Теперь Кейла боролась в полную силу, стремясь освободиться от стальных объятий группового разума. Но он был силен, слишком силен для нее. В отчаянии она прекратила сопротивление и поплыла туда, куда призывала ее объединенная воля бывших шахтеров, бывших членов Гильдии Стикса.

Ментальная сеть, раскинувшаяся над ночным городом, увлекала Кейлу за собой.

Полночь. Шепоты. Ветер на улицах, звук удаляющихся шагов на каменной мостовой. В Хрустальном Дворце царило могильное безмолвие. Все спали в своих комнатах; эмпаты лежали в постелях и видели сны. Возможно, им снились темные, безопасные места.

Лишь Кейла, запертая в своей комнате, лежала без сна. Ее глаза оставались открытыми, но глядели в никуда. Она тянулась вдаль своим разумом, цепляясь то за одно, то за другое. Ночной город продолжал жить: во многих местах звучала музыка и слышались оживленные голоса.

Дальнечувственный зонд увлек ее далеко в квартал Музыкантов. Оттуда она перешла к барам и тавернам, разыскивая своих товарищей по команде. Она обнаружила их в пещерообразном зале – подвыпивших, танцующих и беззаботных.

Впрочем, не все они веселились. В дальнем углу, мрачный и надутый, сидел Игер, перекатывавший в ладонях полупустую кружку пива. Проникнув в его разум, Кейла увидела, что он скучает по ней. К чувству утраты примешивалось странное сочетание тревоги и возмущения. Действительно ли она попала в беду, спрашивал он себя, или же просто упорхнула на свидание с другим мужчиной?

«Бедный Игер, – подумала она. – Хотелось бы мне утешить его».

Она послала ему ободряющий импульс, увидела, что его настроение немного улучшилось, и двинулась дальше. А вот и Грир, вернувшаяся с тайного собрания и сидящая в центре группы свободных торговцев, обсуждающих экономическую стратегию. Несмотря на кажущееся спокойствие Грир, часть ее разума бурлила от страха и ярости. Она была уверена, что Кейла предала ее и обратилась в торговую полицию.

«Она не так уж и ошибается, – подумала Кейла. – Но я не предаю Грир. Я пытаюсь спасти миллионы людей, включая и ее».

Третье Дитя, сидевшее на табуретке у стойки бара, сонно покачивало головой, предаваясь своим, чуждым человеческому разуму размышлениям. Почувствовав мысленное прикосновение Кейлы, далькой изумленно поднял голову и осмотрелся, словно ожидая увидеть ее.

«Как странно, – подумала она. – Ты действительно чувствуешь, что я зондирую твой разум? Ты слышишь меня?»

Третье Дитя захныкало и несколько раз согнуло и разогнуло многосуставчатые пальцы. В мозгу Кейлы возник четкий образ его лица, сопровождаемый тревожными эмоциями. Даже Третье Дитя беспокоилось за нее.

Вскоре она устала от бара, и ее разум устремился наружу, в теплую ночь. Она тщетно пыталась вернуться к близнецам. Где они теперь? Может, они уже установили ядерные заряды и запустили часовой механизм?

Тысячи разумов под ней сплетали рисунок своего сна, ворочаясь и вздыхая. Кейле не доставляло никакого удовольствия подглядывать за подсознательной разрядкой эмоций, подавляемых в бодрствующем состоянии.

Ее зонд описал дугу, вернувшись в огромный Хрустальный Дворец, и обнаружил другой разум, не спавший в этот поздний час. Интересно, кто это?

Разум был собранным, дисциплинированным и могучим. Человек, привыкший к власти – к огромной власти. Кейла с ужасом осознала, что проникла в разум премьер-министра Пеллеаса Карлсона.

«Тройная рефракция с двойными теневыми краями. Отчетливый дихроизм. Выглядит многообещающе. Если мы получим сходный результат с этой партией кристаллов, то возможно, у нас наконец-то появится решающее доказательство».

Карлсон работал в личной лаборатории, спрятанной где-то в его жилых помещениях. Он был возбужден, сильно возбужден. Кейла прислушалась внимательнее.

«Да, у самоцветов со ступенчатой огранкой очень близкие, почти идентичные индексы. Я полагал, что местонахождение рудных участков повлияет на результаты, но похоже, это не имеет значения. Результат, а следовательно, и воздействие на носителя определяется огранкой, а не местом добычи. Очень хорошо. Следующим шагом будет работа с неограненными кристаллами».

Кейле было интересно, где премьер-министр мог получить геммологическое[5] образование. Он выглядел знатоком своего дела, ей приходилось встречать таких среди ювелиров. Странно думать о великом человеке, изучающем самоцветы посреди ночи.

Она вгляделась пристальнее и увидела, что это не обычные самоцветы, а метакристаллы, причем высочайшего качества. Но что-то в них было очень знакомое и причиняло Кейле непонятное беспокойство. Неожиданно Кейла поняла, в чем дело. Она очень хорошо знала эти кристаллы.

«Это же метакристаллы моего отца, – подумала она. – Пеллеас Карлсон каким-то образом завладел ими. Я должна вернуть их обратно!»

Она прозондировала премьер-министра, надеясь узнать, кто передал ему краденые самоцветы, но получила лишь несколько размытых образов. Он не знал. Может быть, знает его помощник или шеф безопасности? Кейла была готова прозондировать каждого, если это окажется необходимым.

Но сначала следовало выяснить, где находятся апартаменты Карлсона. А потом, когда он покинет их, найти способ пробраться туда и забрать то, что по праву принадлежит ей.

Автоматический сервировщик подал завтрак. Кейла с жадностью набросилась на свежие кексы и фрукты. Как только она выплюнула последнюю косточку, кто-то постучал в дверь.

В коридоре стоял Йейтс Келлер в сопровождении двух вооруженных охранников. На нем была жемчужно-серая куртка, прошитая сверкающими зелеными нитями, серые леггинсы и мягкие сапоги.

– Итак, ты решила присоединиться к нам, – произнес он. – Это хорошо.

– А зачем охрана? – поинтересовалась Кейла.

Йейтс пожал плечами, словно извиняясь.

– Мне нужно идти на совещание. Они проводят тебя к остальным.

Прежде чем Кейла успела задать новый вопрос, за ее спиной послышались шаги. Женщина-офицер, одетая в коричневую униформу, четко отсалютовала Йейтсу.

– У нас есть сведения о возросшей активности свободных торговцев, – доложила она. – В городе появились провокаторы.

– Продолжайте поиски, – распорядился Йейтс. – И удвойте патрули. Мы не можем допустить вылазок экстремистов во время проведения Торгового Конгресса. Они для нас сейчас как кость в горле.

Женщина кашлянула. Очевидно, когда Йейтс Келлер упоминал про кость в горле, у окружающих сразу же возникало непреодолимое желание откашляться.

– Будет сделано, сэр, – быстро сказала она. – И еще: наш агент, работающий под прикрытием, вышел на след одной из их предводительниц – женщины по имени Грир Киаран.

Кейла вздрогнула. Грир! Кто же выследил ее?

– Следует ли отдать ему приказ о ее задержании? – спросила женщина.

– Нет. Подождем и посмотрим, не выведет ли она нас на своих приятелей, – сказал Йейтс. – Сейчас я встречаюсь с премьер-министром, – продолжал он. – После совещания свяжусь с вами. А тем временем арестовывайте каждого, кто покажется подозрительным, даже если он дышит по-особенному. Торговый Конгресс открывается завтра, и я хочу, чтобы все было тихо и мирно, как на кладбище.

– Так точно, сэр. – Женщина торопливо удалилась.

В течение шести часов Кейла работала с групповым разумом, просматривая один мозг за другим. Затем наступил период шестичасового отдыха перед вечерней сменой. Эмпаты, как она поняла, работали посменно, чтобы обеспечить непрерывное сканирование.

Во время отдыха она вернулась к зондированию разума премьер-министра.

Карлсон оказался довольно опытным для начинающего геммолога. Кейла увидела, что он действительно вплотную подошел к решению вопроса специфического воздействия метакристаллов, зависящего от узора огранки. От него она узнала, что наполовину ограненные кристаллы с тринадцатью и четырнадцатью ромбовидными гранями на плоском основании усиливают ощущение безмятежности и благополучия, в то время как грушевидная огранка с сорока восемью гранями, по двадцать четыре на каждой стороне, стимулирует аналитические способности. Огранка «водоворот» с экспотенциально увеличивающимся количеством граней была наиболее мощной из всех до сих пор обнаруженных. Она вызывала странные галлюцинации, а также приводила к кратковременному проявлению телепатических и других экстрасенсорных способностей.