От собственных измышлений вдруг стало смешно, я фыркнула в подушку, представив, как вытянулось бы лицо Грэга, озвучь я что- то подобное.

— Дура девка! — прозвучало рядом. — Первый раз за год что- то путное сделала, а теперь хихикает. — Я резко развернулась и села, уставившись на Хайду с подносом в руках. — Нет, чтоб проснуться пораньше и завтраком хозяина накормить, она все сны досматривает, — продолжила ворчать кайра, вручая мне чашку отвара.

— Муж уже ушел?

— Нет, под кроватью прячется! — съязвила Хайда.

— Из дома ушел? — уточнила я.

— В библиотеке. Велел, чтоб ты к себе не совалась и здесь его ждала.

Я поставила чашку на тумбочку и, выпутав ноги из одеяла, встала. Дожидаться супруга в его спальне мне совершенно не хотелось. Во- первых, было как- то неловко, а во- вторых, я боялась снова погрузиться размышления. А в итоге опять погрязнуть в сомнениях, подозрениях и так и не решиться поговорить откровенно.

Отмахнувшись от затянувшей воспитательный монолог кайры, я вышла в коридор и зашагала вниз по лестнице.

Приближающиеся голоса уловила еще до того, как преодолела первый пролет. Показываться на глаза посторонним в халате и с растрепанными волосами я, конечно же, не желала, а немедленно вернуться на жилой этаж помешало любопытство. В результате я так и застыла на ступеньке, чуть наклонившись к перилам, чтобы лучше слышать.

— Все гораздо серьезнее, чем тебе кажется, Брэм, — произнес Олед. — В любой момент, она может что- то заподозрить и тогда у тебя появятся не просто проблемы. Это будет настоящее стихийное бед…

— Друг мой, — резко оборвал его Грэг: — Я же не учу тебя, как обращаться с любовницами. И могу заверить, когда ты женишься, тоже не стану лезть с советами.

— Я не учу, а просто говорю, что вижу! Ты заигрался, слишком увлекся, желая получить все и сразу. Не время заниматься личной жизнью, когда столь многое на кону.

— Знаю, — неожиданно устало признал Грэгори: — Но механизм уже запущен, и не в моих силах его остановить.

— Отправь ее куда- нибудь, — предложил мужу собеседник.

— Не выйдет. Давай оставим эту тему — что сделано, то сделано. И нет смысла сожалеть. Лучше скажи, как думаешь, с кем будет больше проблем: с Дзи или Саммермэтами?

— С тобой, когда поймешь, что все покатилось в разлом, — язвительно отозвался Олед. — Уже придумал, что будешь врать жене?

— Предпочитаю импровизацию — она всегда правдоподобнее отрепетированной речи, — в том же тоне поделился опытом Грэг.

— Хозяин, завтрак остывает! — вмешался в беседу Гальс.

— Уже идем! — отозвался супруг.

Шаги мужчин все удалялись. А я, опустившись на ступеньку, пустым взглядом смотрела куда- то в никуда. Заподозрить, любовница, будешь врать… Вот и поговорила откровенно, доверчивая дура.

Восседать на лестнице скорбным памятником себе самой было крайне глупо. С тем же успехом можно было попросту отправиться в столовую и закатить безобразный скандал. Только вот не было у меня ни опыта в этой области семейной жизни, ни желания его приобретать. Поднявшись, я вернулась в комнату супруга. Оборвав на полуслове очередное поучение кайры, велела ей ни в коем случае не говорить никому, что я вообще выходила из спальни, устроилась на подоконнике с кружкой ромашки.

Эмоции уже схлынули, возвратив способность более-менее здраво рассуждать. Строго говоря, из случайно услышанной беседы однозначно понять можно было немногое. Во-первых, у Оледа есть любовницы, что совершенно неудивительно для неженатого молодого мужчины. Но слова Грэга с упоминанием оных могли быть просто общей фразой. И уж точно не являлись подтверждением, что у него именно такого рода отношения с лэй Дзи.

Имя Риады вообще ни разу не прозвучало, а значит, речь могла быть вовсе не о ней. Конечно же, у мужа кто-то был — верность не оговаривалась и не предполагалась нашим договором. Но эта неведомая она или они никогда меня не интересовали прежде. Ведь если бы имели место серьезные отношения, Грэгори женился бы не на мне.

Вот только знать о существовании женщин в жизни мужа и примерять эту роль к конкретной особе оказалось совершенно разными вещами. Первое меня не волновало, и даже любопытство не одолевало, а второе — откровенно раздражало. Быть может, будь претендентка на роль не такой противной и наглой, я бы и отнеслась иначе, но крошка Ри с каждой новой встречей все больше бесила.

Вторым выводом из разговора мужчин, были таинственные планы Грэгори, которые ему не стоило совмещать с личной жизнью. И которые, весьма вероятно могли повлечь проблемы с родственниками Риады и семьей лэйдара. В-третьих, упоминалась некая «она», способная что-то заподозрить, устроить стихийное бедствие, и которую следовало бы отправить куда-нибудь подальше.

Все это было достаточно туманно и могло относиться к чему и кому угодно. Лишь одно не предполагало двоякого понимания — Брэмвейл собирался мне врать. И, пожалуй, прежде чем окончательно определяться, насколько я могу быть с ним откровенной, это вранье следовало выслушать.

— Ты уже проснулась? — с порога задал риторический вопрос супруг и улыбнулся, как человек, которому ну совершенно нечего скрывать.

— Совсем недавно, — улыбнулась в ответ я, как самая доверчивая жена в мире.

— Как ты себя чувствуешь? — проявил заботу муж.

— Прекрасно! У тебя на редкость уютная кровать, — я вдруг обнаружила, что полученная на лестнице встряска, напрочь избавила меня от смущения и неловкости, связанных с ночью проведенной в постели мужа.

— Поменяться не предлагаю — она мне самому нравится, — рассмеялся Грэгори, присаживаясь на край обсуждаемого предмета обстановки, и лукаво добавил: — а вот потесниться могу.

Намек, от которого сразу после пробуждения я бы впала в панику, был воспринят с невозмутимостью статуи, что, кажется, несколько насторожило мужчину. Я слезла на пол, подошла к столику, налила себе еще одну порцию отвара, вернулась обратно на подоконник и только после этого отреагировала:

— Возможно, я воспользуюсь твоей щедростью, — наблюдая, как меняется выражение лица супруга, я чуть не захихикала, испортив всю игру: — Вынужденно. Если в моей комнате все еще нельзя находиться. Сомневаюсь, что гостевые спальни не уступают нашим в удобстве, а от дивана в библиотеке у меня до сих пор все болит.

Я откинула за спину волосы и потерла якобы болящую шею. Поймав взгляд Грэга, следившего за моей рукой, внезапно поняла, что… флиртую. То есть неосознанно веду себя с мужем примерно так же, как с кем-то из бесчисленного списка моих увлечений. И он, без сомнения, заметил изменения.

Вполне вероятно, я бы смешалась от неожиданного открытия, принялась раздумывать, чем они вызваны: подсознательной попыткой привычным способом повлиять на мужчину, желанием сбить его с толку или же вдруг проснувшимся интересом — если бы супруг не отвлек более важной темой.

— Как ни жаль упускать такую возможность, сомневающаяся моя, но не могу тебя обманывать. — Я хмыкнула, удачно прикрывшись чашкой. — Полагаю, что уже через час последние следы тарна[43] исчезнут.

— Тарн? — слово было мне незнакомо. — Что это?

— Так называется предмет, зачарованный на своего рода поворот. Он как указатель на пересечении дорог: бывает, говорит, что справа ожидает счастье; а бывает, что пугает несчастьями слева.

— И куда же хотела меня «повернуть» наивная малышка Риада? — удержать ровный тон мне не удалось, и завершающая часть фразы прозвучала с откровенным сарказмом.

— Игла на пороге твоей спальни должна была вызывать отвращение, вероятно ко мне, и боязнь проходить через этот проем.

— Мило, — впечатлилась замыслом крошки Ри я: — но как-то не эффективно.

— Во-первых, тарн не успел набрать силу и срастись с местом, а во-вторых, он наиболее действенен во сне. — Вспомнив ночной кошмар с двумя полоумными девицами, я невольно вздрогнула. — А ты, Эль, перешла черту запрета слишком рано. В результате чары, пытаясь дотянуться до жертвы, вынужденно сменили направление, исказились и ослабли.