Потом Элен сказала:

— Послушай, детка, я сказала, что послала тебе свадебный подарок на квартиру твоему парню. Но это официальный подарок. У меня есть еще кое-что лично для тебя. Просто тебе от меня.

Она протянула руку под стул и достала из-под него маленький полиэтиленовый пакет. Внутри него оказалась плоская коробочка, изящно обернутая в бумагу, украшенную сердечками и сладострастными амурчиками. Элен передала ее через стол Пегги.

— Тебе от меня, — улыбнулась она.

— О боже, — воскликнула Пегги, и глаза ее снова заблестели от навернувшихся слез. — Зачем ты… Какая милая!

— Верно, — кивнула Элен. — Открывай. Но загляни туда осторожно. Я хочу сказать, не вытаскивай содержимое на всеобщее обозрение.

Пегги развязала ленточку, осторожно открыла коробочку дрожащими пальцами и заглянула внутрь. Там лежал голубой, отделанный белым кружевом гарнитур — бюстгальтер и трусики из тонкой прозрачной ткани.

— О, боже, — только и смогла вымолвить Пегги. — О, боже!

— Тебе нравится?

— О, боже.

— Что-нибудь старое, что-нибудь новое, что-нибудь одолженное, что-нибудь голубое note 27. Это тебе «голубое» от меня.

— Черт возьми, — всхлипнула Пегги. Она наклонилась через стол и прижалась мокрым лицом к щеке Элен. — Как красиво!

— Я купила это во французском отделе на Мэдисон-авеню. Я уверена, что тебе будет впору. И знаешь, что я хочу? Я хочу, чтобы ты надела его в первую брачную ночь, и твой муж, рыча и стеная от страсти, срывал бы его с тебя, разрывая в клочья. Именно этого я хотела бы.

— Ты что, шутишь? — возмутилась Пегги. — Да если он только посмеет дотронуться до него, я ему все лицо расцарапаю.

Они склонились над коробочкой, рассматривая кружево и изящество швов, указывая друг другу, как искусно пришиты бретельки у лифчика и как хорош покрой трусиков. Но тут появился официант с кофе и мартини, и они отложили коробочку, закурили сигареты, откинулись на спинки кресел, сделали по глотку кофе, глубоко вздохнули, огляделись, пригубили мартини и предались воспоминаниям.

— А помнишь, — задумчиво промолвила Элен, — помнишь тот вечер в Парке Палисад, когда мы познакомились с этим психом на Роллс-Ройсе?

— В такой клетчатой кепке?

— Да, и отправились к нему.

— Ох, — вздохнула Пегги Палмер, — ты когда-нибудь видела такие картины, как у него? Нам еще повезло, что мы оттуда живые выбрались.

— Это точно.

— Помнишь, — мечтательно подхватила Пегги, — тот бар на Лекс? И двух парней, которые сказали нам, что они братья?

— Еще бы я не помнила, — горестно отозвалась Элен. — Тот, что был со мной, спер у меня часы. А помнишь тот вечер в Бинвич-Вилледж на танцах — со сколькими мы тогда познакомились?

— Это когда мы пошли на чердак на Хьюстон-стрит?

— Да. Они почему-то грели наркоту на сковородке, помнишь? Я тогда впервые попробовала марихуану. Но на меня это не произвело никакого впечатления.

— На меня тоже. Помнишь тех двух моряков — мы еще пошли с ними к тебе и устроили черт знает что!

— Пегги Палмер! — воскликнула Элен, прижимая ладони к зардевшимся щекам. — Мы же договорились… Мы же поклялись друг другу!.. Что никогда больше не будем говорить о той ночи. Даже не заикайся об этом!

— А что в этом плохого? — робко осведомилась Пегги.

— Я не хочу об этом говорить. Я даже не хочу вспоминать об этом.

— А что в этом такого? — настаивала Пегги.

— Об этом не может быть и речи, — упрямо ответила Элен. — Официант! Счет, пожалуйста.

Они вышли на улицу и остановились под навесом у дверей ресторана, поеживаясь в своих коротких шубках. Шел мокрый снег, и порывы сильного ветра швыряли в лицо тяжелые хлопья.

— Ну, милая, — улыбнулась Элен, — наверное, в следующий раз я увижу тебя уже у алтаря. Думаю, мне не нужно говорить, «желаю тебе всего самого наилучшего». Ты и так знаешь, что я желаю тебе всего-всего.

— Милая, — снова заплакала Пегги, — ты такая замечательная, такая замечательная… Спасибо тебе за ланч и за официальный свадебный подарок и за это… — Она подняла в воздух пакет, где лежала коробочка с бельем. — Все было просто чудесно.

— Конечно. Теперь мне пора возвращаться в офис. Увидимся на твоей свадьбе, милая.

Пегги Палмер порывисто прижалась к ней и крепко обняла.

— Мне страшно, — прошептала она. — Ей-богу, Элен, мне страшно. Я не знаю, что делать. Я чувствую себя совершенно растерянной. Скажи мне, я правильно делаю, что выхожу за него?

— Не волнуйся, Пег. Все будет хорошо. Все будет просто замечательно.

— Ты ведь не забудешь меня, Элен?

— Нет, родная, я не забуду тебя.

Они поцеловались в губы и разошлись.

Элен сразу поняла, что такси ей здесь не остановить. А идти на Пятую авеню на автобус показалось ей глупым. Поэтому она побрела в офис пешком, склонив голову и спрятав лицо в воротнике своей кроличьей шубки. На ней были сверкающие черные пластиковые сапоги. Когда они последний раз занимались любовью, Ричард Фэй настоял, чтобы она их надела (Боже, ну и псих!). Голенища доходили почти до колен и защищали от слякоти и снега, но ногам было холодно и влажно. Она была абсолютно уверена, что нос у нее отмерз и сейчас отвалится, а на его месте останутся только две дырочки.

Но несмотря на неприятные ощущения, она не могла не признать, что все было не так уж плохо. Прохожие шли, наклонив головы, пробираясь сквозь грязь и слякоть. Элен было тепло от выпитого и съеденного, и она время от времени усмехалась, вспоминая опасения Пегги. Снег таял на ее ресницах, она шла, перекинув сумку через плечо и засунув руки глубоко в карманы. Не так уж и плохо. Ей нравилось. Жара и солнце — это замечательно, но не все же время. Так тоже неплохо.

Когда она добралась до офиса, зубы у нее уже стучали и она продрогла до костей. Она решила, что закажет кофе. Пожалуй, можно даже сделать глоток бренди из бутылки, которую держит у себя в столе мистер Свансон. Может быть, даже принять пару таблеток аспирина. Уж во всяком случае хуже не будет.

При виде ее, лифтер печально покачал головой, и она поняла, что номер, на который она ставила последний раз, проиграл. Ну и ладно. Она сняла шубку, отряхнула с нее мокрый снег и вошла в офис, держа ее в руках. Все эти подробности она вспомнила позднее.

Как ни странно, в приемной на огромном диване «шведский модерн» сидели двое мужчин — негр и белый, лет тридцати пяти-сорока. Оба были в аккуратных пальто, калошах, в одинаковых серых шляпах и с чисто выбритыми физиономиями. Со своими безупречно прямыми спинами они чем-то напоминали «уголки» для книг, выполненные в духе поп-арта. Когда Элен вошла, оба поднялись и сняли шляпы.

Сьюзи Керрэр не взглянула на нее. Она сидела за своим столом, положив руки на клавиатуру машинки, но не печатала.

— Мисс Майли, — пробормотала она. — Эти… эти джентльмены… а-ах… эти джентльмены хотели бы… хотели бы поговорить с вами!

Негр сделал полшага вперед и протянул ей свою розовую ладонь. В ней оказалось маленькое кожаное удостоверение — какой-то текст, официальная печать, герб.

— Детектив Самуэль Б.Джонсон, — гаркнул он. — А это — детектив Роллин Х.Форсайт.

Белый сделал шаг вперед и продемонстрировал тот же трюк — открытая ладонь, удостоверение, печать, герб.

— Можем ли мы поговорить с вами, мисс Майли, — осведомился он. Голос у него оказался неожиданно высоким, почти женским.

— Конечно, — с некоторым недоумением ответила она. — Проходите сюда.

Она провела их в свой кабинет, закрыла дверь и повесила на вешалку свою шубу. Они стояли неподвижно, чуть склонив головы, держа обеими руками шляпы и прикрывая ими причинные места.

— Садитесь, — предложила она им, но они не обратили на ее предложение никакого внимания, и поэтому она тоже осталась стоять.

— Так в чем же дело? — попыталась улыбнуться она. Ей было холодно.

— Гарри Л.Теннант, — поинтересовался своим визгливым голосом белый детектив, — работает здесь?