И еще потому, что он – мой должник?

Это было в 2002 году.

Дейв две недели не показывался на пирсе в Джентльменский час.

Фрэнк знал, почему.

Все в Сан-Диего знали, чем заняты агенты ФБР: исчезновением семилетней девочки из своей спальни в загородном доме. Родители Карли Мэк уложили ее вечером спать, а когда пришли утром, чтобы разбудить дочь, ее не было в кроватке.

Она исчезла.

Ужас, подумал Фрэнк, когда прочитал об этом в газете. Самый страшный кошмар для родителей. Он даже представить не мог, что чувствовали Мэки. Однако он помнил, как запаниковал, когда на пару секунд потерял Джилл из виду в сквере. Проснуться и обнаружить, что ее нет! Что ее похитили прямо из дома, прямо из спальни?

Невероятно.

Фрэнк не рассчитывал в ближайшее время увидеть Дейва. Дела о похищении всегда вели федералы, и он слышал, как Дейв говорил по радио, что они делают все возможное для Карли Мэк, а еще просил всех, у кого есть хоть какая-то информация, не скрывать ее. Пресса раскричалась, словно чайки над рыболовным траулером, требуя от полицейских найти малышку. Словно Дейва надо было тормошить – Фрэнк отлично знал, что Дейв работает двадцать четыре часа все семь дней в неделю.

Поэтому он немного удивился, когда утром увидел Дейва на доске. Долговязый агент, заметив Фрэнка, мотнул головой: мол, поговорим. Фрэнк поплыл к нему, и они встретились там, где пожилые серфингисты ждали волну, отдыхали, болтали.

Вид у Дейва был хуже некуда.

Обычно невозмутимый, что бы ни происходило и как бы на него ни давили, в это утро Дейв поразил Фрэнка черными кругами вокруг глаз и таким выражением лица, какого Фрэнк никогда у него не видел.

Ярость – вот что это было, решил тогда Фрэнк.

На лице Дейва отражалась ярость.

– Поговорим? – спросил Дейв.

– Конечно.

И Дейв рассказал такое, что Фрэнк едва поверил своим ушам.

Родители Карли, Тим и Дженна Мэк, были любителями повеселиться. Вечером Дженна со своей подругой Аннетой отправилась в местный бар подыскать партнеров для домашней вечеринки. На нее положил глаз немолодой парень по имени Гарольд Хенкель, однако она его отшила.

Около десяти часов Дженна и Аннета отчаялись найти кого-нибудь подходящего для компании. Тогда Аннета позвонила своему мужу, и он пришел в дом Мэков, где им предстояло развлечься привычной четверкой. Не то, чего они ожидали, но все же лучше, чем ничего.

Дженна отправилась наверх поглядеть на детей – пятилетнего Мэтью и маленькую Карли – и нашла обоих спящими. Она поцеловала их, закрыла двери и вернулась в «комнату отдыха», которая была устроена в гараже, чтобы предаться там радостям жизни.

Все четверо выпили вина, покурили травку. Аннета с мужем вернулись домой около половины второго ночи.

Ни Аннета, ни ее муж не покидали «комнату отдыха», пока не собрались идти домой. Тим и Дженна улеглись спать, не заглянув к детям.

Около девяти часов утра Мэтью, брат Карли, зашел к сестренке, чтобы поиграть с ней. Однако ее не было в постели. Не подумав ничего плохого, Мэтью отправился вниз есть овсянку. Тим спросил его, проснулась ли Карли, и Мэтью ответил, что подумал: она где-то внизу.

Дженна еще спала.

Тим прошелся по дому, но Карли нигде не было. Испугавшись, он выбежал на улицу, заглянул к соседям. К этому времени Дженна встала и, узнав об отсутствии дочери, сразу же запаниковала. Мэтью плакал.

Не прошло и пятнадцати минут, как они вызвали полицейских.

– Знаешь, кто живет в полутора кварталах от них? – спросил Дейв.

– Гарольд Хенкель, – ответил Фрэнк.

Дейв кивнул.

– Мы привезли его в отделение. У него есть автофургон, и он держит его на улице. Хенкель сказал, что все выходные его не было дома, он ездил в пустыню и останавливался около Глэмиса. Автомобиль был тщательно вымыт. Там еще пахло скипидаром.

– Господи боже.

– В понедельник он отнес в чистку пиджак и несколько одеял. Я получил ордер, обыскал его дом, залез в его компьютер. На жестком диске полно детского порно. Фрэнк, этот сукин сын виноват. Он убил девочку. Но он заперся, и, кажется, адвокат его вытащит. Если я предъявлю ему обвинение, он ни за что не скажет, где Карли. Фрэнк, а если она еще жива? Если он бросил ее в пустыне и мы теряем время?

В глазах Дейва блестели слезы. Он едва держался. Фрэнку еще не приходилось видеть приятеля в таком состоянии.

– Чем я могу тебе помочь? – спросил он.

– Фрэнк, надо узнать, где она. И побыстрее. Если она еще жива, хорошо бы найти ее, пока не поздно. А если мертва… тогда мы получим улики, пока они не исчезли. Если мы спросим его, то точно потеряем девочку. Но если бы кто-то со стороны заставил Хенкеля говорить…

– Дейв, почему ты просишь меня? – спросил Фрэнк, заранее зная ответ.

– Потому что, – ответил Дейв, – ты Фрэнки Машина.

В тот же вечер Дейв пригласил Хенкеля к себе якобы для того, чтобы взять с него подписку о невыезде. Потом в затемненной машине сам провез его мимо журналистов и высадил неподалеку, давая ему возможность на такси добраться, куда ему заблагорассудится.

– Наверное, вам лучше не показываться дома, – предостерег его Дейв. – Там теперь журналисты будут дневать и ночевать.

Хенкель сел в первое же оказавшееся рядом такси.

Проехав квартал, Фрэнк затормозил. Тотчас, откуда ни возьмись, появился Майк Риццо, сел сзади и воткнул Хенкелю в руку иголку, прежде чем тот успел что-либо понять.

Очнулся Хенкель в пустыне, голый и привязанный к стулу. Мужчина примерно его возраста, разве что чуть пониже ростом, сидел напротив него и, насвистывая оперную арию, методично натачивал нож для чистки рыбы на двух брусках, прикрепленных к доске под углом в сорок пять градусов.

Сначала с правой стороны, потом с левой.

Справа, слева.

Это было дорогое приспособление, которое Фрэнк купил, чтобы содержать в порядке свои еще более дорогие кухонные ножи фирмы «Глобал». Фрэнк мало что ненавидел больше, чем тупые ножи.

К примеру, людей, способных обидеть ребенка.

Они стояли первыми в списке.

Фрэнк заметил, что Хенкель пришел в себя.

Неудивительно, что Дженна Мэк не захотела заниматься с ним сексом. Хенкель был грузным, пузатым, с лысиной, с седеющими усами и с козлиной бородкой. Его бледно-голубые глаза стали круглыми от страха.

Примерно в двадцати футах он увидел свой автофургон.

В ущелье, в пустыне.

– Где я? – спросил Хенкель. – Кто ты?

Фрэнк ничего не ответил. Он продолжал методично натачивать нож, с удовольствием внимая пению металла, соприкасавшегося с камнем.

– Что, черт возьми, происходит? – крикнул Хенкель и стал рваться из пут, впивавшихся ему в руки. Он посмотрел вниз на свои ноги и увидел, что лодыжки у него привязаны к ножкам стула.

Фрэнк же продолжал насвистывать арию из «Джанни Скики».[34]

– Ты коп? – верещал Хенкель в панике. – Черт тебя побери, отвечай!

Фрэнк провел лезвием ножа по одному бруску, потом по другому.

По одному, потом по другому.

Медленно, аккуратно.

– Мой адвокат мокрого места от тебя не оставит! – вопил Хенкель, не помня себя от страха.

Фрэнк поглядел на него, большим пальцем проверил, насколько хорошо наточено лезвие. Потом положил нож на колени, снял каменные бруски, спрятал их обратно в ящик, откуда достал два титановых бруска, и вновь взялся за дело.

Показалось солнце, пока еще неясным, розовым цветом крася небо.

Было холодно, и Хенкель дрожал всем телом – но не только от холода, а еще и от страха. Он закричал:

– На помощь! Помогите!

Наверное, он и сам понимал, что это бесполезно. Уж этот пустынный червь наверняка знал, что находится посреди государственного парка Анца-Боррего, где, сколько ни кричи, никто не услышит.

Он знает, подумал Фрэнк, и знал, что крики Карли Мэк тоже никто не услышит.

Фрэнк продолжал точить нож.