Господа! Всякий текст (включая цифры финансовых отчетов) — это фантастика чистой воды! Просто не всякий автор имеет мужество признаться в том, что он фантаст.

Бедные, бедные обитатели первой полки! Сколько им пришлось пережить потрясений за последние несколько лет, когда добро внезапно объявлялось злом и наоборот, а жизнь за окном стремительно меняла жанр, шарахнувшись вдруг из соцреализма в самую оголтелую фантастику во всем ее многообразии — от альтернативной истории до лютого хоррора!

Впрочем, наш взбаламученный социум, кажется, отстаивается помаленьку, крыши у людей с первой полки возвращаются в исходную позицию, и скоро, глядишь, победное речение «Терпеть не могу фантастику!» вновь зазвучит в народе с прежней силой.

Современная Япония олицетворяет собой феноменальную двойственность и даже тройственность, где тесно переплелись прошлое, настоящее и будущее. С одной стороны — высокие технологии, компьютерное лидерство, с другой — жесткое следование канонам и почитание вековых традиций. Это переплетение, казалось бы, совершенно полярных явлений в полной мере присуще и японской фантастике.

Веками японцы — от природы хорошие ученики — вбирали в себя культурные достижения других народов, чтобы затем на основе заимствований и переложений создать свою неповторимую, загадочную культуру.

Если говорить об истоках, то японская фантастика основывалась на трех «китах»: китайских новеллах-чуаньци, индийских легендах и буддийских притчах. Впрочем, собственно НФ в Японии — явление сравнительно юное, утвердившееся лишь во второй половине XX столетия. Но, подобно Китаю, традиции литературной фантастики здесь уходят в глубокую древность. И уж по части историй о страшном и загадочном, о чудесных превращениях и фантастических путешествиях японцы издавна были большими мастерами. Хладнокровно заимствуя и перелагая китайские сюжеты, японские авторы наполняли их новым — чисто японским — содержанием, национальным колоритом. И к слову сказать, в отличие от китайских чуаньци, японские кайдан («повествование о загадочном и ужасном»), юмэ-моногатари («рассказ о сновидении») и ки-дан («повествование об удивительном») благополучно дожили до наших дней.

Не имеет смысла подробно останавливаться на раннеисторическом периоде японской фантастики — ее этапы во многом переплетаются с предысторией китайской литературы.[6] Со времен летописей «Кодзики» (712 г.), на мифологической основе которых зиждется национальная религия японцев — синто, и до революции Мэйдзи (1867–1868 гг.), подорвавшей многовековой феодальный изоляционизм страны, фантастические сюжеты главенствовали в японской литературе.

Особенно бурный всплеск фантастических повествований пришелся на позднее Средневековье, или эпоху Эдо (1603–1868 гг.), когда распространенную в Японии бытописательную прозу буквально подавили фантастико-приключенческие сочинения. В них воспевалась самурайская мораль на фоне путешествий в иные миры. Эти произведения возродили «к жизни» древних мифических персонажей — голодных духов гаки, длинноносых леших тэнгу, оборотней ноппэрапо, обезьяноподобных монстров нуэ и прочих оживших мертвецов, духов погибших воинов и многоголовых демонов. В этот период появляются гениальные рассказы Уэда Акинари, объединенные в сборник «Луна в тумане» (вершина ранней японской фантастики), произведения основоположника японского дидактического романа Такидзавы Бакин, Ихары Сайкаку, Асаи Реи, Огиты Ансэй — непревзойденных мастеров жанра кайдан.

После революции Мэйдзи во второй половине XIX в. Япония открыла двери внешнему миру. Каких-то 40 лет понадобилось японцам, чтобы «догнать» западный мир. Очень скоро они освоили все европейские направления литературы — от романтизма и классицизма до критического реализма, детектива и научной фантастики. И что удивительней всего, чудовищная, на первый взгляд, смесь из традиций Востока и традиций европейских и американских не только не погубила японскую прозу, но и вывела ее на одну из верхних ступеней мировой литературы.

Особенно бурный всплеск фантастических повествований пришелся па позднее Средневековье, или эпоху Эдо.

Конец прошлого — начало нынешнего столетия отмечен в японской литературе духом эксперимента.

Конец прошлого — начало нынешнего столетия отмечен в японской литературе духом эксперимента. И в повести «твердого» реалиста Акутагавы Рюноскэ вдруг врывалась безудержная фантастика, граничащая с сюрреализмом, точно так же, как блюститель «чистого» детектива Эдогава Рампо вовсю «заигрывал» в своих умопомрачительных романах с атрибутикой потустороннего мира (перечитайте, например, его «Путешественника с картиной»). В этом ряду уместно вспомнить и некоторые рассказы Осараги Дзиро, Исикавы Дзюн, Сэнъютэя Энтё, также грешивших фантастикой…

А что же собственно научная фантастика? Некоторые историки НФ склонны искать ее истоки опять же в эпохе Эдо, а точнее — в творчестве верного последователя конфуцианства Гесу Ивагаки, создавшего в 1857 г. «милитаристский» роман-трактат, название которого звучит примерно так: «Спокойное завоевание Запада». О каком же завоевании идет речь? Ни много ни мало писатель-конфуцианец рассуждает о захвате японцами… Британской империи! Однако сей забавный труд лежит скорее в русле социально-футурологических предначертаний, нежели в области художественной литературы.

В японской литературе доминирует проза социального характера.

Титул же «Первого научного фантаста Японии», вне всякого сомнения, достался другому японцу — Сунро Ошикаве (1876–1914 гг.), перу которого принадлежит самое первое «настоящее» НФ-произведение — роман «Подводная боевая лодка», увидевший свет в 1900 году. Здесь налицо уже классический сюжет НФ «западного розлива»: безумный ученый, эдакий японский капитан Немо, создает подводную суперлодку и становится королем морей и океанов, а по существу — банальным пиратом.

Долгое время Сунро Ошикава оставался единственным «жанровым» фантастом Японии. В первое десятилетие XX века он написал еще целый ряд откровенно подражательных НФ-романов. В остальном же в японской литературе доминирует проза социального характера. Исключением стал философский роман Харо Сато «Сумасшедшая история» (1929 г.), ставший провозвестником антиутопической традиции в японской литературе.

Впрочем, небольшую арт-подготовку НФ провела на рубеже 30 — 40-х годов. В 1936–1939 гг. увидели свет сразу несколько заметных НФ-произведений: романы Джуза Уно «Летающий остров» (1938 г.) и «Похищенная земля» (1936 г.), НФ-дилогия Акидзиро Ран «Подземный континент» (1938–1939 гг.). Публиковали НФ-произведения и менее заметные писатели: Сандзуко Наоки, Минетаро Яманака, Фукудзиро Ито, Комацу Китамура и другие.