Сначала мистер Кольер показывает ей не спальню, а ванную. Это просторная комната. Пол выложен плиткой, кое-где она потемнела и обуглилась. Ванна розовая, краны золотые. Унитаз прикрыт розовой мохнатой накидочкой.

Мистер Кольер. Здесь все и произошло. Здесь он пытался убить меня, а она — спасти. Она не желала мне смерти. Ума не приложу, почему судья не понял этого.

Почему-то мистер Кольер затыкает сток ванны пробкой и открывает воду. Пекинес сворачивается клубком на розовом пушистом коврике возле унитаза и томно вздыхает. Мистер Кольер подходит к Розали и расстегивает молнию на ее платье.

Мистер Кольер . Давай примем ванну вдвоем. Я обожаю ванны, могу проваляться в воде целые сутки. Мы выпьем джипу и посмотрим, что будет дальше.

Розали . Здесь? Прямо на этом месте?!

Мистер Кольер . Да. Призраки должны быть изгнаны. Она не стала бы возражать. Она хотела, чтобы я был счастлив. Ничего дурного она не замышляла. Он нацелился на мою собственность. Ему нужен был дом. Тогда цены на недвижимость достигли максимума, но в тот момент он этого не знал. Как и все мы.

Ванна наполнилась. Она очень большая, полукруглая. Он сыплет в воду соль для ванны. Какой приятный запах! Над розоватой водой поднимается пар. Может, это цианид? Мистер Кольер снимает с Розали белое платье.

Мистер Кольер . Белый — любимый цвет моей жены. Ее шкаф переполнен белыми платьями. Девственно-белыми. Ты так похожа на нее. Ты прекрасна! Заседание суда прошло для меня как в страшном сне. Я был убит горем. Понюхай, как пахнет вода. Нравится?

Она наклоняется и вдыхает аромат. Почему он не следует ее примеру?

Он вовсе не собирается раздеваться. Почему? Но ведь это нелепо — предполагать, что мужчина убьет в одной и той же ванне еще одну женщину. Одну — это еще куда ни шло, ему удалось избежать наказания, но двух?! Конечно, это немыслимо. И все-таки Розали старается не поворачиваться к нему спиной. У нее кружится голова. Сейчас что-то произойдет.

Она слышит вой сирены. Полиция? Но нет, это лишь дверной звонок — он трезвонит непрерывно, заглушая потрескивание и гул в ее ушах. Наверное, в этот розовый порошок, растворившийся в воде, подмешан какой-то наркотик. Или наркотик подмешан в джин, стакан с которым она по-прежнему держит в руке.

Мистер Кольер . Дьявол! Пойду посмотрю, кто там. Постараюсь побыстрее его спровадить. Эта ночь принадлежит только нам двоим.

Мистер Кольер распахивает дверь ванной. Розали выходит вслед за ним на лестничную площадку. Она раздета, но это не имеет значения. Он открывает парадную дверь, Розали слышит голос Уоллеса. Ей представляется его скелет, костлявая рука тянется к звонку. Дверь открывается шире, Уоллес врывается в дом, несмотря на попытки мистера Кольера остановить его. Его руки и вправду очень худы — кожа да кости. Розали сбегает по лестнице навстречу Уоллесу. Он останавливается.

Уоллес . Господи, Розали, что за игру ты затеяла? Не одно, так другое!

Уоллес восстал из могилы. И Розали тоже.

Это моя заслуга. Я, Нора, довольна собой: ко мне вернулась смелость. Я сидела дома и ждала новых событий. К быстрой смене событий привыкаешь очень быстро и замечаешь, что их тебе уже не хватает. Я ждала, что за мной. приедет полиция или Эд вернется домой. Зазвонил телефон. В трубке послышался голос Уоллеса.

Уоллес . Нора?

Нора . Это ты, Уоллес? Где же ты пропадал?

Уоллес . И это все, что ты хочешь знать?

Нора . Да.

Уоллес . Можно поговорить с Эдом?

Нора . Его здесь нет. Поищи его у Сьюзен.

Уоллес . Ты что, пьяна?

Нора . Да.

Уоллес . А где Розали? Я наконец-то добрался до дому, а там пусто.

Уоллес перенес приступ амнезии. Он очнулся без денег и без документов на побережье Китая, нанялся на танкер, плавающий под либерийским флагом, чтобы отработать проезд до Эссена. Путь домой продолжался целую вечность. По крайней мере так утверждал он. Причем был так убедителен, что его могли бы вновь взять на работу в Би-би-си. Лично я считала, что он познакомился в клубе альпинистов с женщиной, способной вести такую же жизнь, как и он, и уехал с ней. А потом передумал и решил вернуться домой.

Я объяснила ему, где Розали. Сказала, что горе и отчаяние толкнули ее в объятия сумасшедшего ричмондского электрика; я пыталась остановить ее, но она заупрямилась. Уоллес должен немедленно отправиться в тюдоровский особняк и заявить о своих правах, пока мистер Кольер не успел окончательно запудрить Розали мозги.

Я села у окна и настроилась на ожидание. Колин и Аманда ушли. Я осталась в доме одна. В нем царило спокойствие, как в выжженной пустыне. Я гадала, давно ли Эд встречается со Сьюзен, давно ли говорит одно, а думает другое, как делала я сама после лета любви с Лесли Беком, и размышляла, имеет ли это хоть какое-нибудь значение. Паника, гнев, страх, черная ревность, порожденные беспомощностью и бездействием, сгорели, съежились, улетучились, едва я подожгла мастерскую Аниты Бек. Огонь опалил и очистил меня, заставил поверить в судьбу, которая свела меня с умирающей кошкой и сыном Мэрион, позволила наказать Лесли, заслуживавшего кары, и не навредить другим. Это судьба привела Уоллеса домой в последнюю минуту, чтобы спасти Розали, и теперь направила по тому же пути Колина, но не Аманду. Впервые в жизни я осознала, как мой сын похож на Эда. На Эда, вернувшегося домой, простившего и прощенного.

Колин сказал:

— Больше я не встречаюсь с Амандой — надеюсь, ты не против? Все кончено. Она все время навязывает мне свое мнение.

— Я не против, — ответила я.

— Это единственная причина, — уточнил Колин.

— Ну конечно.

— Не важно, чей ты сын, — продолжал Колин. — Ты — это ты.

— Правильно, — кивнула я.

— Поговорим потом, когда тебе станет лучше, — решил он.

— Со мной все в порядке, — возразила я, но он ушел за диет-пепси. Напоследок Колин добавил, что Кэтрин, дочь Розали, взяли в хоккейную команду колледжа, и я порадовалась за нее.

Я ждала, что будет дальше. Пожалуй, теперь я наконец-то смогу бросить курить. Эта мысль побудила меня открыть новую пачку сигарет. В жизни должны быть удовольствия, пусть даже опасные. Склонность к саморазрушению присуща человеку от природы, все остальное дается с трудом.