Для себя я уже решил, что эти полторы недели должны стать для меня самыми лучшими за последние годы. Оставалось надеяться, что и Лете они подарят лишь хорошие эмоции и она наконец выкинет из головы все эти мысли про мою смерть.

Выйдя из аэропорта в сумеречный город чужой страны, я мысленно поразилась тому, как здесь было тепло. Относительно, кончено. После промёрзлой насквозь России, Узбекистан показался мне Африкой. У выхода нас оккупировали таксисты, наперебой предлагающие свои услуги.

— Эу, Архипов! — громко окликнули моего соседа.

Мы поглядели в сторону. Возле небольшой барной стойки уличного кафе стоял какой-то паренек, перепрыгивающий с ноги на ногу. Архип ухмыльнулся и направился к нему, таща в руках наши сумки.

— Здорово, братишка, — поприветствовал он парня, похлопав того по плечу.

— Здорово, здорово. Вы чего так долго? — Недовольно пробурчал он, забирая половину сумок у соседа, попутно кивая нам в знак приветствия. — Бабка там себе сейчас последние волосы вырвет от волнения, — поделился он. Архип залепил ему затрещину.

— Не бабка, а бабушка. Когда ты уже повзрослеешь?

— Ой, ты только меня не лечи, а! Я тут замерз, как собака, — протянул он, ведя нас на стоянку.

— Отогреешься, — произнес Архип. — Знакомьтесь, кстати, — обернулся он к нам. — Это Ванька, мой младшенький братик, — глумливо представил парня, потрепав того по макушке. — А это Лета и Маша, мои… м-м… друзья.

— Угу, друзья, я понял, — отозвался Ванька, посмотрев на нас с хитринкой. — Будем знакомы, друзья.

— Будем, — Улыбнулась я.

— Прошу, — произнес он, указав на черный блестящий Спарк. Архип открыл мне переднюю дверь. Маньку посадил возле себя сзади. Туда же закинул и наши сумки.

Через двадцать минут мы уже были на месте. Остановившись во дворе, Ванька вышел из машины. Я вылезла следом за Манькой и Архипом. Парень вместе с братишкой взяли сумки, сосед одной рукой притянул меня поближе к себе и направился к одному из четырехэтажных домов. Ванька обошел нас и быстро поднялся на второй этаж. Толкнув дверь внутрь, с порога заорал:

— Приехали!

— Ой, да ты что? — Раздался взволнованный голос. — Что ж так долго?

Когда мы поднялись, нас уже на пороге встречала взбитенькая бабуля в цветастом платье и фартуке с изображением тела голой девушки. Я весело улыбнулась, увидев эту картинку. Во истину, мировая бабушка.

— Димочка! — Воскликнула она, притянув внука к себе. — Внучочек, — слезливо изрекла она, расцеловывая внука.

— Привет, ба, — тепло отозвался Архип, похлопав бабушку по спине. — Чего плачешь-то? Все живы, здоровы.

— От радости плачу, малохольный. От радости. — Оторвавшись от парня, поглядела в нашу сторону. — Ты, должно быть, Лета? — Спросила она у меня. Я кивнула. — А я баба Саша, — представилась она, чмокнув меня в щеку и прижав к своей груди.

— Очень приятно, — Улыбнулась я. — Это Маруся, моя сестренка, — представила я Маньку, со смешинками в глазах смотрящую на бабушкин фартук.

— Ага, знаю, — отозвалась она, тоже приобняв мою сестренку. — Заходите, девоньки, заходите. Чего в пороге топтаться?

Мы разулись и во главе с Архипом прошли в сторону зала. На пороге столкнулись с мужчиной, очень похожим на повзрослевшего соседа.

— Здорово, пап, — поприветствовал парень, протянув отцу руку.

— Ну, здравствуй, сын, — тепло улыбнулся мужчина, пожав руку в ответ. — Наконец-то ты решил познакомить нас со своей девушкой, — заметил он, поглядев на меня. Я чуть сквозь землю не провалилась от смущения. Дима, заметив это, притянул меня к себе и представил нас с Манькой теперь уже отцу и женщине, стоящей рядом с мужчиной. Как я поняла, назвавшая себя Дашей, была женой его отца и матерью того самого Ваньки.

Из комнаты к нам вышла девчонка, не многим старше Маньки. Представилась нам Таней. За вечер с Манькой они основательно сдружились. Мы поели манты, мои, к слову, первые в жизни. Все, конечно, долго смеялись надо мной, когда я попросила для них вилку…Потом попили чай и отец со своей семьей удалились. Мы остались вчетвером. Бабушка Саша долго распрашивала Архипа о его жизни. Он неизменно отвечал, что у него все хорошо. Спрашивала о матери, Андрее и его семье. Сосед сделал вид, что ему эта тема не безразлична и поведал бабушке о том, что мать работает. Вера с Андреем живут мирно, растят сына. Когда баба Саша ушла ставить чайник для новой порции чая, я тихо обратилась к Архипу.

— Я не могу уже, у меня уши горят. Курить хочу! Можно выйти в подъезд?

— Иди на балкон, — сказал он и вытащил мне из кармана свои сигареты.

— А бабушка? Не удобно как-то перед ней, — честно ответила я.

— Да ну, брось, — отозвался парень. — Ты еще плохо её знаешь, — туманно сказал он. — Пошли, — потянул меня за руку.

— Вы куда это? — Уперев руки в бока поинтересовалась вернувшаяся бабушка.

— Мы — курить.

— Ты тоже куришь? — спросила она у меня. — Не увлекайся, деточка, — наставительно произнесла она. — Мне правнуки здоровые нужны.

— Ба, — молодой человек укоряюще посмотрел на женщину.

— Да идите, чего уж, — махнула она на нас рукой. — Могу трубку дать.

— Спасибо, ба, мы махру не курим, — со смешком поблагодарил он, затянув меня на веранду.

— Тоже мне, фифы российские. Махру они не курят, — пробурчала она нам вслед. — А я вот курю!

— Что такое махра?

— Махорка. Дешевый табак. Подожди, она как засмолит, — многообещающе протянул Архип. — Из дому побежишь.

— Веселая бабушка, — со смешком Прокомментировала я.

— Угу. Со своей сталинской трубкой. Лет шесть назад она с ней вообще не раставалась. Сейчас меньше курить начала.

Покурив, мы потом еще долго общались с бабой Сашей. Она узнала всю нашу с Манькой подноготную, поспрашивала внучка о его делах с тату-салоном, показала нам свою олд-скульную татуировку, рассказала о своих делах и наконец отправила нас спать. Нам с Архипом она предложила отдельную комнату, но парень отказался. Поэтому спали мы с Манькой в личных апартаментах, а он в зале. В первое же утро я узнала, что такое будильник по-Ташкентски…Чуть не свалилась с кровати, услышав под окном протяжное:

— Млако-о-о! Свежее млако-о-о! К-а-аты-ы-ык!

— Кого убивают? — Сонно проворчала Манька.

— По всей видимости, молоко продают, — хрипло отозвалась я.

— Оригинально, — буркнула она и снова уснула.

Я посмотрела на часы. Уже начало девятого. Пора подниматься. Посетив уборную, умылась и пошла на кухню. Баба Саша заканчивала печь блинчики.

— Уже поднялись?

— Ага. Доброе утро.

— Доброе, милочка, доброе. Сейчас чай пить будем. Димка спит еще, — поделилась она. Сняла последний блин, положила на стопку таких же, щедро обмазала маслом и удовлетворденно кивнула. — Пойдем, что ли, покурим?

— Идемте, — согласно кивнула я. Мы вышли на веранду. Шикарно обустроеную, к слову, веранду. Застекленную от пола до потолка. С плетеным столиком и двумя креслами в центре, всю в цветах и с огромным стеллажем с книгами. Вчера этого всего я не особо заметила, было темно.

Баб Саша уселась в кресло, достала с полочки трубку и банку с табаком, профессионально забила её и вставила в рот.

— Хочешь попробовать? — Поинтересовалась она, увидев мой заинтересованный взгляд. Я неуверенно пожала плечами, так как такого в своей жизни я ещё не пробовала. Женщина вздохнула и достала с полки ещё одну трубку, практически точную копию своей собственной. Утрамбовала туда чуть меньше табака и протянула мне.

— Сядь поэлегантнее, — наставительно произнесла она.

— Зачем? — искренне удивилась я, принимая трубку.

— Деточка, — протянула она, закинув ногу на ногу и вальяжно откинувшись назад, — мы — женщины. Нам необходимо уметь подавать себя. А то, что это? Сейчас всё на бегу, да как мужики смолят. Нет уже той культуры, что была раньше. Ведь посмотри советские фильмы, как красиво умели женщины курить, что даже отвращения не вызывало.