– Кто же дал вам это поручение?

– Ныне покоящийся с миром король Карл IX на смертном одре! – взволнованно и торжественно проговорил гасконец.

– Вы говорите о моем брате? – вздрогнув, воскликнул Генрих. – Вы знали его?

– Мне не раз доводилось целовать его царственную руку, сир!

– Если это правда, сударь, кто бы вы ни были, я дозволяю вам исполнить это поручение!

– Сир, если мне не послышалось, вы недавно жаловались на усталость…

– Вы правы, так оно и есть. Что ж, отправимся в замок.

– Если это возможно, не сегодня, сир!

– Но почему?

– В этом доме находятся два беззащитных существа – старик и юная девушка. Фавориты вашего величества вынашивают преступные замыслы против них, и мне пришлось взять обоих под свое покровительство!

– Да кто же вы такой, если беретесь защищать кого попало?

– Клянусь, что назову свое имя во время аудиенции, которую вашему величеству будет угодно мне дать!

– Но я желаю знать это немедленно!

Чтобы унять королевский гнев, в беседу вмешался все это время безмолвствовавший де Крильон:

– Я надеюсь, что вы, сир, не откажете в этой просьбе человеку, за которого я готов поручится бессмертием собственной души!

– А если я все-таки откажу?

– В таком случае мне остается одно: посоветовать этому господину сохранять молчание до тех пор, пока ваше величество не отдаст приказ его пытать!

– Генерал! Не кажется ли вам, что вы позволяете себе слишком вольно держаться со своим королем?

– О, сир, если бы все ваши подданные брали с меня пример, вы бы неминуемо стали величайшим монархом на свете. Ведь и сердце, и голова у вас на своих местах, не то что у этих жалких червей, которые пресмыкаются у подножия вашего трона!

На сей раз Крильон попал туда, куда метил.

– Ладно! – уже гораздо мягче проговорил король. – Пусть этот господин пока держит свое имя в тайне. Но завтра я жду его в замке на утреннем приеме в моей опочивальне!

Гасконец снова опустился на колено.

– Вы, сир, достойный потомок великого короля-рыцаря! – произнес он. – Всем сердцем благодарю вас!

– Надеюсь увидеться с вами завтра! – обронил король. – Нам пора, Крильон! Бррр… Этот проклятый холод!

– Прошу прощения, сир! Позвольте мне сказать пару слов этому господину, перед тем как мы простимся.

Крильон шагнул к гасконцу, а тот, сжав запястье генерала, шепнул:

– Будьте немы как рыба!

– Зачем вы явились сюда? – взволнованно спросил Крильон.

– Я хочу лично присутствовать на заседании Генеральных Штатов.

– Вы?

– Именно так!

– Но ведь это все равно, что подставить обнаженную грудь под удары всех мечей, чьи владельцы кормятся щедротами де Гизов!

– Ах, мой Крильон, – смеясь и внезапно переходя на «ты» с пожилым воином, ответил гасконец. – Сдается мне, ты начинаешь сдавать! Неужели ты думаешь, что грудь, которую не сумела поразить шпага самого французского короля, столь уязвима для лотарингских принцев? Полная чепуха!

– Но вы-то, по крайней мере, здесь не в одиночестве?

– О нет! Со мною моя верная «фламандка».

– Что за «фламандка», объясните?

– А вот эта самая шпага. Ею мой дед сражался во Фландрии, и с успехом!

– Не выкована еще такая шпага, которую нельзя было бы сломать!

– Ба! Уж не струсил ли старина Крильон? Это, право, забавно! Спокойной тебе ночи! И король прав – становится все холоднее. Отправлюсь-ка я спать!

Спустя четверть часа после того, как безвестный гасконский дворянин имел неслыханную честь скрестить шпаги с самим королем Франции, ворота дома на извилистой улочке снова были наглухо заперты, а сам молодой человек вернулся под его гостеприимный кров.

В комнате первого этажа Берта де Мальвен горячо молилась Пресвятой Деве. При виде гасконца девушка в восхищении воскликнула:

– Вы спасли мне жизнь и честь, месье! – Заметив мимолетную улыбку на лице гостя, Берта вдруг смутилась и покраснела. Быстро справившись с собой, она продолжала: – Их было четверо, я видела, но нисколько не боялась! Я сразу поняла, что вас не одолеть и целой армии врагов!

Гасконец бережно взял в свои ладони маленькую ручку девушки и, почтительно коснувшись ее губами, воскликнул:

– Дорогая мадмуазель, все дело в том, что я был совершенно уверен: Господь не оставит меня, ибо он вверил мне, а не кому-либо другому защищать и беречь вас!

Затем они уселись рядом в просторных креслах – двадцатилетний юноша с горделивым взором, ускользающей усмешкой и сердцем истинного льва, и нежная белокурая голубка, чье сердце все еще неровно билось после пережитого, – и принялись весело болтать так, как болтают лишь в юности, поминутно заливаясь румянцем и волнуясь от близости друг друга.

Молодой гасконец немало порассказал о Наварре, о нравах и обычаях своих сородичей, о старых добрых порядках, царящих при дворе наваррских королей, а в заключение сказал:

– Голубушка Берта, я думаю, вам ни в коем случае не следует оставаться в Блуа! Ведь король и его развратные миньоны, не знающие, что такое честь и совесть, слишком часто наезжают сюда и подолгу остаются в замке. И пока они здесь, вам грозит опасность. Если на то будет ваша воля, я могу увезти и вас, и вашего почтенного дедушку в Наварру. Сьер де Мальвен спокойно окончит там свои дни, а вам мы подыщем муженька на славу!

От этих слов мадемуазель Берта смутилась до такой степени, что гасконец не смог сдержать себя и расцеловал девушку. Но тут снова послышался энергичный стук в ворота, выходящие на улицу.

– Боже праведный! – только и смогла пролепетать Берта. – Это снова они!

– Тревожиться не надо, – успокоил ее гасконец. – Это всего лишь ночные пташки, которым не по нраву дневной свет!

Прихватив перевязь со шпагой, он отправился к воротам и вскоре вернулся в сопровождении Луи де Крильона и двух вооруженных до зубов дворян из числа королевских гвардейцев.

– Я здесь, – едва переступив порог, объявил генерал, – чтобы сменить вас. Мы трое останемся в доме, и ни миньоны, ни их приспешники больше не посмеют сунуть сюда нос, а вы сможете отдохнуть!

– Превосходно, генерал, – ответил гасконец, – но в отдыхе я не так уж нуждаюсь. Наоборот – мне необходимо немного прогуляться по городу. Вам известно, когда прибывает герцог де Гиз?

– Его высочество ожидают завтра утром.

– А герцогиня Монпансье?

– Я полагаю, она тайно прибыла нынче ночью! – ответил Крильон.

Гасконец представил генерала Берте, добавив:

– Я оставляю вас, мадемуазель, под охраной генерала Крильона. В этом мире не найти более искусной и смертоносной шпаги!

Крильон церемонно поклонился и возразил со своим обычным прямодушием:

– Ну, разве что после вашей!

Гасконец запахнулся в длиннополый плащ и надвинул шляпу на самые брови.

– Куда вы направитесь? – полюбопытствовал Крильон.

– Немного пройдусь, подышу свежим воздухом, – с тонкой усмешкой ответил гасконец.

Путь его лежал к глухой улочке, спускавшейся к самому берегу Луары. По дороге он пристально вглядывался в окрестные дома, пока наконец не остановился, негромко воскликнув: «Да вот же он! И вдобавок ветка остролиста над дверью!» Больше не колеблясь, он трижды постучал в дверь.

Из глубины дома не донеслось ни звука. На востоке уже начинало сереть, но густая тьма все еще лежала между домами и оградами. Стук, однако, донесся до ушей старухи-соседки. Высунувшись в окно, она полюбопытствовала:

– Чего вам надобно, месье?

– Здравствуйте, почтенная мадам, – обернулся гасконец, – я всего лишь приезжий, ищу жилье для постоя.

– Не там ищете, месье, – отвечала старуха, – дом этот принадлежит мэтру Гардуино, здешнему прокурору. Вот уж кому и в голову не пришло бы пускать к себе чужаков-постояльцев!

– А это что же такое? – осведомился гасконец, указывая на ветку остролиста. – Этим знаком везде, где бы мне ни доводилось бывать, помечают дома, в которых принимают жильцов.