Наталия мазнула легким арпеджио по клавишам и заиграла одну из замечательных арий «Травиаты» – «В Париж мы уедем…».

Далее все происходило помимо ее воли.

Страшная картина, которую она увидела, заставила ее среагировать самым естественным образом: она закричала и вскочила со стула. Сердце ее бешено колотилось. Она смотрела перед собой невидящими глазами, ей, казалось, не хватало дыхания. Сара, перепуганная не меньше ее, подбежала к ней и схватила за руку:

– Что с тобой? Что ты увидела? – Она нежно обняла ее за плечи и усадила снова за рояль, поскольку это было ближе всего.

Наталия тяжело дышала.

– Сегодня у меня трудный день, – проговорила она осипшим голосом и посмотрела на клавиши, как на источник всех ее несчастий. – Понимаешь, я увидела спальню, маленькую и темную, на постели лежит девушка с перерезанным горлом. Кровь напитала простыню и стекает редкими каплями на паркетный пол. Где-то вон там, в правом углу. – Она поднялась и включила свет. – Смотри, – сказала она высоким, каким-то не своим голосом, – видишь?

Сара обошла рояль и, присев, увидела на паркетном полу «классной» несколько капель, похожих на кровь.

– Это еще что такое? – Сара дотронулась до одной капли и поднесла палец к носу. – Похоже, действительно кровь… Чертовщина какая-то… Ты не ранена? У тебя не может идти кровь?

– Нет, – Наталия все же на всякий случай осмотрела себя, – со мной все в порядке. А у тебя?

Пока они разговаривали, кровь бесследно исчезла.

– Послушай, да тут у тебя с ума можно сойти! – воскликнула Сара. – Запросто. Бедняжка, так ты очень скоро испортишь себе нервную систему. Тебе надо постараться внушить себе, что это только видения, чтобы не травмировать свою психику. Ты никогда не занималась аутотренингом?

– Да я только этим и занимаюсь. Знаешь, Сара, я иногда жалею о том, что не такая, как все… Черт бы побрал эти дурацкие видения… Если бы ты знала, как я сейчас испугалась… Скажи, а ты-то сама… ничего не видела?

– Видела только тебя с закрытыми глазами, играющую на рояле. Ты была прекрасна, но внезапно нахмурила брови, лицо исказилось, и ты закричала так, что у меня кровь застыла в жилах.

– Значит, снова кого-то убили, – с горечью проговорила Наталия. – Эта девушка с перерезанным горлом. Сара, я успела заметить, что у нее роскошная рыжая грива, белая кожа и потрясающее тело. На вид ей лет восемнадцать, не больше. Я обязана, понимаешь, просто обязана взглянуть на нее еще раз… А потом позвонить Логинову. Он убьет меня за эти звонки. И будет пытать почем зря… Ты посиди рядом со мной, а я снова попробую увидеть.

Она продолжила прерванную мелодию и снова увидела спальню с мертвой девушкой на постели. Появился крупный план – словно нарочно для того, чтобы она могла поближе рассмотреть еще совсем недавно такое красивое юное лицо. Наталии показалось, что она уже где-то видела эту девушку. Но где? Ассоциации связали ее образ с группой обнаженных, с оранжевыми, блестящими от крема торсами мужчин – бритоголовых, с нагло ухмыляющимися физиономиями.

Не в силах дальше смотреть на эту неподвижную маску смерти, она прекратила игру и опустила руки на колени.

– Взгляни, на этот раз крови на полу не было? – спросила она у внимательно наблюдающей за ней Сары.

– Нет. Только как будто пахнуло какими-то очень знакомыми мне духами. Кажется, «Красный Кензо».

– Но у меня нет таких духов. Значит, это запах оттуда.

Когда у двери раздался пронзительный в этот ночной час звонок, обе женщины вздрогнули. Наталия облегченно вздохнула:

– Это Игорь. – И, проронив эту фразу (в общем-то ничем не примечательную), она вдруг подумала о том, что ждала Игоря, ждала его весь этот сумасшедший день, ей хотелось, чтобы он поскорее пришел и успокоил ее… Ей с ним будет спокойнее, это она знала твердо.

У Игоря был вид смертельно уставшего человека. Бледное лицо, глаза с покрасневшими веками, опущенные уголки рта – все свидетельствовало о великом множестве проблем и задач, обрушившихся на голову этого в общем-то еще молодого прокурора города.

– Сара напекла тебе блинов, – сказала Наталия, встречая Игоря в дверях и сразу настраивая его на присутствие в квартире еще одного человека. Она невольно произнесла эту фразу каким-то извиняющимся тоном, отчего тотчас же почувствовала легкую досаду на себя. В итоге ее можно понять: Сара так одинока и нуждается в поддержке, что она не имела права выставлять ее на улицу ради… даже ради Логинова. Он-то с ней не больно церемонится и поступает так, как считает нужным.

– Я сначала в душ, а потом уже все остальное, – проговорил уставшим голосом Игорь, прямо в прихожей снимая пиджак и скрываясь в ванной.

Когда он вышел оттуда в халате до пят (подарок Наталии), на столе уже стояли разогретые бараньи котлеты, блины, соусник со сметаной и прозрачный стеклянный чайник со свежезаваренным чаем.

По лицу Логинова Наталия с удовлетворением поняла, что он сейчас испытывал нечто вроде счастья, оказавшись в этом теплом и душистом мирке, называемом кухней. Это было даже похоже на семью. Вот только Наталия к роли жены пока никак не подходила, хотя он об этом и не догадывался. Набросившись на еду, он ощущал себя почти что мужем, которого ждали, чтобы накормить, о котором постоянно заботились, и ему и в голову не приходило, что женщина, сидящая перед ним и смотрящая ему в рот, живет совершенно обособленной от него жизнью. И что она не собирается раскрываться ему полностью, как раковина-беззубка, которая попалась в сеть. Она скорее умрет, чем позволит залезть себе в душу.

– Как дела? – спросил он, когда с котлетами было покончено. Он едва справлялся с одолевавшим его сном, но старался все же не подавать виду. Появившаяся на мгновение на кухне Сара вежливо поздоровалась с ним и сразу же исчезла.

– Меня посещают видения, – сказала Наталия, понимая, что кое-что она все равно вынуждена будет ему рассказать, так, во всяком случае, подсказывает ей гражданский долг. – Хотя ты мне и не веришь, но сегодня, по-моему, ты смог лишний раз убедиться в том, что мои видения имеют прямое отношение к преступлениям… Шаталов, Алефиренко… И еще… не знаю, как и сказать… Понимаешь, прямо перед твоим приходом мы с Сарой сидели в «классной», я играла мелодию из «Травиаты» и вдруг увидела девушку с перерезанным горлом…

Логинов уронил вилку вместе с накрученным на нее блином. Откинувшись на спинку стула, он замотал головой:

– Нет, это невозможно. Я, наверное, никогда не привыкну к тому, что ты мне говоришь… Как ты думаешь, почему я приехал так поздно?

Наталия пожала плечами: мало ли…

– Ты сам говорил, у тебя работа такая…

– Что тебе известно об этой девушке? – вздохнул он, словно уже наверняка знал, что они ведут речь об одном и том же.

– Только то, что она лежит в спальне на постели с перерезанным горлом. Жуткое зрелище, я так испугалась… И еще… Ее лицо показалось мне почему-то знакомым. Такое впечатление, словно я ее где-то совсем недавно видела…

– Представь себе, что я только что оттуда, – произнес Игорь. – Нам позвонила ее соседка и все рассказала… Кто-то был у нее, мужчина или женщина, а потом этот «кто-то» зарезал ее. На кухне под столом наши люди нашли сверток со спортивным костюмом темно-синего цвета с красными лампасами, джинсовую бейсболку, белую футболку и кроссовки сорок пятого размера, а в прихожей – спиннинг и снасти… На столе лежал раскрошенный фруктовый кекс и стояли две чашки с остатками чая.

– А что сказала соседка, она кого-нибудь видела?

– Нет. И даже ничего не слышала. Она случайно зашла к Арсиньевич – убитую звали Лора Арсиньевич, – чтобы позвонить. Дверь была не заперта. Ну а остальное ты уже себе представляешь…

– А сколько ей лет? Она где-нибудь училась? Работала?

– Да ты допрашиваешь меня, как следователь, – впервые за весь вечер слабо улыбнулся Логинов, обмакивая блинчик в сметанную лужицу у себя на тарелке. – Она официально числилась безработной и даже получала пособие – это тоже со слов соседки, – но судя по обстановке квартиры, по одежде и тому количеству денег, найденных у нее в коробке из-под французских духов, она существовала, конечно, не только на пособие. Мне всегда непонятны мотивы убийц, которые после совершения преступления оставляют деньги и драгоценности – которых, кстати, тоже было немало, – а не забирают их с собой. Казалось бы, убил – так бери все, что может пригодиться, и уноси ноги.