда ли, моя дорогая? Мистер Фэй был точно таким же. Пошлешь его за головкой чеснока, а он вернется с ростбифом. Очень удобно для тех, кто стремится что-нибудь продать. Теперь отнеси пакеты на кухню, дорогой. Масло положи в холодильник, яйца на полку. Консервы положи в правый стенной шкаф, а имбирный эль поставь на полочку под раковиной.

— Да, Эдит. Хочешь чего-нибудь выпить? — обратился он к Элен.

— Да, Дикки.

— Мне маленький стаканчик портвейна, дорогой. Ты знаешь, что сказал доктор. Сердце, — пояснила она Элен. — Я должна быть очень осторожна. Свежая зелень и жареное мясо — вот все, что я могу себе позволить, да разве еще маленький стаканчик портвейна по особым случаям. Какое прелестное платье. В этом году носят все в обтяжку, не так ли?

— Ну, не совсем так, Эдит, — сказала Элен. — У меня замечательный портной, и после того, как я покупаю узкое платье, я иду к нему и примеряю его. Затем делаю глубокий вдох, и он подгоняет его по фигуре. Конечно, стоит съесть оливку и уже выглядишь, как беременная, но зато сидит отлично, не правда ли?

— Ах, эта погода, — горестно сказала миссис Фэй. — Последнее время так часто идет дождь. Право же, осень теперь совсем не та, что раньше — согласны, дорогая? Я помню, как мы гуляли с мистером Фэем в октябре и вечера были такие теплые, что достаточно было накинуть тонкий шарф. Дикки, ты взял эти… Ну… ничего страшного. Просто они были нашим свадебным подарком, Элен, и осталось только четыре бокала. Я очень дорожу ими и боюсь как бы с ними ничего не случилось.

— Эдит, — угрюмо произнес он.

— Я буду осторожна, — пообещала Элен. — Спасибо, Юк… Юк… Дикки. Ну, не вижу повода не выпить.

— Бог мой, — сказала Эдит, — мне нравятся остроумные женщины.

Они сделали по глотку, посмотрели друг на друга, обменялись улыбками, сделали еще по глотку, вновь посмотрели друг на друга и улыбнулись.

— Ну, — сказала Эдит, глядя на Элен блестящими и холодными, как камушки глазами, — разве не замечательно?

— Как дела на работе? — хриплым голосом спросил он.

— Все о'кей, — ответила она. — Лоеб и…

— Элен работает в отделе общественной информации, Эдит, — торопливо сказал он. — Они публикуют сведения о новых продуктах и тому подобное.

— Как интересно, — сказала Эдит. — О, не ставьте сюда ваш бокал, дорогая; я боюсь, что останется след. Дикки, подай те салфетки, которые я вышила для тебя. Ты ими никогда не пользуешься. Они в бельевом шкафу на верхней полке, рядом с кружевными салфетками. Мужчины так неприспособлены к домашнему хозяйству, вы не согласны со мной, дорогая? Мистер Фэй был точно такой же. Он вечно умудрялся опрокинуть вазу или ударить ботинком о ножку стола. Я часто говорила ему: «Мистер Фэй, — говорила я, — ты может быть и в самом деле хороший торговец сассафрасом note 12, но ты самое неуклюжее создание, какое когда-либо видел свет». И знаете, что он мне отвечал?

— Нет. Что отвечал мистер Фэй?

— Он говорил: «Ну, дорогая моя, ты поклялась быть со мной и в радости и в горе, и я боюсь, что второго тебе достанется больше».

— Бог мой, — сказала Элен, — как я люблю остроумных мужчин. Спасибо, Дикки. Какая замечательная салфеточка. И вышита бечевкой от бакалейной сетки. Это остроумно, Эдит.

— Благодарю вас, дорогая. Как вы думаете, вы бы хотели полдюжины таких салфеток для дома?

— О, я не моргу…

— Мне совсем недолго их вышивать, к тому же у меня полно бечевки. Я уже вышила их для всех моих знакомых и должна сказать, что они всем пришлись весьма кстати. Я начну вышивать для вас завтра. Вы бы хотели, чтобы узор был в виде листьев, Элен?

— Да, это было бы…

— Или может быть вы предпочли бы шахматную клетку?

— Ну, или…

— Но я всегда говорю, что в шахматной клетке слишком много мужского. Я думаю, что для девушки больше подойдет узор в виде листьев.

— Можно мне еще виски, Дикки? — спросила Элен.

— Бог мой, — улыбаясь, сказала миссис Фэй, — кое-кого мучит жажда. Дикки, может, ты принесешь сырные крекеры? Только положи их на поднос. И я сделала несколько сандвичей с крессом note 13. Крекеры в коробке на верхней полке, а сандвичи на нижней полке в холодильнике. Можешь взять деревянный поднос, который тетя Эвелин прислала с Гавайев.

— Я знаю, Эдит, — его голос раздавался слабо. — Я знаю.

Элен рассмотрела ее: резкие черты лица, очень короткая шея и блеклые, тщательно причесанные волосы. Вздувшиеся вены образовывали выпуклый узор на обутых чулками старческих ногах.

— Ну. — Она улыбнулась Элен. — Не правда ли, очень мило?

— У вас есть еще дети? — в отчаянии спросила Элен.

— Нет. — Она нахмурилась и выпрямилась, словно ответ на этот вопрос костью застрял у нее в горле. — Дикки мой единственный ребенок. Была еще маленькая девочка, но мы предпочитаем не говорить о ней.

— О… — сказала Элен. — Простите меня…