Прочитав название первой части книги, читатели могут подумать, что им, вместе с героями повести, предстоит совершить путешествие на каком-то отчаянно дымящем транспорте. Некоторые читатели даже вообразят, что герои повести не кто иные, как пираты, то и дело палящие из пушек, отчего их судно окутано пороховым облаком. Кое-кто из читателей и вовсе решит, будто герои повести – попросту заядлые курильщики и над ними постоянно вьются струйки табачного дыма. Сразу скажу, – все эти читатели глубоко ошибутся. Дым – имя моей собаки. Его, бездомную дворняжку, еще щенком я подобрал на улице. У щенка был пепельно-дымчатый окрас, и я назвал его Дымком.

Сейчас Дым взрослый пес в расцвете сил. Каждое лето мы с ним ходим на байдарке по разным речкам. Дым бывалый путешественник, настоящий речной волк. Он даже имеет две медали: «За спасение на воде» и «За героический подвиг». Эта повесть о нашем последнем путешествии.

Первое, что я увидел в младенчестве, была не соска, не погремушка, а морда собаки. И первые шаги я сделал, держась за собаку; и первые звуки, которые произнес, были не «ма-ма» и «па-па», а «гав-гав».

А, научившись держать карандаш, сразу нарисовал усатого пса с ошейником. Позднее, направляясь в школу, я думал не об уроках, а считал собак, которых встретил по пути, причем пока не насчитаю четырех-пяти, порог школы не переступал – был уверен, что от количества собак напрямую зависит оценка, которую получу. И постоянно притаскивал домой дворовых барбосов и жучек. И вырезал их портреты из журналов, и коллекционировал все, что относилось к собачьей жизни.

В нашей семье всегда были собаки, и все дворняжки. Мать считала, что они умнее и преданнее разных породистых, а отец говорил: «Главное не порода, а душа собаки».

Став взрослым, я часто менял местожительство, но всюду держал беспородных представителей собачьего племени. Ответственно заявляю – большинство собак обладают самыми лучшими качествами: верностью, бесстрашием, благородством, честностью; они не умеют хитрить, притворяться. Ни один человек не заменит такого друга.

Сейчас я живу с двумя собаками: старым Челкашом и молодым Дымом. Они мне как братья – старший и младший. Челкаш старший брат, потому что ему уже тринадцать лет – если пересчитать на человеческий возраст, ему девяносто лет – то есть, он уже глубокий старец. А Дыму четыре года – он, понятно, в цветущем возрасте.

Оба моих лохматых друга прекрасно понимают человеческий язык, а я неплохо изучил их собачий, так что у нас не бывает недомолвок. Мы встаем в одно и то же время, одно и то же едим, по вечерам вместе смотрим телевизор, и спим на одной тахте. Признаюсь, запах собачьей шерсти мне приятнее всяких духов.

Когда Челкаш был помоложе, мы с ним не раз совершали путешествия по речкам, но с годами он стал уставать, уже тяжело переносил качку в лодке, постоянную смену стоянок, и вообще походный быт.

Теперь ему, старикашке, больше нравится проводить лето на даче у моих родственников – там можно отдохнуть с удобствами, можно развалиться на тахте и смотреть передачу «В мире животных», или полежать в теньке за террасой, где обдувает ветерок и откуда хорошо просматривается вся улица – всегда видно, кто с кем прошел, какая собака или кошка куда пробежала – как многие старички, Челкаш любопытен и всегда в курсе всех поселковых событий.

Родственники души не чают в Челкаше: задыхаясь от нежности, то и дело гладят, расчесывают, кормят любимыми блюдами (даже покупают мороженое) и, вроде, рассказывают ему сказки перед сном. В общем, последние годы Челкаша я оставляю с родственниками, а путешествую с Дымом.

Дыма я подобрал недалеко от дома. Иду с работы, вдруг вижу – под деревом сиротливо сидит щенок, весь замызганный, в пятнах мазута.

– Привет! – поприветствовал я бедолагу.

Щенок заулыбался, завилял хвостом, тявкнул, подбежал, стал теребить шнурки моего ботинка – Давай, мол, поиграем! Короче, мы сразу понравились друг другу и я привел его домой.

Челкаш встретил приемыша дружелюбно, даже лизнул в нос и разрешил поесть из своей миски. Челкаш вообще на редкость доброжелательный, спокойный; за всю свою жизнь ни разу не рыкнул ни на одну собаку. В молодости он любил катать детей на санках. Ребята привязывали к его ошейнику веревку, усаживались в санки и Челкаш возил их по двору. Если кто-нибудь из малышей падал с санок, Челкаш останавливался и ждал, пока ребенок снова не сядет.

Всех, кто к нам заходит, Челкаш встречает радостным лаем, всем протягивает лапу. Думаю, если однажды к нам залезут грабители, он и их встретит, как самых желанных гостей. Все оттого что он домашний пес и никогда не сталкивался с человеческой жестокостью.

– Твой Челкаш не охранник, а размазня, – говорят некоторые мои приятели. – Невоспитанный пес с отвратными манерами, ко всем лезет целоваться, не знает своего места.

– А здесь везде его место, – объясняю я. – У нас все общее, ведь он член семьи. А охранять у меня нечего. И вообще, собака – ласковое животное, ей только прививают злость. Бездомные дворняжки ищут себе хозяина, хотят ему служить, а их шпыняют все, кому не лень. Вот они и озлобляются.

Давно известно, не каждый человек должен иметь собаку, но у каждой собаки должен быть хозяин. Если бы я был членом правительства, я первым делом распорядился бы, чтобы в каждой семье (тем более, где есть дети) непременно держали какое-либо животное. Тогда будет поменьше всяких живодеров и хулиганов, ведь общаясь с «братьями нашими меньшими», мы становимся добрее. И распорядился бы, чтобы открыли приюты для бездомных животных, где каждый сможет выбрать себе четвероногого друга. А старушкам, которые держат по несколько собак и кошек, установил бы дополнительную пенсию.

Но я отвлекся. И все из-за своих бестолковых приятелей. Вернусь к Дыму. Так вот, после того, как щенок поел из миски Челкаша, я понес его в ванную отмывать от грязи и пятен. Отмывал долго: намыливал и расчесывал, словно шапку-ушанку; потом смывал теплой водой, снова намыливал. Челкаш все это время стоял рядом и сочувственно наблюдал, как я терзаю его собрата. Когда наконец я отмыл щенка и хорошенько вытер, передо мной оказалось совершенно новое существо – пушистое, с пепельно-дымчатой шерсткой. Тут я и назвал его Дымком.

На следующий день в кухне, недалеко от миски Челкаша, я поставил Дыму отдельную миску, купил ему ошейник с поводком, и мы втроем отправились на прогулку.

– Ого! У вас пополнение! – воскликнула знакомая собачница, хозяйка пуделя Тимошки, приятеля Челкаша.

Я рассказал, где подобрал Дыма.

– Такие серые щенки несколько дней бегали у автобазы, – сказала собачница.

Шофера автобазы подтвердили, что у их сторожевой собаки Люси было пять щенков, но их разобрали дети и старушки.

– Ты, видно, взял последнего, – сказали мне мастера автомобильных дел. – Учти, у щенков в крови тяга к технике. Играют с гайками, шестеренками. Шутки ради, спрячешь какую деталь, скажешь «ищи!» – обязательно найдут.

В самом деле, Дым с первых дней проявлял интерес ко всяким железкам. Челкаш в детстве любил мячи, резинового барана, Дым на эти игрушки даже не смотрел; он возился с железной щеткой, которой я вычесывал его с Челкашом, железным совком, которым я пользовался при уборке квартиры, но особенно с моим инструментом – крутил на полу отвертку, покусывал за ручку молоток и все время пытался запихнуть его под тахту. А однажды, когда мы вышли во двор, Дым увидел у какого-то мальчишки игрушечную легковушку, подбежал и стал носом ее катать, да так разыгрался, что не захотел ее отдавать. Пришлось купить ему подобную машинку в «Детском мире».